Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2006, №4 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Проза на грани стиха
Дневник наблюдений за природой

Дмитрий Дейч

        Свет электрической лампы отражается в окне, прикрытом шторой: в результате сложной оптической трансформации мерцающий шар делится на два полушария, каждое из которых в свою очередь рассыпается на множество cветящихся фрагментов. Стоит повернуть голову, они тут же смешиваются в иной пропорции, и вся комбинация меняет форму — как в стёклышке калейдоскопа. Уличный шум прибавляет зрелищу убедительности, в какой-то момент забываешь, что это — нерукотворное. Можно надеть наушники или сесть с книгой, но я продолжаю смотреть, покачивая головой из стороны в сторону — как кобра под гипнотическим взглядом факира.

        Так часто сам забываешь о том, кто ты такой, что порой просто диву даёшься — насколько легко удаётся навязать остальным-прочим убедительную иллюзию собственного присутствия.

        Вышел на двор. Глянул вверх и обмер: летучие мыши текут в чёрном небе — как лебеди, как белые. А внизу, прямо под ними люди идут, прямо под ними, огибая меня, будто я — остров.

        В полнолуние лица женщин приобретают дополнительный контур — будто заслонку печную приоткрыли. То отблеск прометеевой искры: одна из дочерей адамовых спросила у прометея огонька, прикурила и пошла: так люди стали огнебоги, а недотыкомку приковали.
        За грехи наши.
        А что — не прикуривай кому попало. Не таксист.

        Идущий навстречу мужчина останавливается, как вкопанный, лицо его озаряется: ба! — жестикулирует, подмигивает, строит уморительные гримасы. Улыбаюсь в ответ, киваю, замедляя шаг, тщетно пытаясь припомнить черты, повадку, мысленно сканируя список знакомых, полузнакомых, едва знакомых... ничего. Никого. Тут незнакомец замирает на месте, взгляд его расслабляется. Глядя поверх моей головы, он протискивается мимо и быстрым шагом удаляется прочь, оставив меня с разинутым ртом и ладонью, протянутой в пустоту. Неизвестный доброжелатель, сидящий на лавочке, сочувственно пожимает плечами.

        Есть люди, сложением и чертами лица настолько напоминающие животных, что каждая встреча с ними становится особого рода развлечением: тончайшие нюансы речи, жестикуляция и походка, гримасы и ужимки — всё то, что обычно не распознаётся нами по отдельности, но естественным образом складывается в цельный человеческий образ, здесь немедленно становится объектом пристального (и несколько извращённого) внимания.

        Хайдеггеровская «оптика метафизики».
        Как если бы слепой вооружился биноклем.

        Все стулья в моей комнате поставлены «лицом к стене», как если бы мне приходилось, подобно Бодхидхарме, проводить время, изучая сплетение микроскопических трещин штукатурки. На самом деле я никогда не сижу на стульях, все они предназначены для гостей. Мне поставлено тяжёлое «хозяйское» кресло, подаренное каким-то доброхотом, чьё присутствие в моей жизни ограничилось единственно этим подарком, ни лица ни имени теперь уже не припомнить. Большую часть времени я провожу в этом кресле, забравшись на сиденье с ногами, меняя позу всякий раз, когда меняется течение мысли. Возможно, всё происходит ровно наоборот: поза влияет на состояние сознания таким, например, образом, что письма я пишу, сложив ступни лодочкой, а стихи сочиняю исключительно в полулотосе. Вот и теперь я сижу в этом кресле, думая о том, что порабощён окончательно и бесповоротно. Я — раб кресла: точно так же, как во времена «Тысячи и одной ночи» добрым людям случалось повстречать раба лампы или джинна, приставленного охранять состояния, нажитые неправедным путём.

        Холод. Мозг едва тлеет. Дую в кулак, разминаю пальцы. Три утра. За окном — космос.

        К четырём поднимается ветер, у соседей звенят духоловки — тонкие металлические пластины, подвешенные на верёвках: в воздухе повисает протяжный тусклый звон. Духи, которых привлекает этот инструмент, похожи на персонажей чёрно-белых фильмов ужасов 30-х годов: выбеленное лицо, пластика и мимика жертвы церебрального паралича. Один за другим они карабкаются на балкон и располагаются вокруг источника звука, обмениваясь жестами, но не произнося ни слова. Унылое металлическое бряцание для них — всё равно что уличный костерок для компании озябших нью-йоркских бомжей.

        Наутро ветер усиливается. Над городом повисает тяжёлая туча, которая, однако, не проливается дождём, но продолжает маячить у всех на виду, словно дурное предзнаменование. Ветер носит мусор и пыль, посреди улицы образуются пыльные смерчики и карликовые мусорные тайфуны. Собаки, выгуливающие заспанных хозяев, воротят морды и жмурят глаза. Лавочники выходят из дому, чтобы продать хлеб и молоко утренним покупателям, но увидав, что творится в природе, возвращаются в свои дома. И только когда вконец измотанные напрасным ожиданием существа, растенья и каменья начисто забывают о том, что находятся под климатическим гнётом, успев попривыкнуть, притерпеться к этому безобразию, на асфальт падают две-три капли.

        Тель-авивский старьёвщик так чисто выпевает утреннюю арию — altisa(до)hen(соль), что просто диву даёшься: как человек совершенных вокальных данных умудрился выбрать профессию столь скудного муз. репертуара.

        В парке. Подошла маленькая востроносая девочка с бутылкой минеральной воды и с самым серьёзным видом сообщила о том, что вода — мокрая. «Откуда ты знаешь?» — переспросил я. Она заглянула в бутылку одним глазом, будто решила проверить — не изменилось ли что за прошедшее время, утвердительно кивнула и протянула её мне со словами: «Посмотри, сам увидишь!»
        Я посмотрел.
        Мокрая.

        Старухи невероятно трогательны.

        Проезжая мимо отеля «Дан-Панорама», поймал себя на мысли, что не прочь на денёк-другой одолжить жизнь какого-нибудь туриста, неспешно прогуливающегося по набережной или попивающего кофе в холле, типичного небокоптителя, не обременённого профессиональными и семейными обстоятельствами.
        Ничтожность событийного ряда.
        Cтремительно убывающая (подобно пароходному дыму) струйка времени.

        Едва заметное шевеление за левым плечом, что-то вроде лёгкой щекотки — всякий раз, когда в автобус входит полицейский из службы охраны транспорта.

        Принёс на работу фисташек. Подошли сотрудники — фотографы, дизайнеры и модели, заинтересовались: что это у тебя? Фисташки. Хотите? Ещё бы не хотим! Давай их сюда! — и съели мои фисташки. Сотрудники съели мои фисташки и скорлупу выбросили в мусорное ведро. Ничего не осталось, даже на развод ничего не осталось (а я так хотел посадить фисташковое дерево — прямо во дворе, куда выходят окна моего кабинета). Завтра принесу им миндаль. Говорят, если съесть много миндаля, можно отравиться и умереть, не сходя с места.

        Фотомодели — невесты христовы, девы.
        Невинные. Невиновные. Они выходят из волн на манер Афродиты. Сигают с утёса. Чистят зубы. Кусают шоколад. Мажут сухарики маргарином.
        Их тела неописуемы. Тела — формулы. Строго говоря, у них нет тел, но есть безымянный орган, который производит нечто, обратное зрению. Нечто такое, что позволяет им без особых усилий, естественным образом наполнить собою обозримое пространство.
        Фотомодели как одуванчики — до первого ветра.
        Они как души самоубийц, неспособные расстаться с теми, кого любили. Позвольте им всё. Купите шоколад и зубную пасту. Поезжайте на Гавайи. Сушите волосы. Пейте Божоле.
        Любите их, пока они с нами.

        Деньги — тонкие чёрные лучики, бегущие по проводам.

        Чихая, лицо складывается в кукиш (режиссёр это вырежет: глупым можно быть, но не казаться), я выгляжу глупо, когда не знаю, как выгляжу, когда мне нет дела до этого. Ясно, что окружающие не готовы смириться с подобным положением: однажды тех, кто выглядит глупо, подвергнут вивисекции, и города наполнятся людьми с одинаково просветлёнными — помноженными на самое себя — лицами.
        Чихать и предаваться любви будет позволено через платок.
        Спиноза, Декарт, Юм, Штирлиц, Билл Гейтс... — мы станем похожими на них. Мы станем такими же, как они. Мы станем ими.

        В раздевалке гулко хлопают металлические дверцы шкафчиков, за кирпичной перегородкой — мерный плеск: кто-то стоит под душем, намыливая голову, плотно зажмурив глаза. Голоса звучат неразборчиво, смазанно, будто все разом воды в рот набрали, в воздухе — пар и сладковатый запах хлорки. Кафельный пол залит по щиколотку: люди движутся медленно, осторожно переставляя ноги, чтобы не споткнуться. Пространство наполнено телами, каждое из которых перемещается в соответствии с заданной траекторией, то и дело взмахивая руками, чтобы сохранить равновесие.
        Но — стоит выйти наружу, взгляд наводится на резкость, предметы внезапно становятся твёрдыми, и тебя не покидает ощущение, что о любой из них можно порезаться или уколоться.

        Я удаляюсь от себя самого — когда на меня смотрят другие.

        После урока тайцзи-цюань зашёл в гастроном. Продавец, седенький хиппи, простоволосый, как моисей, смотрел-посматривал на мою суму оружейную и вдруг спросил: что у тебя? гитара?
        Не гитара, но охапка предметов. Железо, и дерево, и бамбук.
        Что же предметы твои?
        Вот меч-цзянь — обоюдоострый, узкий и длинный, как меч-рыба. Вот сабля-дао — широкая и тяжёлая, можно смотреться в неё как в зеркало и ею же бриться. Вот буковая палица: крестьянская баба с коромыслом. Вот раскрашенный веер: то опахало, то ножницы — изменчивый и прельстительный.
        Зачем же ты принёс мне: веер, и палицу, и саблю, и меч? Зачем это — здесь — в гастрономе? — спросил продавец.
        А ну как разбойники?
        Разбойники? — с большим сомнением переспросил он.
        Пираты в косынках? Кровавые флибустьеры? Те, что не оставляют свидетелей? Сарынь на кичку!
        Пираты? — вновь усомнился продавец.
        Вижу, ты не по этой части. А драконы?
        Драконы! — оживился он. — Это совсем другое дело!
        Чешуйчатые твари, огнеязыкие, вздымающиеся из морских недр. Дракон способен вскипятить море — одним яростным взглядом. А что ты со своим кассовым аппаратом?
        Драконы, — мечтательно повторил продавец, пробивая мне выходные талоны. — То, что нужно!
        Ты вернул мне надежду, — сказал продавец.
        Какую надежду? На что? — Я не понял, но смолчал, подумав: всё так и есть, ему улыбнулось сегодня, и я был при этом.

        А в полдень вошёл поэт Е., молвил: «Дайте мне 5000$ в месяц, и я лишу вас Точки Опоры». Я ответил, что за наличные $ каждый может, а вот — попробуй лишить нас Точки Опоры, питаясь дикими злаками и саранчой. Поэт Е. крикнул аистом и выпорхнул в окно, как вампир. Всего пятнадцать минут спустя, расхаживая под моими окнами, поэт Е. предлагал за сотню $ лишить Точки Опоры какую-то юницу. И я подумал о том, что время, увы, не пощадило поэта. Сердце его остыло, и глотка, звучавшая прежде чудесной тромпетой, охрипла и напоминает теперь заслуженный боевой горн.


  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service