|
||||||||||||||||||||||
 |
||||||||||||||||||||||
|
Воздух, 2006, №3
Откуда повеяло
Русская поэтическая регионалистика
Харьков
|
||||||||||||||||||||||
СМИРЕНИЕНезыблемым путём по опыту зла Хранительница скронь, которая из На чемере и номер чёрных времён Яаковых высот на яростных сто У неба для земли низложенных семь
|
| Нина Виноградова |
* * *
Ни Бурделя тебе, ни Майоля.
Кондукторша прёт, давит деньги —
засеять своё биополе
рыхлым светом осенним.
Равновесия массы и веса
мало кто достигает.
Нужен небесный слесарь,
чтоб затянуть контргайку
молнии и металла,
Эх, раззудись плечо!
Звонко жирафа встала,
носорог вздохнул горячо.
Кит плывёт, наливаются бабы,
мощна корпорация Крупп!
Леда прячет озябшие лапы.
Лапы краснее губ.
* * *
Что за прелесть эта мама!
После мыла, после ванны!
С маленькой седой бородкой,
на головке — папильотки.
Взгляда режущий алмаз
препарирует явленья,
упрекает: мало-де
наварили впрок варенья,
засолили огурцов,
насушили сельдерея.
Ей, глухой, шлёт письмецо
слабовидящая Гея.
* * *
Не знаю, как назвать. Гальванопластика?
Сниманье фаски? Сахарный песок
просыпался из классика. Фантазия
природы
припудрила натруженный висок
гуляки-автора. Изодран пёсьей лапой
подол мороза. Слюни и укус.
Седая, толстая Ахматова сама бы
играла и текла, как нитка бус
меж пальцами кудрявого поэта.
Но холод, няня! Времени фреза.
Назвать «Метафорой» привязанного пса
и никому не говорить об этом.
* * *
В ушке игольном скопилась влага.
Латает Ленский свой снежный саван.
Поэт ленив. Всё отложит до завтра.
А послезавтра — некому плакать.
Сыплет ольха молоко сухое,
мелкие буквы летят на мох.
Берёза толстой белой ногою
торит дорогу домой:
к печёной картошке и пьющей старушке,
к чистому тому. Пиши, не мешкай,
стишки своей краснощёкой подружке.
Стежок за стежком на саване снежном.
* * *
Суоми сами месили землю.
Лепили пленных, потом отпускали
и создавали большие семьи,
зёрна капели в горсть собирали,
резали лёд, нянчили Нобеля
(отсюда его нелюбовь к математике),
стреляли в глаз белки, в сердце соболя,
из мягкого неба лили солдатиков.
Сумма явлений разных рядов,
Тёплая тьма топей и глин,
Мёртвые ростят Земли остов.
Ветер — один.
* * *
Где взять такую волю?
Нежность и свободу?
Когда я — каменюка. Даже не в лесу,
где папоротник,
птицы и зверушки,
а в городе — кузина кирпича,
племянница бетонныя панели,
гарант доходов участкового врача.
Я — камень в почке тучного апреля.
Я — точка в формуле октанового бреда,
мазочек охры на холсте у реалиста
Веласкеса: ему сдавалась Бреда,
инфанты упревали в кринолинах,
каменьями расшитых,
зрел гранат,
стекала тёплая вода по пальцам.
Всем спасибо.
| Анастасия Афанасьева |
А БЫЛО ЛИ ПЁРЫШКО
Во что превращается пёрышко,
если его
помещают
на смоляное поле?
А было ли пёрышко, — усмехается Оля,
пробуя носком чёрный
раскалённый асфальт
Воздух натянут от облаков до земли
колеблется изредка
громадный прозрачный парус
А было ли пёрышко
А была ли Оля
*
У цветка походка легка
У кого ещё
У точного стрелка, у тающего снеговика
У паутинчатого воздушного старика
семенящего за хлебом из своего уголка
У персикового ребёнка
знающего: вот мамина рука
Даже у утопленника
плывущего по течению
дальше и дальше отсюда
ближе и ближе к туда
речная походка легка
с ним — вода
Тёмно-синяя она, тёмно-синяя
в чёрных лёгких
вода
Великаны еле-еле идут
не помнят своего имени
своего места и сетуют:
Зачем мы тут
Кто мы тут
Надолго мы тут
Где вообще это тут
Что нам за это дадут
Наше место не тут
*
А были ли великаны, цветы, стрелки,
дети, снеговики, старики?
Воздух колышется раскалённый
Асфальтовые поля
Оля берёт мелки
Рисует пёрышки
Еле дышит
Изображение дрожит
* * *
Мальчики воровали кукурузу с чужого поля
Вовке попали остроконечным камнем в висок
Тут же начались сопли и горе
Вовка сбежал домой, спрятал голову в песок
Через час вернулся: повязка на голове
Немного просочилось в области раны
Дворовая модель, красавец, пират
Вовку сделали капитаном
Капитаном чего — непонятно, просто капитаном
А девочка в соседнем подъезде с температурой сорок
С тяжёлым гриппом лежала и видела, что
Вода разливается по телу, по потолку, по всему дому
Капитан старается, но вода неумолимо больше его
Глубже его, тяжелее его
И корабль идёт на дно
Несмотря ни на что
* * *
Когда под диафрагмой течёт вода —
Кто диафрагма: рыба или беда?
Если она рыба или раба,
То это c ней как, навсегда?
Если вода выливается через рот,
Кто этот рот: рупор или молчун?
Если он рупор или топор,
То может ли сказать: «Не хочу»
Когда вода разольётся до звёздных высот,
Затопит соседку Машу и Вашингтон
Утонет ли тот,
Из-под сердца чьего
Потоп начало берёт?
«Хых», — отвечает всезнающая сова
И утекает вон.
* * *
А звон как будто трамвайный или монетный
Распускается где-то
Слышишь? Это просто в ушах звенит
Словно магнитом притянуто за уши лето
Несоответствие это
В сосудистом ползанье
Чувствует каждый эритроцит
Что это: виброзвонок или бур или рокот
Грома —
Не разобрать
Просто звенит в ушах
Отзываются в окнах
Стол, монитор, человек, книжные полки, кровать
В этой комнате рыхлой и детской
В этом звоне ушном
Различить бы хоть что-то
Раздеться
Переодеться
И вызвенеть вон
* * *
Маленькие кадры, вырываемые из темноты
Кроты: Рыть бы да рыть
Раскрывать рты
Закрывать рты
В недрах присутствующей немоты
Человек стоит и машет бутылкой минеральной воды
Это человек, по колено в воде, машет бутылкой минеральной воды
Над головой стелется дым
В голове кажется дом
Из пластиковых бутылок получаются удачные поплавки
Из дыма — кружки́ и правдоподобные фигурки
Из головы — неведомо что, ибо
Была ли она — не знаю: всё сказки да суета
А про воду знаю: она и поныне то тут, то там
* * *
Машенька переходила через дорогу, а там
Медвежья берлога —
Машенька шаг в сторону — берлога за ней,
Ни вправо, ни влево пройти не даёт.
Машенька простудилась и заболела
Практически не ощущала тела
Пыталась войти в берлогу
Берлога отступала на шаг
Маша практически перестала дышать
Сморщинилась и поседела
Всё это время Машенька пела
Пела
Пела
Пела
| Ирина Евса |
* * *
В затерянном селе среди марусь и галь,
с молочных вод реки взимая карасями,
так тихо ты живёшь, залётный нахтигаль,
последний самурай из фильма Куросавы.
И, вёслами плеща под гулкое «ку-ку»,
нечаянно спугнув эскадру диких уток,
пытаешься достать рассветную строку,
неясную, как всё в такое время суток.
Здесь дров не наломал рачительный прогресс,
ну, может быть, слегка варяги наследили.
И если я тебе отправлю SMS,
оно не долетит, свернув на середине
реки в мои края, в приморский городок,
где воздух, словно сыр, солоноват и плотен;
где вялится катран и жарится хот-дог,
и пресная попса гремит из подворотен.
Ты — царь. Живи один, заботу о душе
окучивая, как любой, кому за сорок, —
покуда под челном, застрявшим в камыше,
качаются лещи на призрачных рессорах,
покуда вспять летит опасный мой посыл,
что ни прямая нам не в помощь, ни кривая...
Но всё-таки, зачем ты Господа просил,
чтоб пальцы разжимал, даря или давая?
* * *
Обломался карниз, отвалилась извёстка,
мусор — всё, что вчера накропал.
Видно, ангел-хранитель отстал у киоска,
затерялся, забрёл в луна-парк.
Заплатив киоскёру заначенной медью
от нечастых хозяйских щедрот,
он карманы набил упоительной снедью
и клубничными жвачками рот.
И пока ты, наклюкавшись до оборзенья,
манускрипты сжигаешь, вандал,
он вращается на колесе обозренья,
словно век высоты не видал.
У него от восторга мурашки по коже
пробегают стихом тропаря.
И плащами, как венецианские дожи,
под ногами шуршат тополя.
Он хрустит леденцами, забыв про указы.
и ему, дурачку, невдомёк,
что небесный патруль поджидает у кассы,
где струится осенний дымок,
что уже дальнозоркий архангел на вышке
прикоснулся губами к трубе...
А иначе бы ни за какие коврижки
он не стал торопиться к тебе.
| Станислав Минаков |
* * *
Катафалк не хочет — по дороге, где лежат гвозди́ки на снегу.
...Рассказал профессор Ольдерогге — то, что повторить я не смогу,
про миры иные, золотые, — без придумок и без заковык.
Пшикайте, патроны холостые! Что — миры? Я к здешнему привык.
Катафалк, железная утроба, дверцей кожу пальцев холодит.
А внутри его, бледна, у гроба моя мама бедная сидит.
Этот гроб красивый, красно-чёрный, я с сестрицей Лилей выбирал.
В нём, упёрши в смерть висок точёный, батя мой лежит — что адмирал.
Он торжествен, словно на параде, будто службу нужную несёт.
Был он слеп, но нынче, Бога ради, прозревая, видит всех и всё.
Я плечом толкаю железяку: не идёт, не катит — не хотит.
Голова вмещает новость всяку, да не всяку — сердце уместит.
Хорошо на Ячневском бугрище, где берёзы с елями гудут!
Ищем — что? Зачем по свету рыщем? Положи меня, сыночек, тут!
Через сорок лет и мне бы здесь лечь, где лежит фамилия моя.
Буду тих — как Тихон Алексеич с Александром Тихонычем — я.
А пока — гребу ногой по снегу, и слеза летит на белый путь.
Подтолкнёшь и ты мою телегу — только сын и сможет подтолкнуть.
* * *
«Моя ягодка, — пишет она ему, — сладкий мой виноград», —
мужику седоватому лет сорока шести.
Изо всех когда-либо к нему обращённых тирад
эту — уж точно — тяжеле всего снести.
Сорок тыщ кило́метров длится меридиан,
отсекая меж ними пятидесятую часть.
Сердце сжимается, старче, но не ложись на диван,
наглядись на экран монитора всласть,
где мерцает — со спутника сброшенная строка.
Посмотри хорошенько: может, её и нет?
...Отомри, не стой, как безмозглый братан сурка,
на бутане столбом. Это и есть internet.
Но виртуальны не были — набережная, река,
аттракцион — обозрения синее колесо,
солоноватые плечи, бережная рука
и на подушке млечной откинутое лицо.
Вновь перечтёшь, и тотчас вспомнится наугад —
месячной давности — видимый как сквозь сад —
непостижимо сладкий, сладостный виноград —
в пальцах её на клавишах, десять секунд назад.
Чем же дотянешься, «ягодка», до лядвей её, ланит?
Стисни колени крепче, уйми этот жар планет.
Чего тебе надобно, старче? Пространство тебя — хранит.
Буквы займут вакансию. Это и есть internet.
| Юрий Цаплин |
* * *
В спальных районах пусто́ты и пустыри —
напоминанье, что важно не кто ты, а что́ внутри,
обоснованье, что мы не в городе, а в степи: чьи-то взрослые дети,
десять минут не из тьмы, а на ярком свете
попробуй расти, как деревья, сгорев, растут —
вырублен сад, но листочки висят, — так и все, так и тут.
* * *
весь день читал сайты с компроматом на политических лидеров
а под вечер вышел к метро где ларьки и собаки шаурма пьянь мелкий песок
тропинок пыльное стекло грязный бетон и где каждую ночь
жгут мусор в железном баке но никому и в голову
не приходит оштрафовать запретить отчистить вымыть убрать
никому такому никому из тех кому мы платим за это
мусор вероятно из летних кафе хотя уже октябрь заморозки
или вообще никому, и потому
ни на песке ни в траве его не становится меньше
магазины трамваи пеньки вонь шелест смрад
и думаешь: гарлем — как думал уже не раз но гарлем
поди давно фешенебельный район — там, где нас нет
всё так быстро меняется — да и здесь, если судить по ценам
двадцать за однокомнатную? тридцать? под тыщу уе за квадратный метр
вполне фешенебельно да и весь этот культурный слой
это ведь всё пакеты бутылки обёртки от еды и питья
развлечений лекарств по рецептам и без
голова заболевает с третьего вдоха
сизый липнущий дым опускается в переход
продавщица холодных арбузов старая куртка сырое
вязанье фары спицы в неблизком уличном свете
никого, как кипарисы скорбны ночью твои тополя
никого, мир не без хороших людей
никого, тишина в его гостевой
никого, нет уже никаких ни идей и ни сил
но ни бумажки не поднял и ни о чём не просил
* * *
героизм — это перетерпеть
головную боль без таблетки
не вместо зверя
но вместе с ним
жить одним
из себя незаметным
ходить, не читая вывесок
царства наследник и почвы выползок
скромен почто и поёшь на выселках?
снег ли тебе не краток? град ли бежать не прыток?
дождь стучит напоследок
переносная палатка
полна самоходных улиток
и влажноногих как девы
сладко им там, не сладко?
ветка скрипит как ветка
эволюционного древа
качается — на ней два адама и ева
совокупляются справа и тут же слева
брови не щипаны, три пиджака на меху
(важное дело для тех, кто на самом верху)
ветка рассыплется, всё прекратится в труху
героизм — это быть никем
но потому только
что для таких как мы и слов-то ещё не выдумали
потому что таких и не видывали
ни наяву ни на видео
или видели, но забыли
(или видели, но молчали)
героизм — это не танцевать у причала
а по новому городу в тёплом и ярком гулять
вспоминая, что будет, но не забывая начала
и пытаясь понять то, что можно понять
камня преемник, деревьев сын
всё, что собрал, положи на весы
видишь докуда, оставь отметку
на память о предке
другому предку
* * *
род истончается, как ручей
лаврентий родил фёдора
фёдор родил якова
яков родил юрия
юрий родил алексея
алексей родил владимира
владимир родил меня)
а мой ребёнок — уже ничей
прядь пережгли — и остыло тепло огня
но всё же
и всё же
важно
мы тоже были
любы
(если нелюбы нелюди,
любы любые)
или «а если бы», чтобы
словно весь куст загорелся в полёте
(в огоньках новогодних гирлянд —
из плоти во плоть: во плоть из плоти
* * *
жизнь коротка, а музыки так мало
достойной исполняться в голове
есть песенки четыре, три, нет, две
или одна, но я забыл начало
хожу, не обесточен, по степи
мычу, но не подхватывает эхо
душа тревожится и горлышко сипит:
борис гребенщиков? эдита пьеха?
блажен, кто мы, но голова пуста:
жизнь коротка, и музыки так мало
куда ни плюнь — покой и красота
(зима и снег), но мир забыл начало
| Константин Беляев |
Из «ЗАКЛЯТИЙ»
*
Еврейка, выдь на свет и пой лучу — оставь меня, убогого чухонца... Гляди, что вытворяют дети солнца там, у костра, — я тоже так хочу... Ликуй, исайя-де́вица, о ком не ведают наклонные к беседе под пиво с кровью жуткие соседи: димитрий-с-ножичком, гагарин-со-шнурком... Ты видишь: здесь ни слёз, ни темноты, ни бедного невежества былого... Шеол! Но — совлеки его покровы — кто крикнет мне оттуда? Ты. Ты. Ты
*
Скатясь по лестнице причин под грохоты державной жести, очнись у ног больших мужчин, не связанных долгами чести, — им, прозакладывавшим слух под брань Арея и Беллоны, не внове съединиться в круг, отстав от пятыя колонны. Хотел всё знать? Спроси певцов вдрызг расхуяченной твердыни, что было сброшено с весов и что не совершилось ныне... Не трусь. Ты не умрёшь за так. Ты застрахован пятикратно. Allons, душа! влачи свой стяг отсюда в вечность — и обратно
| Олег Петров |
* * *
Дм. Дедюлину
После гостя на пороге чудится,
как в земле его двойник ворочается,
сыплет венчик бирюзой янтарною
по лицу с побегом полумесяца.
В жидких окнах шарящим прожектором
твой плавник изодранный высвечивается,
бирюзовым соком наливаемый,
сам плывёт во тьме необретаемой.
Стоя на плацу, себя ударной
вызывай частицей и волной
из высокой бездны, благодарной
тем, что вдруг раскрылась за спиной.
* * *
То жива девица, то младенец,
никогда уснувший под стеной.
Ночь и ночь в окно стучит эсминец,
выбивая позывной.
Холод сам, и с моря, и с небесной —
в три весла гремящий бой чудесный
проплывает. Подожди,
за которой струп лежит безвестный
с сердцем вдоль небьющейся груди.
Два дыханья, но одна притравка,
чтоб реле замкнуть, переключив,
жизнь болтается, как ставка
на двоих единая в ночи.
И такое ставят изголовье,
что, с лица подзольный мир сведя,
то одна, как зверь, себя завоет,
то другое встанет, как дитя.
ОРИОН
Или может быть...
Н. Гумилёв
Человек встаёт простым винтом,
руки плеч размазаны крестом,
третий глаз сверкает мирабелью, —
се, продукт готов к употребленью.
Злой язык о нём поведать хочет,
как его сосуд древесный точит,
и течёт нагая квадратура
по устам полмёртвого скульптура.
Кто, герой, найдёт ему слова?
Помнит только лес, а в нём тайга,
а в тайге условный знак летает, —
помнит знак, но вряд ли разгадает.
Этот знак гласит в своём ключе,
что скрывал охотник на плече,
и в пространстве лицевая точка
из-за чёрного всплыла веночка.
На её-то холод огнеструнный
мчат и гибнут поезда в пути,
чтобы, милая, в тот лес чугунный
нам с тобой поехать и пойти.
| Дмитрий Дедюлин |
* * *
путает он случайных кошек
обещали столько хорошего ему
а ему прикольно
народ сердобольный придёт
дабы тесниться вокруг его кровати
слезами умыться
а ведь может быть всё это снится
в его рукаве синица
оловянный солдат в кулаке
пустоголовая птица
* * *
в божьей жёлтой квартире жаворонок летает и поёт
горит выключенный свет
а кто активный отдых преподаёт?
прости, прости унылое созданье
над нами неба нет давно
он грустно замерзает
зяблик милый
* * *
карманный ангел полуночью разъят
луна колеблется как занавеска из тюля
вот это пустынный ад
а ласточкины гнёзда как вагины развоплотившихся кариатид
а жизнь — волшебная ошибка
алый сок
скажи мне, жидкая субстанция, ты чья?
И КАЖЕТСЯ ТЫ УДИВЛЯЕШЬ НЕБО
и птицы чёртовы как ангелы растут
кричат как будто ночью разбудили их
офелии средь лилий заблудились
и их возьми себе за труд бесспорный
сочти за правило прискорбное
на улицу где шёл когда ты тут
по тротуару скользкому или
наждачной мостовой
кормилица с ребёнком умирают немедля
а птицы страшные на пустырях цветут
* * *
когда идёшь средь улиц бесполезных
или когда домой куда опасно
ведь там не ты
там словно одолженье
стоит во тьме
как чайник твой двойник
тогда ты знай ты будешь будто месса или
место пустое свят и невредим а
без движения
там место отражения
где ты
а в темноте как чайник
пар коварный
* * *
и падая как ангел во плоти
увижу злобу главное не тут
а поручня литого не найти
вот лилии как ангелы цветут
падём
с тобой
в любимый
лунный сад
а там запомним как не виноват
я дверь несу
зане тяжёлый млат
ах лилии как ангелы в лесу
* * *
когда твоя казна пуста как остров безнадёжный
и ты как ангел-охранитель мечтаешь о своём
тогда мы с тобою
будто остов мамонта найдём
и посвятим ему труды и неги
словно в утешенье размышляя во сне о снах грядущих
и зачем ночуем
ПОЖАЛУЙ
Пожалуйста не надо нас будить
Мы будем тихо засыпать
И бедно-худо мы поедем на машине
В далёкий край где соловьи поют
И западни неловки
И может быть всё это лишь мечта
Держащаяся с цепкостью разлук
За ворот пальта твоего
Или за полу его
На вешалке висящего безумно
а мглистых а замшелых облаков
не разгадать как в сказке
так и надо
АНГЕЛ УТОМЛЁННЫЙ
Куда спешишь как ангел окрылённый
Тая́ свою печаль
И умеряя прям тоску как чужую
А кровь она стучит в виски как маятник
Как память об обидах давних
И памятник сучит конечностями
На вязком постаменте
Ты умираешь умилённый
* * *
Арсению Ровинскому
ты сам свой высший суд
я им доволен ли
взыскательный художник
а если б было бы возможно
я вышел бы на улицу
где яркий щебет
как в небе голубом
играет будто бы резвится
склонённых ниц
их розовеют лица
то ангелы в лесу
иль дети заблудились
и что же мне желать
а что же делать
и как мне их найти
не знаю
ты сам свой вешний суд
и куст малины ли рябины
их солнце чёрное на празднике несу
* * *
суки и пидарасы долго стояли в одетом лесу
и я никого не обую и не снесу
самое гибкое солнце мне не укажет путь
медные протуберанцы и колокольчик лгут
и я спускаюсь со всеми в этот подземный Аид
смотреть как уходит время и вялые дни бегут
Мойры, седые Мойры, развяжите мой узелок
Я же уже умираю и сгораю как тень
А поглядим во мрак
* * *
мута́бор, жёлтая стрела
как нежный странник Узала
Дерсу в лесу из могикан последний
а ни кола
не то что в дневнике
а звёздные глаза куда заманят?
и роты красное «ура» нас не заставит оглянуться
и если б только бы проснуться
лети утёнок туалетный
мой ангел простирает длани
СТЕКЛЯННАЯ ВОДА
а тихий ангел тихо пролетел
вотще он в небесах чертил крылом
один среди эфирных лунных тел
играл наверно таниным мячом
но в общем-то вообще-то ни о чём
как будто ангел ветер типа пел
я прятался как ангел за плечом
но ничего заметить не успел
но я кричу ему постой куда
зачем ты вырыл месяц и луну
а в небе ах смеялись провода
мне кажется что я иду ко дну
пожалуйста возьми меня туда
а я как светлый месяц утону
| Антонина Семенец |
* * *
Прячешь засосы под воротником
Медного таза —
И голову в песок,
И всё такое.
А Дюймовочка собирается
На свидание робко
Из презерватива в
Резиновой маске.
А сердце бьётся
Жуком в спичечной коробке.
* * *
Ты не в количестве сегодня:
Убили рыбу об лёд —
Сдали нормативы.
Тяжело дышать
Жабрами в песке.
* * *
Дали дуба в дом сумасшедших.
А ты боялся меняться со мной
Сединой. Не пригодится.
Словно пионерка
Резала подругу,
Думала об амбициях:
Постирать школьную форму,
Повесить сушиться
Спущенной со спиц петлёй.
* * *
Таня больше не будет кривоного плакать:
В гости атомную бомбу приволочёт.
Проявила волосы вместо плёнки
И фотографии распечатала:
Эволюция, вся эволюция Дарвина.
Не более.
Уже там её щёки ожогом
Были припудрены.
* * *
Будто я опечатана,
А глаза ещё до конца года
Пролежат. Не беспокойся.
Боюсь, камень из почек достанешь,
Шандарахнешь по голове.
Голую галопом по Европам
Разжимают, и
Никто не смотрит,
Даже рыбы уплывают на юг.
Их глаза ничем не пахнут.
* * *
Взгляд яблочный
По ценам ниже рыночных
Вполне весенний
Наружу кружится голова
И стоит стороной
А там только радуга будет
Волновать и поседеет
Подсмотрю это
Как порно
Мой мужчина намылился
И раздвоился
* * *
Будьте моим мужем
Котом в мешке
Баба из тополиного
Пуха в тени собачки
С поджатыми губами
Грудной ребёнок
Наощупь находит
Мои мешки
Под глазами
* * *
Словно область сердца
Ждёт попутного тела
Тепла твоих губ необрезанных
Демисезонных
Уходишь разницей ноги
От размера обуви
Ахиллесовой пятой
Идут к телу
Идут в прямой эфир
* * *
Приходи без тапок и без причин
С бисером под глазами.
Буду ждать душа в душу
Сквозь зубы,
На которую-то и
Губы не найдёшь
Нужного размера.
Пошли говорить и промахнулись.
Выходя из меня,
Будешь тратить свой воздух
На воздушные поцелуи.
* * *
Мальчики-амфибии
С ампутированными
Золотыми ручками-
Плавничками
Живут в стаканчике
Для бритья
Приходи — буду накладывать
Твою тень над глазами
Буду бабочкой-богомолом
Я разобью свою голову
В Винни пух:
С мурашками по
Всему телу похож
На газированного мальчика
* * *
Легко поцелуи робота ранят:
Ржавчина-ржавчина.
В складочках — уже совсем
Книжка с непрошеными
Гостями вместо
Лирических-героических героев.
Все давятся моими пирожками,
Хотя и думают похудеть,
Переживая, какого размера
У Бога пазуха.
| Михаил Зятин |
ЗАГАДКИ
*
за одну руку водят
другая с пальцами
а всё без толку
(дырявый зонтик)
*
лето на исходе
дети
опускают в воду перегретые камни
(дельта небольшой реки в предместьях)
*
так и слуга твой отказывается погреться
неужели всё промокло
разворачиваем свёрток
какое счастье!
скромный смех дорогого шёлка
(вы были так предусмотрительны, мой господин)
*
фарфоровая собака в подарок
ловкий намёк
на детскую возню
и задушенного пекинеса
(пожилая дама закладывает страницу)
*
«тот кто так подумает — осёл»
дети помогли слепому встать
и навести на меня палку
(мне же было
практически всё равно)
*
длинноногий вуайер становится на задние лапы
ну а чё там может быть?
котлованный грунт
крупная такая штуковина с грохотом забивает сваи
работяги в очереди стоят чтобы прикоснуться к импортному рельсоукладчику
хуйнуть пять кило раствора
и прижаться ладонью к жёлтой бормочущей поверхности
(ничего не вытянуть из боддисатвы деда)
*
его губы покрыты слизью
частью превратились в слизь
пока мы искали чем отблагодарить рыбака
Гэнкору извлекал крючок
(мальчик засмотревшийся на аквариумную рыбёшку)
*
Токива расцепила густые волосы
кольца перестали соскальзывать с её пальцев
(женщина-великанша)
*
не вставая
погасил светильник
(рука показалась длинной)
*
потерянная заколка
должно быть
тут
(сухость лекарского мешочка вошла в поговорку
(аптекарская чистоплотность входит в мою привычку))
*
ну ты не пей
солёная
хочешь я тебе мандаринку дам?
+
собирайся
птичку фотографировать пойдём
завтрак я понесу в футболке
+
нечто сказкообразное
про мышку деревце слона поросёнка аиста
но тогда лучше конь вместо поросёнка
(и со внуками
понятия не имею что с ними делать)
+
(почему ты не спишь как все?
(скука тоже аффект))
*
или два пловца
тащат деревянный плотик
(удивляясь своей находчивости)
*
как они облизывают
кристаллы соли
(но они должны были что-то кушать)
*
потом дядю
иногда встречаю
ещё раз
о нём подумать
()
*
когда вы увидите
что он коснулся L4B (сигнальный) в свою очередь
нажимаете тут и тут
как договорились
(начнётся музыка)
*
во все стороны летят
металлические опилки
(без очков специальных
прощай
глаза)
*
ага! кирпичного формата
плюмбину
одной рукой не поднять
(Лисый старше всех он дембель
нам с Adidas`ом четырнадцать
(мне тринадцать))
*
переулок «ступенчатый»
(и правда
лесенка между домами)
 |
Полный адрес материала: http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh/issues/2006-3/kharkov/
© 2007—2022 Новая карта русской литературы
При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ. |
Наш адрес: info@litkarta.ru Сопровождение — NOC Service |