Литературные проекты

        Алексей Алёхин. Псалом для пишмашинки. — М.: ОГИ, 2006. — 80 с.
        Новый сборник известного московского поэта-верлибриста, главного редактора журнала поэзии «Арион». Среди вошедших в книгу текстов Алёхина — и «изолированные» стихотворения-метафоры, и развёрнутые риторические конструкции.
        ты улыбнулась / как после дождя // и ангелы / большими деревянными лопатами раскидывают облака / расчищая небо

        Сергей Арутюнов. Саланг: Стихотворения. — М.: Русский двор, 2006. — 160 с.
        Пятая книга московского поэта. Стихотворения Арутюнова отличает интонационная жёсткость, композиционная выверенность, — и, при этом, стремление в рамках максимальной стиховой нормативности взломать инерцию говорения.
        <...> Радио, рацио — гласы над морем. / Серые крохи будней жуя, / Что совершили, то и отмолим / Запахом плоти, рыбы, жилья.

        Игорь Вишневецкий. На запад солнца. 1989-2003. — М.: Наука, 2006. — 277 с. — (Русский Гулливер).
        Книга Игоря Вишневецкого «На запад солнца» может считаться избранным поэта. Тексты разных лет сопровождаются автокомментариями, вполне академическими; кажется, в продолжение брюсовской традиции, автокомментирование становится доброй традицией современной поэзии. Поэтика Вишневецкого в значительной степени может быть названа «постэпической». Героические локусы, будь то Скифо-Сарматия или Северная Африка, становящиеся центрами метасюжетов Вишневецкого, являются катализаторами эпического начала, но эта эпика помещена в современный контекст и потому оказывается фрагментарной, разорванной, что не лишает её абсолютно убедительного пафоса (и, замечу, уверенности в грядущем обретении эпическим началом подлинной силы).
        <...> Ты был сам этим недром и камнем, / жаром, клёкотом мысли, оплавом раскрывшихся глаз, // где качались лишь тени идущих в призрачном прежнем эоне, / принимавших сметающий гром на сухие ладони.

        Дмитрий Воденников. Черновик: Книга стихотворений. — СПб.: Пушкинский фонд, 2006. — 100 с.
        Новая книга московского поэта, как большинство его проектов, представляет собой многослойную конструкцию: немногочисленные новые стихи перемежаются с прозаическими вставками («Записями из потайного дневника») и старыми стихотворениями. При этом в текстах из предыдущих книг не обозначены даты, так что эти стихотворения в контексте «Черновика» должны, по идее, приобретать новое качество. «Переформатирование» собственного пути, приоритет целостного проекта перед отдельными текстами вполне укладываются в имиджестроительную стратегию Воденникова.
        <...> Цветочным грузом — в чьих-нибудь руках, / отягощённый нежностью и силой, / я утром просыпался в синяках, / но это бог — жевал меня впотьмах, / но это просто — жизнь меня любила <...>

        Андрей Вознесенский. СтиXXI. — М.: Время, 2006. — 248 с. — (Поэтическая библиотека).
        Сборник стихотворений известного поэта-шестидесятника, написанных в наступившем веке. Характерные для Вознесенского тотальность используемого материала и подчёркнутая «неорганичность» словесной работы, излюбленные приёмы (макаронизмы, включение визуальных элементов в вербальный текст, сквозные рифмы, нарочитая аллитерация) становятся для автора, с очевидностью, единственно возможным «фильтром», позволяющим воспринять культуру настоящего; в этом смысле программными оказываются отдельные максимально «примитивизированные» тексты.
        <...> Прощай, последняя сучара. / Нас заебли эксперименты. / Последняя мысль ручная / последнего интеллигента...

        Виктория Волченко. Без охраны: Стихотворения. — СПб.: Пушкинский фонд, 2006. — 40 с.
        Сборник легендарного автора московского андеграунда. В стихотворениях Волченко демонстрируется весьма чётко прописанный лирический герой, отверженный, «проклятый», изъятый из «правильного порядка»; так же чётко явлен и образ окружающего мира, не просто максимально сниженного, но чуть ли не инфернального. Однако эта картина мира предстаёт снимающей саму себя — через романтическую иронию.
        <...> Одиноко. Мрак и холод собачий. / Видно, мне кранты. Как там в песне, мол, мчатся сани.../ Береги себя, начальник. А передачу, / что отец принёс, преломи со своими псами.

        Саша Гальпер. Антидепрессанты / Ред.-сост. И.Сатановский. — Бруклинская Сибирь <N.Y.:> Кожа Пресс, 2006. — 80 с.
        Новый сборник одного из самых радикальных русскоязычных американских авторов. В поэзии Гальпера неполиткорректность оказывается одним из главных тематических оснований, а экстатическое, истеричное высказывание является стихообразующим. Однако, в отличие от, например, Ярослава Могутина, Гальпер парадоксально синтезирует авангардный образ поэта-абсолютного гения, тотального одиночки — с сугубо постмодернистским маленьким человеком, преодолевающим мир через нарочито бессмысленные или социально неопасные поступки (так, неумеренное поглощение пищи становится заменой социальному и политическому протесту). Таким образом, Гальпер оказывается внутренним пародистом неоавангарда, неоавангардной средой же и произведённым.
        Нет, весь я не умру — / Останется мой телефонный номер / И мужик в красном платье / И зелёной косынке / Будет кричать в ответ на звонки: / «Этот гнойный пидор здесь уже не живёт!» <...>

        Дмитрий Гасин. Аптечка. — М.: Время, 2006. — 64 с. — (Поэтическая библиотека).
        Первая книга вологодско-московского автора. Жёсткая и скупая лирика Гасина в рамках вполне классичных риторических установок порой оказывается убедительной; особенно это проявлено в изображении мира малых явлений и предметов, едва заметных чувств, мимолётных наблюдений, приобретающих дополнительный, «небытовой» смысл.
        Мир аквариумных рыбок: / От стены и до стены. / Что им толку до улыбок / С той, воздушной, стороны. // Воздух, бормоча, компрессор / Им по трубке подаёт. / Им не страшен ни агрессор, / Ни присутствие твоё <...>

        Михаил Генделев. Из русской поэзии: Стихотворения и поэмы: 2004-2005. — М.: Время, 2006. — 128 с. — (Поэтическая библиотека).
        Новая книга знаменитого израильского поэта, пишущего по-русски (подобная самоидентификация входит в авторскую программу Генделева), является продолжением его предыдущего сборника «Лёгкая музыка» (2004). Транспонирование русской поэтической традиции в гебраистический мир осуществляется как с помощью максимального остранения, так и благодаря тотальной иронизации, деконструкции клише. В новых стихах Генделева своего рода «взлом» словесных структур достигает предельной, чуть ли не зашкаливающей степени. При этом речь ни в коем случае не идёт о вторичности по отношению к футуристической традиции; причиной тому — необыкновенная стиховая энергия Генделева, его поразительная чёткость и внятность поэтического высказывания. Выровненные по центру строки оказываются идеальным проводником этой энергии, двойное — синтаксическое и стиховое — членение текста предстаёт саморазвёртывающимся механизмом (подспорьем чему служит чрезвычайно изощрённая, но никоим образом не аморфная строфика). Особенно в этом смысле выделяются стихи, посвящённые памяти поэтов — Алексея Хвостенко, Генриха Сапгира, Анны Горенко, Ильи Бокштейна, Виктора Кривулина. В них диалог с умершими, совершенно лишённый привычного поминального ханжества, выходит на уровень метафизического обобщения. Подобным пафосом обладает и центральный текст книги, «Спор Михаэля бен Шмуэля из Иерусалима с Господом Богом нашим о смысле музыки и пользе пения на пленэре», своего рода генделевский манифест: <...>  мой / игрушкой ёлочной / Ерусалим // свис / но не падает за / карниз // пока / я этого не хочу / в бездну пока звучу <...>

        Татьяна Данильянц. Белое: Стихи разных лет / Послесл. Ю.Орлицкого. — М.: ОГИ, 2006. — 56 с. — (Проект ОГИ).
        Второй сборник московского поэта. Данильянц демонстрирует в книге «Белое» различные вариации своего подхода к верлибру: и развёрнутый описательно-медитативный, и связанный с погружением во внутреннее говорение, и «осколочный», выхватывающий малейшие фрагменты бытия и преподносящий их как самоценность (среди последних текстов выделяются моностихи).
        Колос, который внутри пол, / полый сосуд скудельный, / в одиноком поле, / в поле, где всяк одинок, / живёт и поёт / песнь русского ноября: / ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш

        Елена Елагина. Как есть: Книга стихов. — СПб: АО «Журнал «Звезда»«, 2006. — 96 с. — (Urbi: литературный альманах. Выпуск пятьдесят третий: серия «Новый Орфей» (19)).
        Новый сборник петербургского поэта. Стихотворения Елагиной отличает печальная ирония и рефлективная остранённость взгляда (напоминающая — скорее по типу миросозерцания, нежели по методу письма — Геннадия Алексеева и его учеников).
        <...> Соблюдая законы / поэтической перспективы, / а также демонстрируя умение / класть поэтический мазок / и пользоваться / поэтическими лессировками, / сможешь ли ты / предъявить миру / суть / его / немоты? <...>

        Иван Жданов. Воздух и ветер. Сочинения и фотографии. — М.: Наука, 2006. — 175 с. — (Русский Гулливер).
        Избранное признанного мэтра метареализма. Жданов — один из поэтов, примиряющих поклонников «традиции» и «эксперимента» (при всей малой осмысленности этих псевдотерминов). Мир Жданова — это мир смещений и трансфигураций, мир глубинных межсубъектных взаимодействий. «Что такое «я» и где оно находится, если тебе даже от собственного сознания можно абстрагироваться? И как оно соотносится с пространством моего тела и его же временем?» — принципиальный ждановский вопрос. Пресловутая «метабола» (в терминологии Мих. Эпштейна), то есть метафора второго уровня, у Жданова оказывается меткой метафизичности мира, проявленности инобытия в бытии тварном.
        <...> Прозрачный снегопад весь этот бег венчает. / Но то не снег летит, а разжимает горсть, / но то старик Харон монеты возвращает, / но то висит, как снег, летейской стужи гроздь <...>

        Ульяна Заворотинская. Будушол. — М.: ОГИ, 2006. — 64 с.
        Первая книга одного из ведущих поэтов сообщества «Полутона». Работая на столкновении нескольких популярных в последние годы поэтических методов («сетевой мейнстрим»; различные изводы «новой искренности»; брутальная «эстрадная» поэзия в духе Андрея Родионова; неофольклорная квазизаумь), Заворотинская создаёт на этом пограничье особый язык, подразумевающий «плавающие» субъектность и гендер, бескомпромиссность и максимализм личностного высказывания, «сознательный инфантилизм», — но и попытку встроить эти инновации в более привычный, «центристский» поэтический язык.
        мамамама / расскажи мне про детство / я хотела в него вернуться / и в нём остаться / мамамама / мне тут не дышится / мне задыхается <...>

        Олег Золотов. 18 октября / Предисл. А. Левкина. — Рига: Pop-front, 2006. — 128 с.
        Собрание стихотворений безвременно умершего в этом году выдающегося рижского поэта, одного из центральных авторов легендарного журнала «Родник». Субъект в стихах Золотова распылён, дробен, движение строки всасывает его, словно в аэродинамическую трубу. Сверхдлинная золотовская строка, не поддаваясь механическому членению, предстаёт аналогом ткани, не позволяя найти в тексте необязательные элементы, но и не превращая стиховой поток в самозамкнутое движение. «Я» поэтического говорения представляется не феноменом, но процессом, но этот процесс есть процесс постижения субъективности, а не отказа от понимания.
        <...> Кабы уметь плести сети, кабы нежности и покоя под старым / рыбачьим баркасом обресть, кабы чаечьих иль голубиных, редея / с ветром стай бормотанье по днищу, да с некоею не то дурой-рыбачкой не то весталкой — / ах, я не могу этой вещицы вспомнить, а и вспомнив, не успел бы её переделать <...>

        Андрей Ильенков. Книжечка. — Екатеринбург: Средне-Уральское книжное издательство, 2006. — 96 с.
        Первый стихотворный сборник яркого екатеринбургского поэта и прозаика включает стихи более чем двадцати последних лет. Изощрённое письмо Ильенкова совмещается с бестрепетностью в выборе тематики, тонкая ирония — с брутальностью лирического «я». По сути дела, поэзия Ильенкова может считаться рефлективной по отношению к самым различным сторонам мифа об «уральской поэзии»; неопочвенная трансгрессивность является здесь одним целым с постмодернистским неразличением, эти столь разные по степени «искренности» модусы поэтического говорения  (от пародии к глубинной суггестии и обратно) оказываются у Ильенкова двумя сторонами одной медали.
        <...> Высоко стоит печаль, пищаль моя нарезная, / Ас лётчик и зверь машина, да спит кочегар спьяна. / Она никогда не уходит, я это прекрасно знаю! / Я всё замечательно знаю, когда уходит она <...>

        Евгений Касимов. Казино доктора Брауна. — Екатеринбург: Издательский дом «Автограф», 2006. — 328 с.
        Книга одного из самых известных уральских авторов, обладая определённым внутренним метасюжетом, представляет собой, однако, собрание разнотипных текстов: помимо стихотворений, занимающих лишь треть сборника, здесь и проза, и драматургия. Собственно поэтические тексты Касимова устремлены к напевности, «текучести»; схожую природу имеет и лирическое «я» этих текстов, многоликое, но не трагически разорванное, а протеически постигающее пространства и времена.
        <...> Ах, янтарь прозрачен насквозь! / Он на брошку идёт и браслет. / А из твари за много лет / развилось животное лось. / Или, может быть, человек <...>

        Сергей Кромин. Когда меня здесь нет. — М.: Вест-Консалтинг, 2006. — 68 с.
        Молодой московский поэт Сергей Кромин работает в той крайне малоосвоенной области поставангарда, что занимается не афишированием приёма, но глубинным исследованием словесной ткани (в этом смысле очевидно наследование поэта традициям Елены Гуро, Велимира Хлебникова, может быть, Ильязда). Первая книга автора («Зарязань», 2002) вышла под футуристическим псевдонимом СКРы, этим же заумным прозванием подписаны некоторые фрагменты новой книги. Именно фрагменты — поскольку, как проницательно отмечает в послесловии Ольга Татаринова, сложно определить статус этих кроминских текстов на шкале стиха и прозы (впрочем, для той же Гуро или западной традиции — Рене Шара, Анри Мишо — подобное деление нерелевантно). Глубинные, медитативные, уходящие корнями в подсознательные, архаические пласты словесности, кроминские стихотворения в прозе требуют от читателя максимального внутреннего соответствия «плавающему», расщеплённому авторскому «я».
        <...> ночи воев безумных огромных чёрных собак / в дерево топор вткнул / брызнула из глаз дерева смоль / липкая вокруг трава / траву вокруг и дерево сжёг / ночи воев чёрных безумных тьмы <...>

        Александр Леонтьев. Заговор. — СПб.: Файнстрит, 2006. — 156 с.
        Мини-избранное (включающее стихи 2000-х годов) поэта, жившего в разные годы в Волгограде, Москве, Подмосковье, Великом Новгороде и т.д. Близкий по манере к уральскому постакмеистическому мэйнстриму (Борис Рыжий, Олег Дозморов и др.), Леонтьев, однако, в большей степени опирается на культурные архетипы, что роднит его, скорее, со школой Александра Кушнера.
        <...> Есть такое мнение, что музыка не нужна. / Лишь волненье крови, которое пока мы не / Научились осмысливать, тишина, / Наизнанку вывернутая Паганини <...>

        Иван Макаров. ...По траве, по камням, по песку...: Книга стихов. — М.: Издательская группа «Слово», 2006. — 96 с.
        Поэтический мир московского поэта Ивана Макарова непафосен, ненавязчив, он не постулирует какие-либо художественные концепции и не навязывается в соучастники тех или иных школ. Однако за кажущейся нейтральной и «тихой» лирикой Макарова обнаруживаются глубинные движения огромной мощности, нацеленные, в первую очередь, на так называемую обыденную логику. Макаров не абсурдист в прямом смысле слова, но чуть ли не за каждой его строфой встаёт чудовище потенциального абсурда, ловко и изящно упрятываемое поэтом во временное небытие.
        Серп и молот, меч и щит. / Да и нет. Вокруг и около. / Нечто низкое лежит / В основании высокого. // Там построены дома, / Храм, больница и тюрьма. // Жаль, что ты до этой правды / Не додумалась сама.

        Анатолий Маковский. Чемодан (Стихи из утраченного чемодана) / Подг. текста и комм. И. Ахметьева. — М.: Культурный слой, 2006. — 62 с.
        Один из классиков отечественного андеграунда, Анатолий Маковский (1933-1995?) остаётся легендой в поэтическом мире, — несмотря на крайнюю малодоступность его текстов. Книга «Чемодан» является публикацией авторского машинописного сборника, составленного в апреле-июне 1995-го и содержащего поздние стихи поэта. Место Маковского в картине новой русской поэзии — среди бескомпромиссных примитивистов, одновременно апеллирующих к канонам, особенно считающимся низовыми, вроде городского романса, — и радикально взламывающих канон. Сборник в значительной степени состоит из гротескных картин начала-середины легендарных девяностых (впрочем, есть и тексты восьмидесятых годов): своего рода гражданская и философская лирика маски, содержащей в себе и романтические и глубоко антиромантические (например, люмпенские) составляющие, виртуозно сшитые автором воедино.
        <...> Филолог совсем уже докторскую / Написал да запился так / Что от курева — вспыхнули доски / А затем — полыхнул чердак. // Каким-то чудом он выбрался. / Но погибли ханыга и труд. / И теперь, без бумаг, он, выцветший, / Всё в пивной сидит поутру <...>

        Виктор Пеленягрэ. Малое собрание сочинений. — М.: Время, 2006. — 776 с. — (Поэтическая библиотека).
        Собрание текстов одного из лидеров «куртуазных маньеристов», включающее песни, исполняемые эстрадными звёздами, эссе, афоризмы и т.д., — издание вполне в духе автопародийной гигантомании данной литературной группы.
        Пииту вздумалось красотку / Резвяся, поимать / И ну давай топтать молодку / И ну давай топтать <...>

        Евгений Реутов. ... Индиго, боги, дни... (Стихотворения). — М.: Вест-Консалтинг, 2006. — 64 с.
        Стихотворения Евгения Реутова (традиционно относимого к «владивостокской поэтической школе», но давно живущего в Москве) отличает подчёркнутая манерность (имеющая в основе северянинский метод и доходящая порой до семантической зауми), соединённая со снижением материала (метод, характерный для некоторых авторов клуба «Поэзия»); в лучших текстах Реутова это не только порождает чисто иронический эффект, но и помогает обрести более глубинные трагикомические обертона.
        <...> состарься / и компрачикосы / которые ждут дедостав / минуют тебя альбиноса / как впрочем и твой кенотаф

        Софья Русинова. Стихи. Переводы. Хайку. — М., 2006. — 256 с.
        Посмертный сборник стихотворений и переводов московской поэтессы Софьи Русиновой (1965-2005), более известной под сетевым ником Ореховая Соня. На фоне довольно вторичной лирики выделяются тонкие хайку.
        Капельница / по чуть-чуть разбавляет / твою болезнь

        Михаил Синельников. Священный вечер: Стихи об Индии (1982-2006). — М.: Наталис, 2006. — 152 с. — (Восточная коллекция).
        Новая книга известного московского поэта и переводчика восточной поэзии вобрала в себя посвящённые индийской цивилизации стихи Синельникова разных лет. Не столько трансформация предмета внимания, сколько описательно-медитативное отношение к нему сохраняет налёт экзотизма в этих стихах, но не подчёркивает его; ироническое снижение пафоса также не способствует педалированию самоценности описываемого.
        Вкушает рис, отринув плов, / Индийская страна. / Власть пожирателей коров / Была ей суждена. / И что ж — они в аду горят, / И вновь на всё горазд / Бомонд блуждающих говяд / И благородных каст <...>

        Сергей Соловьёв. Крымский диван. — М.: Зебра Е, 2006. — 447 с. — (Направление движения).
        Сложно устроенная текстовая композиция известного в прошлом украинского, а ныне московского автора. В «Крымском диване» между разными по объёму, настроению, жанровой установке фрагментами прозы «вживлены» стихотворные тексты, также разноприродные. Предлагая утопию книги-как-тела, Соловьёв оперирует целостным «организмом» каждого своего проекта. Тем не менее, стихотворные «главы» вполне способны и на самостоятельное существование. Необходимо отметить «телесность» не только общей композиционной соловьевской идеи, но и метафорики его текстов.
        <...> и ведь страшно сказать / видя этот распахнутый взгляд в никуда / из-под рвущейся плёнки воды / видя этот безмолвный разлёт чуть табанящих рук / как поверить что мог я не думать что ты / этим ртом под водой приоткрытым / в безучастной улыбке / не дышишь / что ты не жива <...>

        Ольга Татаринова. Квартала горизонт: Книга стихов 1974-1977 годов. — М.: Вест-консалтинг, 2006. — 69 с.
        Московский поэт и переводчик, бессменный руководитель студии «Кипарисовый Ларец», Ольга Татаринова предлагает в новом сборнике стихи тридцатилетней давности; эта публикация открывает в старых текстах некое «второе дно», позволяющее прочувствовать разрыв эпох на уровне смыслов, порождаемых поэтической речью.
        <...> я всё же обещаю возвести, / ещё переживя и всё обдумав, / в себе такие качества натуры, / чтоб макромир, а в нём — микрорайон / доволен стал, что мною населён <...>

        Анатолий Устьянцев. Заката красное число: Сборник стихотворений. — Тверь: Лилия Принт, 2006. — 202 с.
        Вторая книга тверского поэта. Метафизическая проблематика, характерная для лирики Устьянцева, тяготеет к решению не риторически-определённому, но открытому, притчевому.
        <...> Только и успев поднять глаза, / Ты мгновенно превратишься в точку — / Ту, что мирозданье ставит за / Тобой — кавыченную строчку.

        Михаил Файнерман. Михаил приветствует Юпитера / Сост. Б. Колымагин. — М.: Виртуальная галерея, 2006. — 36 с.
        Михаил Шикович Файнерман (1946-2003) был заметной фигурой в московском андеграунде семидесятых-восьмидесятых, несколько менее пафосном, нежели питерский. Файнерман входил в литературную группу «Список действующих лиц», опубликовал, когда стало возможно, единственную книгу, «Зяблик перелётный» (1995). Немаловажна ориентация Файнермана на англо-американскую поэзию ХХ века, в том числе битническую и рок-поэзию. В то же время Файнерману был важен Восток, мифологизированный, конечно (здесь очевидна аналогия с ориенталистскими устремлениями ценимых Файнерманом авторов, Аллена Гинзберга, к примеру). Увлечение Файнермана дзен-буддизмом с очевидностью проступает в его текстах. Единственная, кажется, возможная параллель Файнерману в русской неподцензурной поэзии — «фракция» внутри питерской «филологической школы», Сергей Кулле и Александр Кондратов. С первым Файнермана роднит умение писать чистейшие, прозрачнейшие — и в то же время глубоко философичные, потаённо содержащие психоделический сдвиг смысла — верлибры. Со вторым, писавшим абсолютно иначе, — определённая мистическая установка. Впрочем, сходство это типологично, а не генетично. Сборник «Михаил приветствует Юпитера» — одна из немногих посмертных публикаций Файнермана (также надо указать на блок материалов в «Новом литературном обозрении», №65, посвящённый памяти поэта). Здесь, в отличие от единственного прижизненного сборника, в основном, миниатюры или, по крайней мере, небольшие стихотворения (при том, что у Файнермана есть и вполне эпические тексты, для которых поэт придумал специальное обозначение жанра «клот» (от английского «clot» — «тромб»). При небольшом объёме книги следует отметить её «проективность»: взаимодействие стихов — и превосходных картинок Б. Бомштейна, своей неброскостью вполне конгениальных файнермановской поэтике.
        Прилетели снегири, / снегири. / А воздух такой прозрачный, / что сразу понимаешь: это март / кончается. / Знаешь, пиши мне в письмах / всё как есть, правда: / «Встретить весну в Иерусалиме», / на холмах, на холмах...

        Наталия Черных. Светильник. — М.: Автохтон, 2006. — 90 с.
        Новая книга московского поэта. Творчество Черных в значительной мере построено на сложном взаимодействии и пересечении нескольких тематических блоков: духовного пути и православного самосознания; проникновения в особость логики иных, подчас исчезнувших культур; смысла памяти, становления личности в рамках микросоциума, среды, да и вообще атмосферы времени; значимости определённого локуса как места осуществления опыта. Все эти мотивные смешения и смещения представлены в новой книге Черных, состоящей из множества небольших разделов и микроциклов, каждый из которых обладает собственными интонационными, тематическими и жанровыми особенностями.
        <...> Мне стало страшно: во мне горел / тот, чудом смытый, проклятый мел. / Вновь осознала, что я — живая. / Мне суждена лучшая часть. / Я повернула вспять. / Я возвратилась, еле нашла Его / и растянулась в пыли иудейских гор. / Мне было трудно дышать после грязи дна. / Нас было десять, Господи. Я одна.

        Александр Щуплов. Стихи для тех, кто не любит читать стихи. — М.: Время, 2006. — 272 с. — (Поэтическая библиотека).
        Избранные стихи известного московского поэта и журналиста, умершего этим летом. Прозрачное личностное высказывание соседствует у Щуплова с ёрническими и саркастическими интонациями, бессмысленность социального мира оказывается поводом и для сатирического остранения, и для лирического приятия.
        <...> Небо было в берёзовых прорезях. По телевизору выступал главком. / В голову просились глупости, похожие на философские вещи: / например, водка — это свобода, ограниченная четвёртым глотком, / А Пушкин — это наше очередное всё. Не больше — не меньше! <...>

        Наиля Ямакова. Приручение: Стихотворения. — СПб.: Геликон Плюс, 2006. — 116 с.
        Сборник молодого петербургского поэта, ярко заявившей о себе в Сети. Стихи Ямаковой в значительной степени — стихи наблюдателя, для которого материалом становится многообразие (даже избыточность) мира и лишь потом — набор ментальных или эмоциональных реакций. При этом поэтический мир Ямаковой не является в полной мере отражением совокупности предметов и явлений (как бытовых, так и принадлежащих пространству культуры): это преломление объектного космоса в его диалоге с интимным опытом, который продуцирует лирическое «я».
        <...> Она сломала зуб косточкой от финика, / Воскресенье провела у стоматолога, / Не услышала объявы по радио, / А телевизор она редко смотрит. / Поэтому снег валил хлопьями, / Геркулесовыми мокрыми хлопьями. / Солнечные зайцы не вылезли. / Только огрызки вылетали из-за облаков <...>