* * *

В июльскую ночь 1989 года
все отдыхающие, отдыхавшие в этом пансе
и технический персонал, довольно много народа
все до одного внезапно пропали

неизвестно куда забрала их какая-то холера
к болоту следы ведут, к большому болоту
мамку свою вспоминает дядя Валера
и бывшую нынче свою здесь, в пансе, работу

утром дядя Валера, вроде охранника нечто
пришёл принимать смену, но кого охранять — неясно
по опустевшим аллеям лишь белые бродят овечки
которых дядя Валера выпасал потихоньку на территории панса

дети отдыхающих кормили овец печеньем
и овцы теперь ходили от корпуса к корпусу в спешке
хотя большинством отдыхающих дядя Валера приравнивался к черни
и был известен как некто, убиравший овечьи орешки

тем не менее отдыхающие все словно канули в топкую бездну
дядя Валера знал, что когда-то на месте пансионата
стояла деревня, известная как крайне неприятное место
её жители в одну ночь тоже пропали куда-то

дядя Валера вошёл в гулкое здание столовой
пластмассовые столы, на стенах панно — охота, рыбалка
дядя Валера вспомнил, что в той прежней деревне неклёвой
мужики как-то поймали и изнасиловали русалку

вдруг сердце дяди Валеры внезапно возьми и подпрыгни —
у одного панно в стилистике позднебрежневского декаданса
из толпы перекошенных злобой людей торчащий хвост рыбий
безусловно, это насиловали русалку в деревне на месте панса

дядя Валера, не правда ли, детей и взрослых не жалко
жалко в болоте пыхтит изнасилованная нечисть
дядя Валера догадывается, что его мать — русалка
а потому безропотно убирает орешек овечий

не тонут в бездонной топи лишь белые лепесточки...
жила девушка неприметная в краю болотно-озёрном
какой-то парень когда-то завалил её грубо на кочки
от стыда утопилась, и уж русалкой была изнасилована повторно

того первого парня она, возможно, ещё и простила
многое, надо сказать, может простить древлянка
а то, что потом вся деревня наелась болотным илом
а то, что связались с нечистой силой — с русалкой

а отдыхающие, глядевшие на панно в столовой
чего уж там хотел изобразить художник, а вышло похоже
и видимо кто-то сказал про эту картину слово
и словно в третий раз изнасиловали, словно стала лет на 100 моложе

эти так называемые из прошлого выстрелы
делают виноватыми людей вроде бы ни к чему не причастных
именно поэтому я не люблю ходить на выставки
и чужие стихи слушаю с некоторой опаской

это наша привычка у русских практически всеобщая
связанная с большой добротой и маленькой страшной тайной
не знать ничего не для того, чтобы жить было проще
а лишь для того чтобы не сгинуть случайно

сейчас зима, под сень веток чёрных и голых
в глубь мёртвого пансионата уводит липовая аллея
ещё безутешней под снегом площадка для волейбола
ещё неприятней статуя (Пионерка или Психея)

* * *

Ты слышишь молчание
это в воде под нами
провинциальные рыбы
плавают шевеля плавниками
хорошо что не слышно
что они говорят
а сверху довольно красиво —
плавают и молчат

Что огромная шепчет страна
проплывая на телеэкране
в ритме подводного сна
голосом диктора ты говоришь со мной
родина тёти Мани

чуть насмешливый голос
предупреждает: там, глубоко
есть настоящая Родина
гнётся под тяжестью зерна колос
и песни поют но не слышно
слишком уж далеко

Беззвучные провинциальные рыбы
открывают рты похожие на нули
и мы бы их услышать могли бы
но пока почему-то ещё не cмогли

и не знаем чего говорят они там
лишь иногда на крючок
попадётся какой-нибудь мелкий ротан
маргинальный колючий бычок

даже когда он болтается на леске
и открывает рот
вытаскивая крючок из рыбьих дёсен
почему-то не слышишь что он поёт

так видно устроен мир его водный
до самой смерти так будет всегда
и теперь когда между нами воздух
всё равно между нами вода вода

* * *

Хмурый отец приходит из тьмы нехорошей московской
и говорит, что жить ему тут наскучило
он хочет уехать в Воткинск, жить в доме, где родился Чайковский
и целыми днями играть с милым Щелкунчиком

по вечерам ходить в маленькое кафе под названием Слава
угловое помещение пятиэтажки с треснувшими стёклами
перестать ощущать себя тварью дрожащей, не имеющей права
и под ступеньки себе тихонько поблёвывать

в мире простом, не гламурном и, боже, не глянцевом
ходить по улицам не как ноль, а как единица
читать в интернете стихи Демьяна Кудрявцева
папа, папа, ты просто хочешь тихонечко спиться

посмотри, папа, как неловко я в бадминтон играю
какой красивый кларнет дали мне в музыкальной школе
милый папа, я в провинции тебя потеряю
Воткинск-Щелкунчик тебе голову как орех расколет

серые тучи бегут над деревянным домом, над садом
над спальным районом, не разбирая, Москва или Воткинск
если уж выпало быть маркизом де Садом
так не глуши свой талант в провинции водкой

в поезд садясь на вокзале, я услышу волшебные трели
маленький крысолов гудит на кларнете
крыса-отец мечется в подземелье
около ёлки играют с Щелкунчиком дети