Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2006, №1 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Русская поэтическая регионалистика
Нижний Новгород

Игорь Чурдалёв, Андрей Агеев, Сергей Кынчев, Дмитрий Зернов, Евгения Риц, Егор Кирсанов, Мария Глушкова, Анастасия Зеленова

Игорь Чурдалёв

Огни

Пока ещё плывёт в густой ночи
огонь живой,
и плавников лучи
колышутся, упруги и колючи.
Упущенной свободой пахнет сеть,
и горько недобычливой висеть
на вёслах, извлечённых из уключин.
Как берега пустынны и темны!
Огонь плывёт,
над ним лишь зрак луны,
в котором отразился мёртвый Авель.

Ловец сполна отбыл надежды срок,
мочой залил рыбацкий костерок
и безнадёжный промысел оставил.
И жить ушёл.
Стоградье перед ним:
прищурясь на фасады попригожей,
он выбрал дом, назвал его родным
и щёлкнул выключателем в прихожей.

Тотчас упал
на всё идущий свет,
готовый быть интимным, блёклым, тёмным,
трусить везде, где есть электросеть,
вослед за господином обретённым,
сообщать его вещам товарный блеск,
чуть сумерки, да хоть и спозаранку
умея дать чуть видимый рефлекс,
но и сверкнуть, чтоб обыграть огранку.
Всё на свету тоскою учтено:
лоснись в лучах, блестящ и сексапилен...

Что ж пробки вырубаешь и в окно
вперяешься, бессмысленный, как филин?

Пока ещё плывёт в густой ночи
огонь живой, а знаешь, так молчи,
не добавляй искателям соблазна.
Не мало их и так легло костьми,
ведь берега пустынны и темны,
и Авель мёртвый в небе не напрасно.

Не верил ты пугающей луне
и лодку гнал наперерез волне,
как будто настигая понемногу
огонь живой,
рассыпчатый, как смех
над жаждой постиженья вся и всех,
плывущий до сих пор,
и слава Богу.


Пейзаж с путником

Над абрисом означена луна,
хотя до сумерек не близко —
речь о лете, —
на фоне августа, чья зелень столь темна,
что неуместно говорить о цвете.

А всё же синь джинсовки так бледна,
так безнадёжна продранность карманов
фигуры — что продуманно бедна
на фоне пышности,
царицы дальних планов.
Там всполох над курчавою горой,
томящейся, куртинами качая...

Туда он и уходит, мой герой,
забытый всеми, автора включая.
Не более, чем штрих, чем антураж,
не прояснивший, встретившись со мною,
зачем он жил — и помечал пейзаж
белёсой и сутулою спиною.
Зачем на фоне дерзко проступал,
когда рука творца над ним нависла:
один мазок — и он бы в миг пропал.
Но без него пейзаж лишался смысла.

Кто вслед смотрел, тому ли не понять.
Кто из виду терял, успев привыкнуть, —
тот чувствует, что поздно догонять
и не достанет голоса окликнуть.
Андрей Агеев

* * *

«Алиса! — кричал кто-то под окном. — Алиса!»
И снова через минуту: «Алиса, Алиса, Алиса!...»
Глянул — мужик под тополем, шатаясь, ходит вокруг, взывая.
Разве машина пронесётся вдруг, заглушая, —
И снова: «Алиса! Ну, иди ко мне, ну же, Алиса!...»
Я смотрел с балкона, сидя на табурете,
В листву тополиную, на уровне этажа четвёртого заметил рыжую кошку —
«А, блин, — подумал, — ну как же, и за них мы в ответе»,
Долил ещё красненького немножко...
«Мужик, ещё раз крикнешь, убью и тебя, и эту суку», —
Услышал на пару пролётов ниже,
А мужик сел на землю, закрыл лицо и, похоже, заплакал.
«Мужик, спокуха. — То уже я. — Погоди минуту», —
Спустился, залез, достал, и вот — слопала колбасу и его пальцы лижет...
«Выпьем?» — спрашивает. «А то!» Потом из казахских вроде бы маков
Курнули, поддали. Кошка спала, свернувшись...
«В следующий раз, — от двери уже обернувшись, —
Убей эту суку, на хуй».
В квартире уже, стянув портки и рубаху,
Долил ещё. Был футбол, вроде бы наши — немцы,
Умылся, заметив, что второй уже месяц, сменить бы всё ж полотенце,
Смотрел в экран — что-то бегало, мельтешило,
Как будто взвесь, иль восстал шестирукий Шива...
И кто-то рыжий пальцы лизал, и кто-то просил рихму... —
К двенадцати отпустило, лёг спать, на улице было тихо...


* * *

Летело тело по космосу, без звезды летело.
Грызла белка орешки, изумруд вдребезги.
Вышел из дому Серёга, а бочки нету.
Ни забора нет, ни дороги, тьма одна, темнотыща.
Летела белка в орешке, звёзды вдребезги,
Изумрудная крошка под ногами хрустела,
Шёл Серёга год и ещё неделю,
Блестела справа вода, и слева вода блистала.
Орешки пустые все, а то гнилушки.
Язык стал чёрен, глаза белесы.
Шагало тело, ползло, летело.
Крутила белочка колесо, канкан танцевала,
Дуби-дуби-ду — пела.


* * *

поднимался в кремль с Маяковки,
медленно шаг за шагом, без роздыха, без остановки,
поднялся и упал напротив огня вечного,
подле тебеццкой берёзки,
истекая, испаряясь в небо голубое, беспечное,
над цветами, головами туристов, где кружились яркие блёстки...
и ничего рядом, ни палатки или киоска,
Волга, далёкий берег, баржи, тонюсенький остров,
и негде, и нечего, шаром покати, апсолютно!
поднялся, пошёл на звук то ли скрыпочки, то ли лютни,
оказалось, касса филармонии гадцкой открываецца не раньше одиннадцати,
раз в жизни захочешь вот так принцем-то
побыть, пригласить на бал принцеску,
а на двери большими буквами, убедительно, веско:
касса работает с 11 до 18, суббота, воскресение — выходные.
это что же, блин, деецца, а, родные?
это ж как среди рабочего дня мне досюдова выйти?
остаётся только плюнуть, либо сесть да выти
на флаг гордо реющий, трехцветнай российский...
плюнул три раза, и что ж... отправился в путь свой неблизкий...
бомжик патлы расчёсывал у витрины зеркальной «Уюта»,
только пальцы скрюченные вновь и вновь в седых застревают, а
рядом девушка собачку свою, кокера, пытаясь загнать в лендровер,
то кричит, то посвистывает, а пёс за номером номер
откалывает — то вокруг пронесётся, то сядет на задние лапы,
тявкнет и — под машину, и затихнет там тихой сапой...
а другого, чёрного, беспородного, ворона раздирает на части,
машина сбила его, может быть, такой же вот ровер,
и, кроме ворон, никто не проявляет в судьбе его никакого участия.
нет, вот из окна столовой смотрит кто-то в белом халате, должно быть повар,
а из вытяжки пахнет у них так, что сразу тошно,
вези меня, тринадцатый номер, отсюда — туда, где, возможно,
я выпью чая зелёного и начну забывать, и всё к чертям позабуду.
и повёз троллейбус, и довёз меня и прочего разного люда
полный салон,
мой поклон.
теперь можно скрипт написать, да заняться правкой кривого кода...
а в Порт-О-Пренсе, на тёплом песке сидя, Нэт, старый колдун, вторую закуривает в ожидании белого теплохода...


* * *

вчера была молния,
гром дошёл сегодня,
под утро, полчетвёртого,
загремел, застучал по заспанным батареям,
металлическим привкусом сон прорезал.
вскочил испуганно, включил свет — никого,
а кругом — гремело, небо тянуло к земле, стены ходуном ходили.
упал и лежал, затаясь, до проблесков сероватого в окнах,
как раз к шести где-то и тишина, мёртвая, наступила.
и весь день сегодня видел раненых и тронутых катаклизмом —
мужика под лавкою на остановке,
кавказца, по офису мечущегося с возгласами: «э, как жэ... мы жэ...»,
щенка у ворот, встать пытающегося, с перебитой правой лапою,
маршрутку на мосту покорёженную, номер 164,
девушку с букетом роз, бредущую медленно, с фингалом под левым глазом...
хотя все вокруг утверждают уверенно, мол, никакого грома и вовсе не было.


* * *

«выкапывая картошку, муж повредил спину,
в больнице теперь, а урожай привезти некому,
так как поле за двести километров отсюда,
e-mail написала в Америку сыну,
тот сюда позвонил Рафику Назарбекову,
в два дороже получилось. но нет, не причуда
глупая — на земле коль не добро, так сорняк родится,
и разве что ж можно так с ней, такой-то доверчивой?
как смотреть потом на неё, она же всё чувствует,
и как идёшь ты по ней, и какая на дорожку спустилась птица,
и тем паче — огурчик какой получился, перчик,
картошечка... а как ковыль начинает буйствовать,
к дому твоему прилетает одинокая перепелица,
бьётся в окно... и ни образа́ми уже, ни свечками
не отпугнуть её...» слушал и думал: «и хуй бы с ним,
только можно б было дойти до ларька и, купив, напиться».


* * *

на первом этаже — собаки, на втором — бомжи,
на третьем — подростки закусывают.
серебряная женщина, хрустальная, срывается с крыши — вжжжжжик! —
летит! парит!.. зависает над контейнером мусорным,
ловко щёлкая пальцами, извлекает из него пустые бутылки —
мужик с дочкой, старуха, свадьба замёрзшая — замершие
наблюдают, как достаёт она из-под высосанной мною горилки
(жаль, нет пока web-камер в жж)
тёплую ещё тару —
нюхает, переворачивает
и меееедленнннно оттуда в горло застывающее капля течёт...
глотает и — зажмурившись, серебристым выдыхает паром... —

вот так обычно оставлю бутылку и убегаю, не оборачиваясь
к окну своему, напротив контейнера,
чтобы снова и снова поглощать её!
да разве может другое-то быть щастьё?!
для промотавшегося пионера...


Сергей Кынчев

Обещание

Прошла неделя,
Он явно отстал,
Но думал недолго —
Красиво сыграл,
Написал:
Я выполнил своё обещание,
О, девушка моей мечты,
Мой двигатель внутреннего сгорания...
На этом кончилось её терпенье,
И кончилось всё,
Лишь спустя много лет
Учёные-таки разглядели
В городской системе заземления
Маленькую ископаемую птичку
С хорошо сохранившимся опереньем.


Звёздный мех

Ели участников,
Ели молча
И желаний не загадывали
Тёмной ночью.
Звёзды на небе здесь самые яркие.
Люди в краях этих самые добрые.
Испокон веков эти люди закапывали
Лучше всех.
Потому здесь такие красивые яблони,
И на лицах мужчин звёздный в сумерках мех.


Постепенная

За год пребывания где-то ни там,
Ни здесь
Ни дня не сомневался —
Она постепенная.
Нам
Достаточно врачам подписку дать,
Вернуть долги,
В карман
Положить две самые любимые безделушки.
И можно смело утверждать —
Нет ничего важнее в этом мире,
Чем в сандалии моей любимой
Разноцветные ракушки.


Пришла к Пушкину

А она пришла к Пушкину...
Надо же...
Вот ведь...
Такая бермудская,
Такая треугольная
Смысловая вертикаль...
Храни Господь, поэт, твои стальные лопасти...
И только морской офицер,
Приехавший к родителям в Пермь,
Не стал вдаваться в подробности.


* * *

Олимпиада!!!
Трепещите, флаги,
В сельских пунктах!
Прибавьте радио,
Сегодня открытым письмом будет передан
Международный главный бриз случится
Всем включать всё!!!
Да!!!
Ура!!!
А где же ёжики, Марина?
Ведь кто-то же должен за кадром шуршать.


* * *

С фонарями,
Одетые, как носятся мухи
Болотные
В час ночной,
Идём.
В остальном —
Снег и снег,
Механизмы ночные
Музыку ноября совсем не простую
Под нос себе тихо нахрапы-
Ваяют
Фигуры высшего пилотажа...
Думаю —
Лось с ролью демона справится вряд ли...
И всё-таки —
Принятая программа реформирования
Является наименее радикальной из предложенных,
Кроме того,
Каждый шаг её
Будет подвергнут самому тщательному анализу.


* * *

Дед был подготовлен
И, смерти вещанье
Разделив на пять частей,
Мечтал —
А может, важнее увидеть другое?
Вот включу верблюдов запертых!...
Два или три?...
Так, покидая свой, радио выключив,
Тыквенный
              Старенький
                           Маленький
                                             Дом
И уничтожив все параллельные записи,
Разноволосый мыслитель с коробочкой,
Пустой,
Но расписанной звёздами,
Совершил величайшее закрытие.


Красная одежда и предполагаемые демоны

На деньги, овощи и парашюты
Не влияет Лунный Календарь.
И люди в вагонах молоко в бидонах
Возят как-то по-особенному
Лишь в моём воображении.
Так думал я.
Но третьего дня,
Купив одежду новую красную,
Заметил:
Действительно —
Количество предполагаемых демонов в моём поле зрения
Значительно поубавилось.


Младший

Был третьим по счёту —
Ему повезло,
Ведь в лучшем случае
Можно лишь спать
И видеть во сне,
Как в полдень июльский
Мухи, стрекозы,
На поле красивый
Кукурузник
Приземлился.


Дмитрий Зернов

Секстина I

Ты почему-то стал ещё сильней
Теряться в этих глупых пустяках,
В раненьях ножевых от слов — больней
Лишь след укуса на укушенных руках, —
В бумажных фразах «будь со мной нежней»,
Которые нашёл в моих стихах.

Которые украл в моих стихах
И сделал их от этого сильней,
И сделал их от этого нежней,
Запутавшись в забавных пустяках —
Они теперь в твоих дрожат руках.
Пустяк, конечно. Правда, так — больней.

Ты не читай! От этого больней!
Живёт за каждой рифмой ложь в стихах.
Бумажным шариком в твоих руках
Свернусь. Сожми меня рукой сильней!
Забудем же об этих пустяках.
Не расправляй меня — поправь нежней.

Поправь немножко ниже, где нежней.
Вот так не больно? Хочешь, чтоб больней?
Помешан ты на сладких пустяках.
Об этом, блядь, не принято в стихах —
Люблю тебя. Люби меня сильней!
До крови. До укусов на руках.

До капелек солёных на руках.
До рука... Ну-ка, тише и нежней...
До не... Ещё немного и больней...
До края боли, а потом — сильней...
...А помнишь, я писал уже в стихах
Об этом и другом, но... пустяках.

Десятки раз об этих пустяках
Ногтями на твоих писал руках,
И выдохом твой вдох считал в стихах —
И ямбы в ямочки ложились всё нежней.
Не больше боли было нам больней.
Давай поспорим: кто из нас сильней...


Секстина VII

Наверное, он больше не придёт.
Не скажет (в точку!): Надо сдать посуду.
Иди-иди, сегодня твой черёд.
Что за свинарник ты развёл повсюду?
Надел футболку задом наперёд.
Иди, а то любить тебя не буду.

А я мычать в ответ чего-то буду
(Конечно, если только он придёт):
Какая разница, где у неё перёд, —
Не в этой же идти сдавать посуду!
В ней дырочки натыканы повсюду —
Идти на тряпки ей пришёл черёд.

А там и мой, глядишь, придёт черёд
(Конечно, если я и дальше буду) —
Уже сейчас болит и ломит всюду.
А Тень рождения ещё один придёт?
Меня сдадут, как грязную посуду.
И смерть наденет задом наперёд.

И буду я смотреть как бы вперёд
(Конечно, если это мой черёд) —
На полную ещё вином посуду,
Как покупать в чибке её я буду,
Как эта мысль мне в голову придёт,
Как хорошо и как свежо повсюду.

И я как будто здесь, но я повсюду
(Конечно, если умер наперёд).
И благолепие такое, бля, придёт —
На свой манер, на только мой черёд —
Что всех и вся тогда любить я буду.
Блядь буду, вымою ещё посуду!

И вот в чибок я чистую посуду
Несу: и зайчики, и зайчики повсюду,
И я авоською ловить их буду,
И от меня они бегут вперёд,
И я бегу за ними в свой черёд.
(Конечно, если только он придёт.)

А он возьмёт и больше не придёт.
И деньги кончатся — я сдам посуду.
И до огрызков свой дойдёт черёд,
И до объедков, что лежат повсюду.
И будет чисто — знаю наперёд.
И я, наверное, жить вечно буду.


Евгения Риц

* * *

Она всё время дышит и молчит,
Как будто пишет и молчать не хочет.
И позвоночник, зябкий, как графит,
У ней в душе так яростно стрекочет,
Как будто по-турецки говорит.

И, стряхивая крошки на подол
И капли разовые с отзвуком фаянса,
Она умеет так себя бояться,
Как будто это дождь в неё ворвался
И там внутри намеренно пошёл.


* * *

Город как город. Большой город.
Такой, как Горький, только больше,
А так — ну Москва и Москва.
И нет никакого там духа у неё, ни праха,
Только улиц неглаженая рубаха,
Перекрученные рукава.
Люди как люди. Как мы, городские люди.
Да и с чего бы им быть другими,
Какие могут быть полюса,
Когда у всех нас от копчика до грудины
Проходит одна и та же — средняя — полоса...
А всё, что я там делала,
Пожалуй что оказалось лишним,
И не было ни любви, ни смысла в небыстрой моей езде —
По вертикали ездят только кабины лифтов,
А они одинаковые везде.


* * *

Разные люди из железа, из камня
Искали Женю, её уголки и норы.
Ну и куда мне,
Когда пошли такие разговоры?
Вот уже звонят, обрывают провод,
Вот уже звенят, точно колокол,
Дёргают себя за язык.
Шестидесятая школа,
Дальше — дорога в город
И город, поставленный к ней впритык,
Но не успевший войти в привычку,
Вырасти скобкой, дужкой промеж ключиц.
Я ищу отмычку,
Они ищут птичку.
Слышишь — она вылетает. Видишь — она кричит.


* * *

И говорит на семи языках,
А мне не понять никак.
Вот если бы видеть лицо, рукав
Или хоть пуговицу пальто,
Я бы всё поняла, а то —
Как же, не приобняв?

Пресная соль под ногами и с потолка —
Рано в этом году,
Я бы всё поняла,
Если бы так не ду-
Мала — медленнее глотка.

Вот он идёт за моей спиной,
Но как обернусь, если нет спины?
«Ты погоди, — мне кричит, — постой,
Больно-
То не спеши...»

Пешая радость без рук без ног,
Вроде всегда длинней —
Липкая лента,
Съестной комок
С трещинками слюней.

Он говорит на семи языках,
А мне не понять и двух.
Носится город его над водой —
Значит, и город — дух?


Евгений Прощин (Егор Кирсанов)

* * *

а в театре который выгорел
иногда живут бездомные бродяги
стукаются друг о дружку
деревянными носами
как последние из рода маори
в своей небывалой пустоте

и оплывает голос лорелеи
с проко́пченной высокой галереи


* * *

и тот огонь что горит во мне
это не я
это кто-то другой
ходит во мне с фонарём
ищет во мне человека

навстречу попадаются беженцы и солдаты
показывают в разные стороны
говорят:
«чё ты здесь делаешь
здесь давно никто не живёт»
прикуривают от фонаря
идут дальше

и тот кто ищет во мне человека
тоже продолжает идти


* * *

иных уж нет они живут спиной
слезой затылочной и пулей под ногтями
они немы они стоят за мной
шепчась правосторонними руками

и мы поём их голосом Твоим
что ночь пройдёт что память не вернётся
и выйдет кровь отечеством чужим
и ляжет лев и виноград проснётся


* * *

ты не первый
что пропал в этих водах
мальчик с коленками и облаками
август
расчёсанная чешуя каникул
а может
мальчика-то и не было

может
просто попалась хорошая книжка
и ты стал многоточием
сороконожкой
путаешь свои лапки
как слова
сидишь на месте
читаешь об африке

и может
кто-то дышит тебе в макушку
подсказывает
как приготовить языком и губами
самое вкусное блюдо
маленькие прозрачные внутренности хорея
ядовитая рыбка
которой нельзя отравиться


* * *

больные ломкие ответы
в мешке приносишь по теченью
в переговорной будке
короткие гудки
и простор для воображения
мария мёртвая мария
мне губы синие твои
тебе же календарь перекидной
чтоб обрывать меня по счастью
по кусочку


* * *

салман о салман
склеивающий небо слюной
вползающий в пустые костяные стихи
погибающий на древесном посту
мы топчем тебя башмаками
и жуём твою кислоту
и ангел о шести ногах
отпирает тебе дверь
в бесконечный муравейник


* * *

графу до лихтенштейна рукой подать
сел в карету и проехал две-три улицы
там его королевство его море и небеса
датский ящичек
сплошные пластилиновые чудеса
помнишь как жрал баланду
и ноги раздувались как паруса

граф обязательно приедет
он нас всех рассудит
этому пять лет
этому восемь девять десять
нина искренко встанет потянется и пойдёт
поезд тебя коленками перейдёт
в глаза заглянет
за руку вот так возьмёт
скажет люблю
будь моим фогелем
перьями покроется и запоёт


* * *

бьорк идёт по переходу
плавает разговаривает само собой
она не ездит на пароходе

это как в кино
это как в метро
её ослепшие глаза разматываются сладкой лентой

мальчик и папа стоят у моря
вроде бы обещаны всемирные гастроли
в северном клубе
на липкой сцене
бумажки бигуди
цветные кудельки

давка на входе
некоторое количество звёзд на небе


Мария Глушкова

Псв П.

рядом с этим домом растёт ещё один дом
и ещё один дом —
мы ходим вокруг в сапогах —
мы высаживаем цветы в поникшую землю —
пришли холода —
но что нам с того — ведь мы в сапогах —
вот и ходим кругом.
а мальчик упал с качелей губу разбил
но он не плачет — мальчик — он ни гу-гу —
сидит на поникшей земле —
пришли холода —
как тогда —
когда ждали жару (пургу) —
теперь мы высаживаем цветы в сапогах
на остальное у нас не хватает сил.
и окна ярко горят в этом доме и в доме рядом горят
человек подстриженный ходит в окнах сердце стучит
он подходит к окнам смотрит на нас как на всё подряд
как на землю поникшую
как на мальчика
как на цветы
трогает себя там где сердце.
потом молчит.


Половодье

я говорю тебе не ходи по воде сворачивай не ходи
кипячу чайник кипячусь сворачивай кричу сворачивай — наугад.
я не вижу тебя я не знаю есть ли ты есть ли где —
сзади меня впереди —
друг ли ты мне дорог ли мне друг ли брат.
не ходи говорю туда
не ходи по мокрой воде.

там за лесами го́ры — в лесах живут
красавицы спящие —
во сне поворачиваются на живот
хлеб жуют
смотрят сны про тебя — идущего по воде —
морщат рот
ищут тебя глазами закрытыми — где ты где.
кипячу чайник кипячусь кричу громче вёсел громче ветра кричу громче всех
вот он вот.
кручу на пальчике нитку так веретено
вертят принцессы в сказках и на бобах —
какая буква выпадет какое имя тебе дано —
живущему у них в снах —
у меня на губах.
нитка кончается — вот оно вот оно.

на букву такую нет никаких имён.
кипячу чайник форточку опечатываю — разглядываю карниз —
вода течёт отовсюду, со всех четырёх сторон —
в глаза, вдоль ладоней моих, на живот и — по бёдрам — вниз.


Анастасия Зеленова

* * *

Незвана-непрошена
прикатилась горошина.
Не то чтобы страшная,
но странно окрашенная.
Размером — с клуб,
а формой не куб.
Хозяйственный люд — вокруг похаживает,
бока ея шшупат, поглаживает.
Астроном ухмыляется, хитрит:
скрывает, что это ценный метеорит.


Коровожадность

в переходе подземном,
в темноте чёрно-бурой
ктой-то в каске и с буром
пробиралса в берлогу.
нёс в запазухе эхо,
прохладительных пару,
нёс подтяжки для рогов и чужую совсем.
упиралась чужая, доставала до нёба,
хохотала над кем-то

надоил молока


* * *

в солнечный день тапиром чепрачным лягу в лесу
крикну своим — пусть ивы и то́поля листья и яблок несут
очень люблю кукурузу, но скромен я:
за кукурузою сам побреду в ночные поля


(Отпуsky)

однажды это проснётся каждого.
киночь.
чёрная, белая.
немая.
вроде бы подыхабрь.
ага, умираль-коротенек.
и между ними — прочерк
почерком-не-знаком им.
ледяной, как дирижабль
английский
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service