* * *Сестрица — маменьке: «Не трогайте меня!»,
сеструха — матери: «Не замайте меня!» —
и обе в серый день календаря
идут на фабрики или в поля,
и Ленин молодой,
и роза Октября
едва раскрылась. И сделай милость,
скажи мне наперёд:
когда она так адски отцветёт, —
чего Господь захочет:
Беляночка ли Розочку пришьёт
иль Розочка Беляночку замочит?
* * *
Видеть, как сгорбленный у фонтана монетку из-под воды,
или уставшая говорит собаке «Поди, поди»,
или стоять у «Макдоналдса», плакать о ерунде,
а чумазый встал и глядит, ничего не просит. Так готовишь себя в свидетели на Его суде,
а потом не спросят. Вот и сердце вроде во двор пропустить пивка,
а глядишь — замирает, падает, начинает биться,
увидав, как нелюбящая нелюбимой куклу издалека —
а идти нейдёт, и смеётся.
* * *
Идёт душа, качается,
вздыхает на ходу:
«Ох, я сейчас убью и украду,
и возжелаю, — я уже желаю! —
ведь я душа живая. Я день за днём, от страха чуть дыша,
иду-иду, послушная душа, —
деревенеют ножки, —
и только б не упасть (случайно вправо шаг),
и только б не упасть (случайно влево шаг), —
не сбиться бы с указанной дорожки
от дома до метро,
до дома от метро
сквозь тёмные холодные дворы. И я едва жива — а досточка качается.
И всё мне не забыть, что досточка кончается, —
и я — я всё равно! — я скоро упаду. Так пусть уж лучше я убью и украду,
и отравлю колодцы в Пуату,
и Украину уничтожу гладом. Меня ли испугаешь адом».
* * *
Д.К. Нет такой тетради, где все линеечки, а одна кривая,
чтобы можно было не только про мёртвое, но и про живое:
про как птичка жрёт, а у ней перо под ребром трепещет,
про как рыбка кровавым ртом сулит, а старик обрящет,
про как мальчика небо плющит, а поезд тащит —
мимо Родины, мимо Родины невесомой,
по кривой от Бишкека и до Херсона —
се, Господня ангела, некормлена и бессонна, и приходско-расхожая книга у него вся в крестах, —
он их обводит кружочками, если кто издох. Саша, Сашенька, не езжай сюда поездами,
оставайся работать в бесланской школе, в кизлярском или каком роддоме,
езди ночевать в Волгодонск, отдыхать в Нальчик, —
словом, держись подальше от всяких опасных точек,
и авось довезёт кривая от крестика до креста, —
будешь себе умиляться на нас с креста:
как живое орёт, а мёртвое всё замахивается, плётка свищет,
мальчик птичку жрёт, ангелы по Бишкеку рыщут,
поезд по двум линеечкам описывает кружочек,
пассажиры писают между строчек,
и, пока старик по вагонам клянчит, старуха плачет, —
Родина рыбку тащит. Рыбка пищит,
а Родина, знай, облизывается
и аж вся трепещет.
|
