* * *Омерзительное имперское совершенство Представляет собой сущую язву Поэзии — как прежней, так и новейшей. А потому — чувствительнейшая личность — Пусть поэт навсегда избегает Того нарочитого тщания, Которое придаёт его творениям Омерзительное имперское совершенство. Анакреонтика
Трусом из битвы труся, лишь трусы я Отчизне оставил, Но уберёг на века доблестный поротый зад. Если ж Истории швы ограничат привольную порку — Вспомнят мой зад, а трусы будут на флаги пороть. Плач Лота
Ах зачем, ах зачем оглянулась она Вот и стала: солёный болван Мимо гнал по долине горы и холма Кочевать бедуин караван Ночевать бедуину велела луна Он раскинул шатёр-балаган Ах зачем же зачем обернулась она Вот и стала — солёный болван Хохотали зятья индюком петуха: Значит, нефть — говоришь — керосин В бороде седина, в голове шелуха Перебрал — да и верно, хамсин Да и выдался вправду такой вечерок Вся округа — пузырь смоляной По железу чугун в черепах поперёк Голый воздух колдует смолой А сегодня луна как шалфей и шафран Развернула седой сарафан Ах зачем же тогда оглянулась она И стоит как солёный болван Значит, дождь — говоришь? Керосин — говоришь? Ты как Ной нам вещаешь навзрыд: На пороге плясать чтоб не падали с крыш А ковчег в огороде зарыт однесите пророку смокву и хурму Лопухов принесите ослу Ну-ка разом, друзья! Да всем хором ему! Как вчера молодому послу И кудахтали: Ах ты вот так таки-так И сказал бы: «А я за юнцом Хоть в пучину, в пустыню, в пещеру, в кабак!» Что за прелесть с весёлым концом... А луна над пустыней одна солона В серебре головы котлован Но зачем же туда обернулась она И застыла: солёный болван! ... Хлопотливых чудес чтоб с дружком в лопухи Про бензиновый дождик плести Десять рыбок? — Пойди поуди из ухи Целый город и нет десяти! Ну, подругу по кругу да круг по домам! Встали в сумерках — ляжем чуть свет Попугай же бензином асфальтовых дам Поливай керосином проспект! Холодна над пустыней её голова И горька словно дым седина Солоней чем Солёное Море глаза Ах зачем ты глядела туда Над смолой серебра и над серой луны В нефть одетая ночь-бедуин От пожара взошла головою жены И глотнула очами бензин Солона и горька, холодна и нема Над пустыней сверкает одна В небе камень-луна как её голова Словно камень сверкает она Стихи на зеркалах
Серые синие зелёные и бирюзовые тупые С опасною подчас голубизной Простые, но повёрнутые внутрь и проще — влево Извне и вправо мутные прозрачные всё мимо, Вполоборота, в лёд каменьям в глубину, Из-подо льда с невероятной грустью Где мнимое их средоточие сияет словно смерть в детстве. А в сером отрочестве я и не узнал Всё в простоте на голубую малость Но верил, а вернее догадался, Что там слепая та и вера и уверенность потом Вдруг станет — смутная — пронзительной догадкой Да и тростник — Тростник мой пел от первого тупого дуновенья Но я вникать не стал, по-юношески глух Да так и не успел — от ветхости незрячий Но мнимо всё плясал и действовал и созерцал И дул и пел вершил и руки простирал, А мимо вечно шествовали серые простые За ними следом, говорят, зелёные бесцветные тупые А далее совсем уж бирюзовые и мутные немые И синие с простейшею голубизной — Так лебеди под сталью ледяные Всплывают голубея вновь в снегов стеклянный зной И завершенье их над ними пристально сияет Гриб
Гриб поднял из травы лазоревое тело Он встал возник вышел поднял туловище голову и руки Венок засохший лён кругом его сидения А облако тем временем ушло за ветви и верхушки Вода его стекала на зеркало копытца Гриб умыл лицо холодное и лужу выпил Рядом бросил капли, стряхнул на окольную траву на стебли И на листьях повисли звякнули градины текучие Колокола расплавленной смородиной Глаза стихии дождевой сквозь ручейные осколки Глядят на выходца весёлого глупца Из-под земли голого прохожего — Откуда он плешивый? А на лице его лежат иголки и песок. Глухота
Облезлый мир шипя и тая В дыре вселенной догорал Птенец Европы и Китая Порхал на северный Урал Вослед ему крича: Ура, Таймыр! Стрелял последний миротворец И недоваренный кальмар На сушу клал бульонный палец (Тщедушествуя в лоне бледных тел Он насладиться мог но не успел) А в океане пузырей Скакали аленькие утки И кит дыша одной ноздрёй Другою нюхал незабудки В кругу сует мирских его забот Виднелся рыбок мыльный взвод... Сентиментальный млекопойца Непоправимый травоядь В дымящих волн витую гладь Пускает радужные кольца И драгоценный плавит жир В бездонный ковш топлёной лжи.
|