ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯТы учишь проклятый романский
язык при настольной луне,
и час без пяти комендантский
железом скребёт по стене. Над крышею холод планиды,
окно — в ленинградскую тьму:
есть вид на Фонтанку — и виды
на будущее ни к чему. Ты помнишь, как в этой вот яви,
ко мне прижимаясь плечом,
жила в коммунальной державе,
где ветер пропах кумачом? Холщовые лица хозяев
и лозунгов белый букварь.
В недвижные рельсы трамваев
как в реку смотрелся фонарь. Товарищи по неуменью
держать кормовое весло,
мы плыли впотьмах по теченью...
И вот ведь куда занесло!
КУКУРУЗИАДА
Кукуруза пошла понемногу
в рост под замершей линией связи.
Но никто не объявит тревогу
на оставленной авиабазе,
не угодной военному богу. На посадку заходит голубо-
фюзеляжный из аэроклуба, —
тишину разогнав лопастями, —
самолётишко, штатский сугубо, —
поделиться спешит новостями. Но хранят по нечётным и чётным
ко всему безучастные позы
позабытые здесь бомбовозы,
припадая к земле без угрозы
от неё оторваться на взлётном. Поднимались пернатым порывом
и железным снижались парадом.
А теперь с "кукурузником" рядом...
Ни заправиться им над Заливом,
ни себя облегчить над Багдадом! Через люк в бомбовозное пузо
проникают подростки для ебли,
и под самым крылом кукуруза
воздвигает зелёные стебли
своего самородного груза. Отставные глашатаи гнева
охватили бы небо дугою,
но всё выше и справа и слева
лезут всходы нешумного сева.
И заказано сеять другое!
СТРАУСИНАЯ ФЕРМА НА СРЕДНЕМ ЗАПАДЕ
Как забытые на посту,
где даёт кругаля хайвей,
меряют страусы пустоту
между кустарниками своей
прусской поступью: прям носок,
клювы торчат, что твоя тоска.
И головы не зарыть в песок —
нет в кукурузной стерне песка.
|
