NY - LA An Jens Herlth (nach Köln, BRD). В кириллицу, латиницу играется внутри себя мой на столе нот-бук. Признаться, мне порой резвиться нравится, с ним изменяя вечности, мой друг. Но вот глаза отвёл я от компьютера, взглянул в окно, а там зависло утро, дисплеем синим заслонило взор. В нём, как соринка, словно бы курсор, скользил по небу "ТУ". Туда, знать, поспешал, где нынче сумерки, там к прежним корешам приходит в города и накрывает старых - время вечернее воров и мемуаров, неразборчивы голоса там, гомон работ, неба закатного над маем окалина. И настойчиво так потом - ночь напролёт на милой земной окраине среди какой-то очередной весны с чьими-то чужими адресами квартирными сверлили мозг мне трудные сны, словно бы всё прошлое моё демонтировали. На цветных стадионах я пил гул утр. Там вратарь, наблатыкавшись брать кручёные, Льнёт к воде в перерывчик... А мир был кругл - (Среди прочих, - что те же мячи, знать, но - чёрные...). Так когда всё замрёт, смолкнет всяк прораб, - скопом тех ли ребят, или здешних мачо, - ...мы равно любили зайти в местный паб - сполоснуть результат очень важного матча... * * *
Всё ты, сердце, искало любви, как радар - нарушителя, - в небе, на́ море. Надоело! Должно быть, прибор мой стар. Чувства, словно бы стрелки, замерли. Тишь в округе. Тревога отменена. Населением мир лелеем. По кварталам да зонам храпит страна. Спит дежурный перед дисплеем, всё спокойно, и, глупому, снится, как молодой - озорно, влюблённо - за ракетой ракету вонзает враг в лоно чёрное небосклона. И уходят сны, не приносят сны ничего, усталости кроме. И спросонья он просит: войны! войны! словно, сердце, ты - новой крови. * * *
Самолёт взлетевший в последний момент С горящего авианосца Твёрдая радость спасения Но вот Монотонная мысль о том Что аэродромов нет
|