* * *Нам с этих кораблей матросы бросят сеть,
В ячейках серебром и медью марш забьётся...
Не медли, мой тунец! Нам предстоит висеть
В уродливом мешке над холодом колодца. Не пойманным — не спи, позволь себя добыть
И выпусти, грустя, солдатика из пасти.
Мой сказочный тунец, как весело любить
До холода в груди обугленное счастье! Мой стойкий, на одной серебряной ноге,
Распоротый штыком, отравленный зарином!
Нет славы в том, чтоб стыть в холодном пироге,
А есть — чтобы сгореть в крахмале балеринном. Мой бедный, бей хвостом, роняя чешую.
Чешуйкой серебра медаль к груди прилипла.
Не бойся, я с тобой. И я тебе спою —
В гудении огня и шорохе прилива.
* * *
Машке Я твоя не вчера и не завтра. Хочу налегке
Целовать раскалённую птицу в бумажном глотке, Опустевший стаканчик швырять в беспорядочный хлам,
Накопившийся за ночь по чёрным делам и углам. Покупать раскалённую пиццу в цветном паспарту
И любить её за красоту, что не тает во рту. Завести себе птицу-подругу и, стоя в снегу,
Говорить ей: ты знаешь, я жить без тебя не могу. Отвернуться от зеркала, лгущего, что молода,
И не видеть себя никогда. И тебя никогда. Понимаешь меня? Я бреду, в колокольчик звеня,
В лепрозорий, завесив лицо. Понимаешь меня? Только птица-подруга, подрагивая на ветру,
Разошьёт мне снега васильками, когда я умру.
* * *
Уже отхлынула заря от крыш златой Тьмутаракани,
И долька лунная в стакане горчит в преддверье сентября.
И по колено в тишине за окнами проходят тени
Над грядкой крохотных растений, над кошкой, плачущей во сне.
Скорее вспомни обо мне!.. Златой чертог далёк, далёк. Дитя, не видевшее снега,
Следит, как по дороге с неба пыльцу роняет мотылёк.
Его неразличимый путь над пестротой земных соцветий
Следить умеют только дети. Скорее обо мне забудь! Мы будем очень долго жить в ладу с листвой и мотыльками,
Ловить прозрачными руками неудержимой жизни нить,
Полузабытое родство, рожденье снега, вечность мига.
И наша смерть в картине мира не переменит ничего.
* * *
Много лет назад — не надейся, не промолчу, —
На твои глаза я летела, как на свечу.
По реке, стекавшей из разрезанных жил,
Ты, качаясь, плыл в океан, позабыв, что жил. Твой кораблик — тусклое лезвие «Ленинград» —
В жёлто-красной ванной ногой раздавил медбрат.
Ты был тот Колумб, что пришёлся не ко двору.
В неотложке врачи откачали тебя к утру. И Америка — та, до которой ты не доплыл,
Стёрла имя твоё с листа, остужая пыл.
Но, когда ты плыл в никуда зелёной водой,
Ты был счастлив тогда — ты был тогда молодой. Ты кричал: «Я тут!» — ну, припомни, не поленись,
А тебе отвечали: «Нельзя, дурачок, вернись!»
А тебе отвечали: «Постой, ещё не пора.
Потерпи, и заново жить начинай с утра». Только я молчала, глядела в густой туман,
За которым — стеклом бутылочным — океан.
|
