Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Антологии
TOP 10
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи
Стихи


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Освобождённый Улисс

Современная русская поэзия за пределами России напечатать
  предыдущий автор  .  к содержанию  .  следующий автор  
Илья Риссенберг

Из цикла «Шесть ноктюрнов»

*

В дальний, легендарный, древний, глухонемой угол города
Доро́га и забывшему, и уснувшему ровным счётом стоила бы сто холодных потов,
Ибо и если, кроме вещего или вечного сна, сна, сна нет приличного повода
Побывать, не при поэте будь помянуто, на сонмище цветов, сонмище цветов.

По именам, данным на Адамовый угад и Божью угоду, на глаз руками близкими:
Змеиный лютик, палевый одуванчик, пыльный клевер, нелепый тюльпан.
Без ритуальных услуг, вместо траурных почестей были возложены
               принадлежно самим себе и таким же образом вместе с бледной зеленью записки им,
Корявые, аля-поватые: «Остаёмся», «Помним», «Ваши» — знаки наивной веры
                     из-под перьев, не взятых отточенным избраньем в своё время — всяко в своё
                                                                                                  в семинарию, в медресе, в ульпан.

Малостью лет — бесконечностью нищенской —
Пренебрегать запретили отцы.
Строгий архангел-не-дремлет-кладбищенский
Страж целокупный цветочной пыльцы.

Они над подложьем своего букета как будто вознесены
                      и прославлены изначально-гимническим — света и тьмы — перебором клавишным,
Зане от стихийного грома оваций под фанерным самостроем погребена попса,
Своею соборной мозаичностью живо напомнили камешки,
Которым на земле лишь краеугольный под стать, а под голову
                                                                                                             разве что небеса.

Раздельно-сообща держаться смертного лона, впадая в глубочайшее
                                                                                                      детство всемирного отсутствия,
В т.ч. в семинарии, ульпане, медресе, — они учат не-собою
                                                                   именам без Имени, как вернейший древнейший визави
Пространственно-временной инверсии: О моё сиятельство,
                                                                                 двуякая звезда, что Земфира и Алсу твоя! —
Соуставился яркий зрачок настающей истины требованьем:
                                                                        — Назови меня, созрела, созрела, назови, назови!

Вот уже слов гирлянды вешать — казнь через повешенье!
Небосвод в глаза как Ель венценосных снов,
Основа и наяву: есмь тамошнее, здешнее —
В бытность — сонмище цветов, сонмище цветов.

*

Светла и не оставила ни ноты, ни минуты на ребре —
На свете обитаемом ни ночи, кроме этой в серебре.

Вездешье вопрошаемой вины обременяя и щемя,
Прошла и не задела тишины, овременяющей меня.

Проиндевело видео посмертное в сердцах и на устах
Пером, чьи живовежды междометно перемешивали страх.

Историк ненаглядных остолопов — леденец, зерцало, стыль, —
Престольноистопнически истопав, льстит мне царствием шестым.

В виски электростанция грозится ли, не наст ли ноздреват.
Навскидку остроглазыми ресницами — настольный циферблат.

Коль скорость лунномусорной тележки дребезжит и прозвенит,
Добраться до серебряной ночлежки разве ребе возбранит?

Сегодня снизошло до водостоков, до субботы далеко,
Сиянье канцелярии востока, да Г-сподний дырокол.

Я маменьку исчадовал, а давеча к Престолу превозъят,
Печальники, примельканные к дому, чем-то пристальным сквозят.

Опрашивает звук, за что завяли медноснежные цветы.
Весну, где оживу, возненавижу, что ни бездны, ни звезды.

Красы неописуемой висит второзаконно для ворюг
Придворное вороньему тезаурусу зарево вокруг.

Мгновенье между эрой расщемило, угораздило уют,
Где в пищу ймут мистическую милость, и гвоздикою запьют;

Где гарпии рифмуются — охотятся за царствием в себе,
Премирные-разумные обходятся невестой в серебре,

Как дни Экклезиаста причитали мне, как шептывал мне Бешт:
Любовь моя и щит мой, и мечта на иждивенье живовежд,

Хоть выколи глаза...


Музыка мухи

Ходатайка ока, пред коим помеха оконная,
Челом то бишь рыльцем убийственно бьётся осенней
Сиятельной улице муха тяжёлая сонная
По эту же сторону, что и душа во спасенье.

Ей рай даровать — перед адом и то уже в плюсе я.
О Боже, ответь на жужжащую смертную муку!
Свободе чета, на лету постоянства иллюзия,
И слёзная тычется в потустороннюю муху.

Здесь вижу, как зиждется с этой взаимоприлежностью
Минутным безмолвьем поимная вечность лобзанья.
Но всё ж присягаюсь подбрюшья с великою нежностью,
Щепоть распускаю.., и ...ж-жизнь, и не верю глазам я:

Семи небесам подлежащая сызнова радуга
Сквозная — видали игру богомазного блика! —
По ней истекают любовью олейна и патока,
Ведь алиби здесь-бытия для Таможни — улика!..

На две её жизни удвоенной тверди велю сию
Двойную ответчицу твёрдо упрятать за ширму.
На то, чтоб Эону делить без остатка иллюзию,
Запахла антоновкой капелька света Решиму.

Попытка рецепта: добавьте гвоздики и мускуса
Для полного звука в сосуд абсолютного духа.
Избытку его отольётся по-царски, как музыка,
Ночным, и дневным, и невидимым образом муха.


  предыдущий автор  .  к содержанию  .  следующий автор  

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service