* * *Где сосна, словно факел Гекаты, качнётся, и запах Золочёной смолы и огня затаится и не Остановит течения пальцев по узкой спине, — Полководец войска посылает на северо-запад. Расстояния нет. Только стены и сад перед домом, Где Стрелец в винограднике и скорпион в цветнике, И браслет на запястье, как смуглая тень на руке, Отливает рубином и камнем ещё не знакомым. С влажной глиняной чашей вина, что темнее и старше Крови демонов, пересекает стальной небосклон Неизвестная. Мы не откроем друг другу имён, — Полководец войска посылает всё дальше и дальше. Пантомима
Кроша пенсне, как дети — бублики, На пальцы улиц стёк, как воск, Печальный пасынок Республики, Расплёскивая талый мозг. Блажен, кто в пальцах у анатома, А кто в руках, блажен вдвойне — Когда тела по сцене матовой Сбегают, словно по спине. Анатом скажет, что́ есть пластика, Когда, согнувшись в колесе, Возлюбленная, словно свастика, Пронзит все грани мира. Все. * * *
Боже, как точно рифмуются в воздухе турки и танки На перекрещенных улицах горькой моей Саламанки. Вязнет в столетьи оплавленном мраморный профиль горбинки, Словно подручная дьявола в мартовском страшном суглинке. И переспелыми гроздьями пали миры, как условья Капитуляции звёздного хрупкого Тёмновековья. В комнате с белыми совами, с хищным уродцем в купели Всё оставалось рифмованым, словно врачи подоспели.
|