* * * А Ирис-Жан-Батист
кокетливо отставил лепесток,
как будто бы мизинчик на руке
лилейной. Ты подрумянивалась. Следовало для
того, чтобы спроворить твой портрет,
толчёного добавить миндаля.
Ещё по-своему слова переводила:
по-киевски каштан — паникадило. Увы, батистовое скомкано бельё.
* * *
Ужель
я бормочу про Северский фарфор
и что зима предпочитает гжель; что мы от неизбежности умрём;
(«Коль не запить свинцовую пилюлю,
не смачивай виски нашатырём», —
одна судьба цитирует другую); о карликовой тундре на окне
и... ночь переплываю на спине.
Регтайм
О расшнурованном ботинке
жучок навязчиво сверчит,
едва сентябрьской паутинкой
подёрнет небо — замолчит (т.е. прикинется сучком).
Как будто ногтем по страничке,
я очеркну тебя зрачком
величиной с головку спички. Осенний воздух, словно спирт
(т.е. совпали хромосомы),
сухой и жидкий, а весомый,
как вестерн, скажем, или флирт.
|
