* * *...так что взаправду началось. Так неестественно, как будто и не случилось ничего. И катастрофа за горою, как Герника погожим утром, весь день сочилась за тобою и не развеивалась ветром. И непроваренным кусочком из Симонова в горле стала просить хоть маленькой отсрочки, хоть небольшого интервала меж горем днём и горем утром последних пакостных известий под постсоветским перламутром в ночном кошмаре без последствий. * * *
Что сделала тебе она, ночная бабочка с хорошими усами и золотой пыльцой на тельце, проросшей из глухого медленного сна? Она тихонечко присядет в уголок и, на огонь не глупая стремиться, разложит крылья — серый бабушкин платок и старой книги беззащитная страница. Между тобой и ней — на волосок различия; молчи, не надо злиться, в ней сока голова полна, и бить её газетой — не годится, да и что сделала тебе она. * * *
Говори, не бойся, мы одни, я нарочно разорвало жизнь, чтобы там, куда уходят дни, мы с тобою встретились. Скажи, вроде ро- сверхплотное и о- дно-времен-но не-вес-о-зия- пол-ное-ние-е-щё-ни-что, что нарочно надорвало я надорфе-, чтоб следовслед тебе, надави, ликуя и любя — всё, что разорвало Рим на бе- зумие и знанье для тебя. * * *
Вон из сердца вылетел стриж, зачертил, как мяч по воде, это прошлое где-то, где навсегда на небо глядишь. Равнодушной природы полно сердце мальчика и бойца, запрокинуто вверх оно так, что вовсе нету лица. Всё не зрение знает, лишь на восход плывут облака... Обмануть тебя, дурака, вон из сердца вылетел стриж. * * *
...по обоим берегам неба... Л.Шварц Хватит, или убей — или отдай назад. Понял я: не найти никогда самому дол золотой, сиречь изначальный сад, и, сотканный из страстей, я накаляю взгляд, чтобы стрелой его вправить в седую тьму. Русские — Тохтамыш, правду сказал поэт; что обещано мне, меньшего не возьму, вечный на свете мир и невечерний свет, чтоб — исполнись и виждь — на миллиарды лет, и не плакать уже жалкому никому. Почему ты молчишь? В полые небеса врезаешься, как самум в пески: губы мои ссохлись, где же твоя роса? Ласточка или стриж видели чудеса, я один здесь забыт подыхать от тоски. Знаешь что, смилуйся, снизойди к нищете, сколько мне можно жрать из помойки куски, голову свою зреть на заморском щите, обдуривать себя вымыслом, щи хлебать лапотком, жидкие щи, те, что хлебали все выпавшие из твоей руки. * * *
Точно, ласково, по листочку полила природа огород спящий. Вылезли толстые черви в углу на бочки, как угроза розовому настоящему. У соседки от политики молозиво скисло, но основательно роют землю люди в день весенний мая. Вкуса мёд от сих до сих лишён смысла. Дождь пройдёт и ничего не будет. Я люблю Вас, Б-г, но — не вполне понимаю. * * *
Я и сам себя не сужу, где уж мне, только камю себе семь лет на плечах, не вполне удобно стоять в огне, но от этого только огонь в очах километрами киноплёнки, нас было столько, что стоит устроить футбольный матч, но всё горит вселенная освобождённых масс и в любую паузу слышен хрустальный плач, потому что кому — культура, кому — с зарёй только труд беспробудный да в перспективе — Нил, только сердце знает, так спой, басаната, спой, по цене какой ты сердце это купил. * * *
Я с простёртою рукой Пролетел в умов покой. В.Хлебников Что же, кузнечик, кем выдернутый из плетня, грузно, как в тело речи, осыпавшийся в меня, знает, какая тайна окутывает облака? оказывается случайно, что вот это — моя рука. Когда на кромке ли дня подскакивающий кузнечик тронется выше звёзд — затрепещут леса — тогда саранча, подобная взвизгивающей картечи, заполонит собою смеющиеся небеса — правда, что длиться лень, и наступит ли вечер, и для чего и жить какие-то полчаса. Всё же, зелёный, да, удача мчится нечаянно, чем отчасти объясняется, как отчаянно глубока: как в предчувствии дня необратимость речи, в небе её следит млечная полоса. * * *
Что такое метатеза? Это когда вместо «логос» говорят «голос». У.Эко А не могу, не хочу, не бу — не не не ду да дудки, подобную судьбу я видала в узком гробу, знаешь ещё когда, где чечевицу видел дурак, кто один говорил, впрок припрячь манишку, фрак, логос, голос, созревший мрак, в каждом шкафу — скелет, стреноженный шестикрыл, инструмент в темноте гундеть, в пустоту наступить, но — дискурса не иметь и образов не плодить. Кры, дабы душу греть, нирвана (надо б убрать), О и О, чтоб гореть, Ницше, чтоб танцевать, Улисс, чтоб не умереть, никто чтоб не умирать. ...а я тебе не море, чтоб пить, не мантра, чтоб повторять, не горы, чтоб покорять, негордо чтоб говорить, что я тебе не зверь, чтоб — в пасть, не удар, чтоб дарить, я тебе не шерсть, чтоб прясть, и не василиск, чтоб царить! Знаешь, лучше найди — где есть? — и сними со щита под барабанную дробь, чтоб честь, на развалинах рта розового — парацельсам цвесть да Б-га благодарить. * * *
А дальше телесности, последней финальности, не может же быть, чтобы не было ревности рифменности, летальности клёкота, трепета действенности, реальности белого белого? К тем, кто пускается освоять незнаемое в образах чудных, несознанных: разве есть шанс, чтобы нам, гадаемым, раз не вырасти розами, ахами, лопухами к радости ветреной на съедение, голодавших, но ждавших радости, как жаждут освобождения... Вот уж сложилось в крови до жжения, чтоб быть могло небывшее детонатором головокружения, свежими, злыми вишнями, вот уж на дагерротипе воображения замечательно вышли мы, преодолевшие притяжение лицевыми мышцами, преодолевшие притяжение — сами! Что могут бабочки в гербарии, кроме как долг свой выполнить, жирными рыцарями Баварии ровно грудь в травку выпятить, предупреждая час поражения, Марсу Венеры вернуть меха... Жизнь отступает от заблуждения за отсутствие воздуха. К стихам
Стихи это вовсе не то, что мы думали в молодости. А.Ахматова Между нами поэзия не стоит: мне нравится, что никто прежде вас в рот не брал, ни Кантемир, ни иностранный какой пиит вас с мамзелью в коротких штанишках не танцевал. Вами мной и между стоит поэзия не, никто, что нравится мне, не брал прежде вас в рот, ни пиит иностранный, ни Кантемир какой, нет, язычком, облизываясь, не прищелкнёт. Тем менее праведный бабочник из благородных бар: кроссворды, шарады, фанты, чуть-чуть стихи, но чтобы топот стоп, потоп, мировой пожар, «Нейма» Колтрейна, гул стихий — пустяки. Тем менее «Нейма» Колтрейна, гул стихий, стихи чуть-чуть, шарады, фанты, кроссворды, дар, квадрат квадратов, квадриги, памятники, с малиновой сливой старых лип отварной кошмар!
|