* * *...так что взаправду началось.
Так неестественно, как будто
и не случилось ничего.
И катастрофа за горою,
как Герника погожим утром,
весь день сочилась за тобою
и не развеивалась ветром. И непроваренным кусочком
из Симонова в горле стала
просить хоть маленькой отсрочки,
хоть небольшого интервала
меж горем днём и горем утром
последних пакостных известий
под постсоветским перламутром
в ночном кошмаре без последствий.
* * *
Что сделала тебе она,
ночная бабочка с хорошими усами
и золотой пыльцой на тельце,
проросшей из глухого медленного сна?
Она тихонечко присядет в уголок
и, на огонь не глупая стремиться,
разложит крылья — серый бабушкин платок
и старой книги беззащитная страница.
Между тобой и ней — на волосок
различия; молчи, не надо злиться,
в ней сока голова полна,
и бить её газетой — не годится,
да и что сделала тебе она.
* * *
Говори, не бойся, мы одни,
я нарочно разорвало жизнь,
чтобы там, куда уходят дни,
мы с тобою встретились. Скажи,
вроде ро- сверхплотное и о-
дно-времен-но не-вес-о-зия-
пол-ное-ние-е-щё-ни-что,
что нарочно надорвало я
надорфе-, чтоб следовслед тебе,
надави, ликуя и любя —
всё, что разорвало Рим на бе-
зумие и знанье для тебя.
* * *
Вон из сердца вылетел стриж,
зачертил, как мяч по воде,
это прошлое где-то, где
навсегда на небо глядишь. Равнодушной природы полно
сердце мальчика и бойца,
запрокинуто вверх оно
так, что вовсе нету лица. Всё не зрение знает, лишь
на восход плывут облака...
Обмануть тебя, дурака,
вон из сердца вылетел стриж.
* * *
...по обоим берегам неба... Л.Шварц Хватит, или убей —
или отдай назад.
Понял я: не найти никогда самому
дол золотой, сиречь изначальный сад,
и, сотканный из страстей,
я накаляю взгляд,
чтобы стрелой его вправить в седую тьму. Русские — Тохтамыш,
правду сказал поэт;
что обещано мне, меньшего не возьму,
вечный на свете мир и невечерний свет,
чтоб — исполнись и виждь —
на миллиарды лет,
и не плакать уже жалкому никому. Почему ты молчишь?
В полые небеса
врезаешься, как самум в пески:
губы мои ссохлись, где же твоя роса?
Ласточка или стриж
видели чудеса,
я один здесь забыт подыхать от тоски. Знаешь что, смилуйся,
снизойди к нищете,
сколько мне можно жрать из помойки куски,
голову свою зреть на заморском щите,
обдуривать себя вымыслом,
щи хлебать лапотком, жидкие щи, те,
что хлебали все выпавшие из твоей руки.
* * *
Точно, ласково, по листочку
полила природа огород спящий.
Вылезли толстые черви в углу на бочки,
как угроза розовому настоящему.
У соседки от политики молозиво скисло,
но основательно роют землю люди
в день весенний мая.
Вкуса мёд от сих до сих лишён смысла.
Дождь пройдёт и ничего не будет. Я люблю Вас, Б-г, но — не вполне понимаю.
* * *
Я и сам себя не сужу, где уж мне,
только камю себе семь лет на плечах,
не вполне удобно стоять в огне,
но от этого только огонь в очах
километрами киноплёнки, нас
было столько, что стоит устроить футбольный матч,
но всё горит вселенная освобождённых масс
и в любую паузу слышен хрустальный плач,
потому что кому — культура, кому — с зарёй
только труд беспробудный да в перспективе — Нил,
только сердце знает, так спой, басаната, спой,
по цене какой ты сердце это купил.
* * *
Я с простёртою рукой
Пролетел в умов покой. В.Хлебников Что же, кузнечик,
кем выдернутый из плетня,
грузно, как в тело речи,
осыпавшийся в меня,
знает, какая тайна
окутывает облака?
оказывается случайно,
что вот это — моя рука. Когда на кромке ли дня
подскакивающий кузнечик
тронется выше звёзд —
затрепещут леса —
тогда саранча, подобная взвизгивающей картечи,
заполонит собою смеющиеся небеса — правда, что длиться лень, и наступит ли вечер,
и для чего и жить какие-то полчаса. Всё же, зелёный, да, удача мчится нечаянно,
чем отчасти объясняется, как отчаянно глубока:
как в предчувствии дня необратимость речи,
в небе её следит млечная полоса.
* * *
Что такое метатеза? Это когда вместо «логос»
говорят «голос». У.Эко А не могу, не хочу, не бу — не не не ду да
дудки, подобную судьбу я видала в узком гробу,
знаешь ещё когда,
где чечевицу видел дурак, кто один говорил,
впрок припрячь манишку, фрак,
логос, голос, созревший мрак,
в каждом шкафу — скелет, стреноженный шестикрыл,
инструмент в темноте гундеть, в пустоту наступить,
но — дискурса не иметь
и образов не плодить.
Кры, дабы душу греть, нирвана (надо б убрать),
О и О, чтоб гореть,
Ницше, чтоб танцевать,
Улисс, чтоб не умереть,
никто чтоб не умирать. ...а я тебе не море, чтоб пить, не мантра, чтоб повторять,
не горы, чтоб покорять, негордо чтоб говорить,
что я тебе не зверь, чтоб — в пасть,
не удар, чтоб дарить,
я тебе не шерсть, чтоб прясть, и не василиск, чтоб царить!
Знаешь, лучше найди — где есть? —
и сними со щита под барабанную дробь, чтоб честь,
на развалинах рта
розового — парацельсам цвесть
да Б-га благодарить.
* * *
А дальше телесности, последней финальности,
не может же быть, чтобы не было
ревности рифменности, летальности
клёкота, трепета
действенности, реальности белого белого? К тем, кто пускается освоять незнаемое
в образах чудных, несознанных:
разве есть шанс, чтобы нам, гадаемым,
раз не вырасти розами,
ахами, лопухами к радости
ветреной на съедение,
голодавших, но ждавших радости,
как жаждут освобождения... Вот уж сложилось в крови до жжения,
чтоб быть могло небывшее
детонатором головокружения,
свежими, злыми вишнями,
вот уж на дагерротипе воображения
замечательно вышли мы,
преодолевшие притяжение
лицевыми мышцами,
преодолевшие притяжение —
сами! Что могут бабочки в гербарии,
кроме как долг свой выполнить,
жирными рыцарями Баварии
ровно грудь в травку выпятить,
предупреждая час поражения,
Марсу Венеры вернуть меха...
Жизнь отступает от заблуждения
за отсутствие воздуха.
К стихам
Стихи это вовсе не то,
что мы думали в молодости. А.Ахматова Между нами поэзия не стоит:
мне нравится, что никто прежде вас в рот не брал,
ни Кантемир, ни иностранный какой пиит
вас с мамзелью в коротких штанишках не танцевал.
Вами мной и между стоит поэзия не,
никто, что нравится мне, не брал прежде вас в рот,
ни пиит иностранный, ни Кантемир какой, нет,
язычком, облизываясь, не прищелкнёт. Тем менее праведный бабочник из благородных бар:
кроссворды, шарады, фанты, чуть-чуть стихи,
но чтобы топот стоп, потоп, мировой пожар,
«Нейма» Колтрейна, гул стихий — пустяки.
Тем менее «Нейма» Колтрейна, гул стихий,
стихи чуть-чуть, шарады, фанты, кроссворды, дар,
квадрат квадратов, квадриги, памятники,
с малиновой сливой старых лип отварной кошмар!
|
