Освобождённый Улисс, , Современная русская поэзия за пределами России

Израиль


Михаил Гробман

* * *

Как хорошо что насекомый мир так мелок
Он незаметен среди стен кастрюль тарелок

Представьте увеличенную вошь
Она вас бросит в панику и дрожь

А так живёт в шкафу среди пальто
И на неё не натыкается никто

А таракана увеличь и вот
Перед тобой кошмарный вертолёт

На морде среди фар торчит косой радар
На брюхе сонм ракет из жопы валит пар

А если взять мокриц в пропорции собак
Уж тут от них не увильнёшь никак

Одна грызёт сапог другая жалит в бок
А третья из ребёнка тянет сок

Пока соседи прибегут сюда
Уж от ребёнка не осталось и следа

Ну а невинная казалось штука — муха
В увеличении — огромная старуха

Она тебя целует обнимает
И лапками мохнатыми ласкает

И разевает пасть она свою
И хочет завести с тобой семью

Но браком вот таким бесчеловечным
Мы можем стать произведеньем вечным

Ведь насекомым миллионы лет
И нет опасности что их сведут на нет

А человечество — достаточно лишь взрыва
И вот уж нет духовного порыва

Вот и решай что лучше — Лев Толстой
Иль тихо стать пиздюлинкой простой.


* * *

Чехов Чехов длинноногий
Написал Вишнёвый сад
Где в итоге Фирс убогий
Происшествию не рад

Фирс слоняется закрытый
Из гостиной в коридор
Не поевший и не бритый
Хоть и пойман но не вор

Вот ужо настанет время
Фирс поступит в ВэЧеКа
На помещичее темя
Тяжело падёт рука

Чтобы впредь не забывали
Подневольную фирсу
Ну а если б запирали
Оставляли колбасу

Чехов что ты напортачил
И куда ты повернул
Счастье наше ты заначил
Ну а сам навек заснул

Встань скорей из гроба классик
И концовочку свою
Брось в туберкулёзный тазик
Антон Палыч мать твою

Для такого интересу
Чтоб развеять русский мрак
Почини плохую пьесу
Лучше поздно чем никак.


* * *

Врач Булгаков в далёкой избушке сидит
И не знает что станет он так знаменит

Будут дамочки писать двойным кипятком
Будет каждый с писателем этим знаком

А потом как повалит в Израиль народ
И заселит Бат-Ям и Бер-Шеву и Лод

Каждый интеллигентный и честный еврей
Купит Мастера и Маргариту скорей

И пойдёт эта слава пешком по земле
И в итоге застрянет в московском Кремле

И советский народ осознавши момент
Установит врачу на коне монумент


* * *

На Красной площади лежит большой мертвяк
Его сушёный труп не уберут никак

Его туда пристроил Юрочка Мамлеев
Чтоб напугать своих друзей евреев

Но Юрочка не думал в те года
Что этот труп прилипнет навсегда

Российский человек привыкнув к запашку
За мертвяка вам оторвёт башку

Чухонец самоед и друг степей калмык
Вослед за русскими к покойничку привык

И тот кто делает карьеру кто не глуп
Себя подлаживает под любимый труп

И заодно всех тех кто враг и друг
Он вводит в этот инфернальный круг

И так и крутится советская земля
На гробовой оси у стен Кремля

И не наступит этому конца
Пока не выбросят сухого мертвеца.


* * *

Я так сильно пнул беременную крысу
Что из неё посыпались крысята

Там где упал первый —
Вырос город Рим
Там где шлёпнулся второй —
Вырос город Константинополь
Там где провалился в болото третий —
Основан город Москва

Остальные рассыпались кто куда
Стали посёлками деревнями промышленными зонами

О эти лапки носики усики
О эти лифчики чулочки трусики

Город Москва город Москва
Город крепостных стен крепостных детей
Когда они убегают
Ты посылаешь им вслед
Железных крокодилов смертельных аспидов
Когда дети остаются
Ты душишь их в собственных постелях
Шнурками от ботинок
Липким приторным запахом
Конфетами жиром пивом
Кислой капустой солёными огурцами
Огурец — идеальная пробка для горла

Город Москва город Москва
Ты ещё летишь в этой бесшумной траектории
Маленького биологического тела —
Голый хвостик крохотные ушки —
Кто тебя пожалеет
Кто накормит материнским молоком

А я твой невольный создатель
Ушёл по уральскому хребту в хазарские степи
Заснул в кургане под волжской волной
И даже каспийская серебряная вода
Не в состоянии меня пробудить.


* * *

Внутри человека большая дуда
От полости рта и до жопы
И даже учёный еврей Деррида
Гоняет по ней изотопы

Там ветер гудит и бегут облака
Работает там скороварка
И булькает тихо большая река
И на берегах её жарко

И страшно подумать что даже Толстой
Внутри совершенно был полый
Летучие мыши в него на постой
Могли залетать или пчёлы

Вот так мы и ходим по бедной земле
Какие-то странные трубки
Потом исчезаем навеки во мгле
Как воши в большом полушубке


* * *

Зачем старик шестидесяти лет
Идёт вставлять искусственные зубы
По нём поёт рыдающий кларнет
По нём рыдают гробовые трубы

Над рта морщинами склонился врач зубной
Чини́т наркоз жужжит стальной машинкой
Напрасен летний труд ведь раннею весной
Снесут живот и рот под роковой простынкой

Дожил до старости — замри и трепещи
Не бегай по врачам не суетися всуе
Но лучше в наступающей нощи
Найди с кем разойтись прощальным поцелуем


* * *

Когда её опустили вниз
И тело закрыли землёй
У ангелов слёзы из глаз полились
И небо покрылось мглой

Когда её душу принял Бог
И положил на ладонь
Своей печали сдержать не мог
Он — кто лёд и огонь

И пели птицы цвели цветы
Сказочной красоты
И мир земной принимал черты
Неслыханной пустоты

Но только один из тех кто
Ласкал её детскую грудь
Встал надел на себя пальто
И пошёл за ней в дальний путь.

 







Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service