* * *Скажи, дружок, ведь это ты — та,
которая вчера была убита?
А если та,
скажи, дружочек, будь проста
и вверчива: не видишь? я устал.
Доверь же мне, как доверяла маме.
Шепни и мне тихохонько убитыми губами:
ты — та?
Зачем мне, одному из ста,
явилась ты, не та. Или напротив — та?
Которая вчера убита
и тем же вечером зарыта
у тёмного куста.
И вверься: видишь? я устал.
Доверься, как когда-то маме,
шепни тихохонько убитыми губами...
А впрочем... разве это губы? Нет: уста,
усталые, как два листа
за стёклами в оконной раме...
Сложи не губы, а, прости, — уста.
Скажи хоть что-нибудь, ну, скажем: Аустерлиц!.. Но ты стоишь, как шиш проста.
И наши очи август стёр с лиц. И ночь, где темень трав густа,
как очи в начале августа.
Кавказ
Когда Батый придёт в Баку
аукнется на Кубе.
Как пёстрые катятся кубики
его ужасные кибитки
и бодрых лошадей покровы.
И европейские убытки
нужны ему, как нож Ежову,
как невской девке — мех лисицы
нужны Ежову рукавицы.
Ежова нож — Малюте пытки.
Как ножны для ещё попытки. Когда Батый придёт в Батум,
как оглашенный баламут,
он в цели Азии обут,
и объявление пришьёт на тумбу:
чтобы быстро строить там бы
понимаешь мне, бараки,
чтоб содрогнулись и карибы,
увидев Тимурида буквы. Когда Батый придёт в Баку,
петух Москвы кукареку.
* * *
Тихо лодка вверх дном плыла по Оке.
Два чёрных орлана сидели на ней,
Северянин и Бедный.
Шли дожди. И упала на берег осень
в виде листьев, умерших на сером песке. Тихо души умерших в тумане скользят,
два чёрных гриба стоят у воды,
Блок и Белый.
Пустота и туман. И на все их вопросы
«до свиданья, любезный» любезно сказать. Тихо тени туманные тонут в Оке.
Пустота и дожди... Никакого следа
не оставили тут, умерев на песке:
Калуга, Коломна, Рязань, Нижний Новгород...
И другие пропавшие города.
|
