* * *После дождя земноводных ор жалобней мотоцикла, словно заслуженный дирижёр, паузу держит цапля. Близится переселенье душ: переставляя грабли, птица пинцет макает в тушь, смачно роняет капли. Ей, лягушатнице, невдомёк певчих телец ужимки, горлышку чайному поперёк выворотка кувшинки. Жабоглотательный горизонт всхлипнет и распрямится... Цапля похожа на сложенный зонт, зонт с поломанной спицей. * * *
Гнал порожняк, открывая баул, прыткий жонглёр булавой и цилиндром, под кокаином седым цеппелином в рог изобилия зрение гнул. На мешковине воздушные швы лопались тушками рыбы и мяса, и доходил до поверхности Марса краснознамённый массаж головы. Небом съедобным астральный босяк был отоварен с таким закидоном, что до сих пор шевелится за Доном чёрная почва на белых костях, а совместимости между людьми до известковых извилин ослабли; постановили: вытаскивать сабли, чтоб отменить наказанье плетьми. * * *
Течёт по кругу постепенному двойник небесного Днепра, в бассейне тёмном по-осеннему — музей железного добра. Как по заказу перед путником ведра неправильный цилиндр, раскрывшись рыцарским нагрудником, пиявку дужкой шевелит. Очнётся в донной куче лишнего кровинка, дохлая чуть-чуть, чтоб в чутком замысле Всевышнего прививкой глину всколыхнуть. В сырой воде худышка тесная замкнётся в магниевый треск, и — Круглоуниверситетская всплывает вспышкой на Печерск, срывая штанги у троллейбуса... Но только руку протяни — коровий хвост из «Книги Велеса» получишь вместо пятерни.
|