* * *После дождя земноводных ор
жалобней мотоцикла,
словно заслуженный дирижёр,
паузу держит цапля.
Близится переселенье душ:
переставляя грабли,
птица пинцет макает в тушь,
смачно роняет капли.
Ей, лягушатнице, невдомёк
певчих телец ужимки,
горлышку чайному поперёк
выворотка кувшинки.
Жабоглотательный горизонт
всхлипнет и распрямится...
Цапля похожа на сложенный зонт,
зонт с поломанной спицей.
* * *
Гнал порожняк, открывая баул,
прыткий жонглёр булавой и цилиндром,
под кокаином седым цеппелином
в рог изобилия зрение гнул.
На мешковине воздушные швы
лопались тушками рыбы и мяса,
и доходил до поверхности Марса
краснознамённый массаж головы.
Небом съедобным астральный босяк
был отоварен с таким закидоном,
что до сих пор шевелится за Доном
чёрная почва на белых костях,
а совместимости между людьми
до известковых извилин ослабли;
постановили: вытаскивать сабли,
чтоб отменить наказанье плетьми.
* * *
Течёт по кругу постепенному
двойник небесного Днепра,
в бассейне тёмном по-осеннему —
музей железного добра.
Как по заказу перед путником
ведра неправильный цилиндр,
раскрывшись рыцарским нагрудником,
пиявку дужкой шевелит.
Очнётся в донной куче лишнего
кровинка, дохлая чуть-чуть,
чтоб в чутком замысле Всевышнего
прививкой глину всколыхнуть.
В сырой воде худышка тесная
замкнётся в магниевый треск,
и — Круглоуниверситетская
всплывает вспышкой на Печерск,
срывая штанги у троллейбуса...
Но только руку протяни —
коровий хвост из «Книги Велеса»
получишь вместо пятерни.
|
