* * *Там, где снег на ветках месяцами
В безлунном гипнотическом мерцаньи,
Где волки — воем, а собаки — лаем
«Заре» или «отбою» подпевали,
Где вспоминали имена и отчества
Для протокола, —
Меня учили одиночеству
Семья и школа.
* * *
В тот год веселилось лето,
И я в суете счастливой
Уже не ждала ответов
На письма из Тель-Авива,
Поскольку их не писала...
Роман разгорался, даже
В июле достиг накала,
Как в полдень песок на пляже.
Но курва-карма старательно
Держала в кармане фигу.
В тот год я любила писателя,
А в этом — писала книгу.
* * *Мне страшно, старший брат, мой стражник злой.
Хотя глумливой золотой иглой
На длинной тонкой нитке потаканья
Пришиты мы друг к другу так, что шва
Не разглядеть, и стали цельной тканью, —
Ты мёртв, а я ещё жива.
Когда, проклюнувшись из одного яйца,
Мы ждали жизни так, как ждут конца
Вселенной кровожадные пророки,
Уроки рока мы осваивали вместо
Тех мест, где в сроки созревают строки
Под цедрой цитрусов инцеста.
Ты становился мной, а я тобой:
Судьбой играя, голубой прибой
Листал «Плейбой», — и ангел плотоядно
Взлетал с твоих солёных губ
На мой язык и превращался в яд, но
Звук медных труб фальшивых не был груб.
И лунный блик врезался, словно клык,
В твой острый, твой ликующий кадык,
И волны прибегали к изголовью,
Одно и то же повторив стократ:
Мне больше нечего бояться, брат, —
Я не спасу тебя своей любовью.
* * *Все двери давно закрыты,
Двуногие спят в тепле.
Дворняга по кличке Рита
Прижалась к чужой земле.
Ни шороха и ни звука —
И думает вслух она:
«Бездомная злая сука,
Не вой на меня, луна!..»
Блудный сын
Ты, оставлявший близких без...
Вернулся бос и зол, как бес.
Ты гром средь ясности небес
С дождём, похожим на отвес.
Ты, уходивший из и от,
Бросавший камни, пить и жён,
Ты под дождём, как идиот,
Стоишь, по пояс обнажён,
Стоишь, как перед казнью князь.
Своей ли казни, княже, ждёшь?
Дождь падает, как пленный вождь
Подавленного бунта в грязь
Хлебать холодной лужи ложь.
Не стала кровь дождя твоей:
Под кровлей ты изменишь ей —
В сухой строке себя найдёшь,
Которой отмывай позор
Под краном, строящим Содом,
Когда в уют, в удобный дом,
Вернёшься поводом для ссор.
* * *
от самого начала от зачатья
тропой субтропиков утробы
вперёд к освобождению рожденьем
долой хичкоковские страхи детства
и комплексы фиванского царя
за власть советов строгой классной дамы
проголосуют классики с портретов
а в классики игра со всех сторон
пока дойдёшь до класса класс покажешь
портвейн в портфеле первая любовь
даёшь даю но не таким уродам
свободу узникам освода
овира впш и цдл
туристы сохраним природу
искусственных морей и терриконов
строителям карьеры слава
долой одежды в сауне на даче
привет участникам процессий похоронных
бредущих по смиренному кладби́щу
где нынче нет креста в тени ветвей
над очень бедной родиной моей
Хайку
На кораблике из газеты
Я плыву от ладоней отца
К своему некрологу. *В замочной скважине глаз,
Видящий сначала тебя голым,
Потом твой глаз вблизи. *Ребёнок упал и заплакал.
Старец упал
И замолчал навсегда.
*
Взгляни, это не страшно:
Я написала море
Красной гуашью. *Родители ушли.
Дочь играет в прятки
С собственным страхом.
* * *
Май девяностого года,
Мятая зелень Горсада,
Праздник и много народа,
И отовсюду «Ламбада».
Город горд, переполнив
Чашу греха и смеха:
Завтра уже не помним
Тех, кто вчера уехал.
|
