* * *Штакетник мраморный. Калигулы легки —
лететь по Риму. Термы на Сенной.
Закованные в медь грузовики.
Из бронзы цезарь. Машет пятерней народу римскому, что в ЦПКиО
пришел за пивом, за культурой, за
таранью, стукнутой о постамент его —
из бронзы цезаря. На детские глаза сползает шлем из банок жестяных.
Меч деревянный занозил бедро.
Далече те. И нет уже иных.
И Колизея вымыто нутро. Где не хватило мрамора — бетон.
И гипсовые мальчики в глазах.
«А был ли Рим?» — спроси меня Нерон —
и не отвечу. На моих часах — лишь цифры римские да мраморная пыль,
что младше вавилонского песка.
Тунику рвет, чтобы горел фитиль
вдогонку мне, латинская тоска.
* * *
Мы ждали готов. Готы — не пришли.
Аларих заблудился в винограде
у Апеннин и распустил орду
до нового на город Рим похода.
Жизнь продолжалась. Кесарь получал
доносы из претории исправно.
Сенаторы мололи чепуху.
Легионеры посещали термы,
но прежде — лупанарии. Росла
преступность, правда... Но центурионы
нам говорили: это Спартака
фанаты, мол, и прочие плебеи...
Не объясняли только одного:
фонтаны пахнут почему мочою?
И почему гетеры говорят
на готской фене, требуя сестерций?
... А в остальном — жизнь продолжалась, но —
уже без нас, без римлян, ибо дети,
сгоняя нас дрекольем в Колизей,
орали хором: «Римские ублюдки!» —
и поминали Ромулову мать.
|
