|
* * * Ночного мороза железная дверь.
Ломается снег, словно хрупкий сорбит.
Лишь тень за тобой, как прирученный зверь,
И воздух на сломанных петлях скрипит. Как в бездны ума, погружаемся в ночь,
В провалы сознанья, к корням языка,
Где бродит, как брага, молчанье. Не прочь
Отведать и мы дрожжевого грибка! А света с избытком хватает и здесь.
Боярскою шубой, горячей, как печь,
Укутан поселок и, кажется, весь
Земной окоем — можно душу испечь! Славянскою вязью сплетается сад,
И хлопья густы и недвижны, пока
Не знают, зачем они в небе висят,
Не лечь ли в морозный узор языка.
* * *
Шершавый известняк, пещерная зима.
Происхожденье воздуха из крика.
В колючки вавилонского письма
Жестокая вцепляется музыка. И каменные тени облаков
Рельефны, как следы от сапогов,
И мягкая сырая лепка снега
Скрывает контур Ноева ковчега.
* * *
Поутру нас не будит шарканье осторожной метлы,
И надежная, как печать, поступь городового
Не скрепляет объятий. Холодно и лилово.
И в дверном проеме стоят стволы.
Выдыхается воздух, как спирт из открытой бутыли,
И утренний сон осознанно свеж и крепок.
На его границе гудят скопившиеся автомобили,
А он сверкает, как слайд, прихваченный парой скрепок!
Уже сосед с матерком заходит в гараж,
И жуткий, как гуманоид, первый алкаш бредет
К пивному ларьку, и в небе героический экипаж
Четырехмоторного «Ту» включает «автопилот».
* * *
Воздух, сквозная ткань, ледяная ость.
Холод стоит в окне, как железный гость
Из параллельного мира. Его нутро —
Не проводки, припаянные хитро,
Не механизм, сработанный как-нибудь, —
Страшною силою скрученный Млечный путь. Вот он, стоит! Сквозь его ледяной огонь
Звездная крошка плывет себе в никуда,
Крики вороньи ложатся в его ладонь
Тихо, как листья на темную гладь пруда.
* * *
Стога душистые стареющего зноя!
Земля не движется, и воздух надо мною,
Как хмель, сплетается, и тишине вокруг
Воды колодезной предстательствует звук. Цепной блестящий гром я накручу на ворот,
Ведро тяжелое возьму, а вдалеке
Кусочком сахара, гляди, белеет город
И — руку протяни, — останется в руке!
|
