О вреде философииУ дерева возле холма забытого, как Аристотель, все рыбы клюют на «а», взамен комариной плоти. Риторика там далеко поэтому (возле дна, где рыбы не любят «о», а только — колючее «а»). Софисты плюют в пруды, личинки глотают желчь, природа стремится к «ы», чтоб больше не слышать речь оратора и мудреца, бредущего у воды, твердящего в поте лица презрительно-жалкое «и». * * *
Мы откуда-то из времен Марселя Пруста и Пикассо, пыльных пробковых комнат округи Монмартра; этой вотчины рыжих моделей и одиозных особ, или художников, не признающих театра из-за его безразличия к телу да еще духоты. В общем, налета классичности. «Юркий кролик»: боги пируют, а между делом давно перешли на «ты». Проще войти в их число, чем занять их столик. ...Мы из тех времен, несмотря на эти. К тем же огням мимо Монмартра спешим, не щадя дороги. Словно и не бывало столетья, которого беготня мнима. Век задержался на Прусте и, дрогнув всем телом, остался бежать на месте. * * *
Где бы то ни было: по ту или эту сторону океана: «Математика — царица всех наук», «Реклама — двигатель торговли», «Виват, Эйнштейн» и птицы над водой. А между той и этой стороной суши — вода и океанский лайнер, что соединяет и разъединяет берега. Граждане этой посудины бросая окурки за борт, не подозревают о своей великой миссии замыкания кольца, застегивания часов на руке океана.
|