* * *Ей вслед
хлопнула дверь. Хлопоты
завершаемы одиночеством
количественным. Хорошо
не чувствовать таянья
коридорных прощаний. Зачем,
повторяя все ту же глупость
внезапных хотений, ей вслед
выбежать — вдруг
обретение мира:
снис-хождение
из теплой квартиры, набросив пальто
черное, и выглядеть счастливым,
повторяясь? В полутьме прихожей —
визуально темный
силуэт пальто,
однако
поспешно включенный свет
ничего не меняет,
лишь по зеркальной поверхности пуговиц
повторяешься. Как ни меняйся, оно
помнит форму плеча и заставит
сгорбиться
по ступеням, означив
мое наличие в пейзаже. Я проводил ее до двери.
Не дольше, чем хлопнула дверь в парадном,
я восстанавливал в каждом
из шести невозможных зеркал
ее исчезающий профиль — я вспоминал
необходимое количество шагов,
чтобы спуститься во двор.
* * *
Сквозь трещину,
входящую в размеры и состав стекла,
втекал холодный воздух, после,
раскачивая нить, висящую по краю тюли,
он падал на бесцельный
(пустота,
под тонким слоем обожженной глины
вмещавшая когда-то жизнь гераней, крокусов etc.,
исчезла,
следа не оставив)
подоконник, которым
и преломлялся вниз. Рассохшись, пол скрипел,
и признак прежней краски
обозначал маршрут хозяев: от двери —
к плите, столу и утром,
раздвинув занавески на окне,
определить погоду. За дверью и в прихожей — до двери,
ведущей вниз, в январь —
время, как гость не ко времени
косноязычен и нерешителен,
теряло направленность, и случайно
кем-то забытый шарф
не создает из себя
повода к возвращению,
утверждая только,
что на дворе
все еще
январь
|
