Дурацкий сонетМарина — дура.
Сергей — кретин.
Ублюдки — Шура
и Константин. Валера — гнида.
Подлец — Илья.
Засранка — Лида.
Вадим — свинья. Подлюга — Нина.
Гад — Валентин.
Олег — скотина,
чмо, сукин сын. Мудак — Андрюха.
Натаха — шлюха.
Альбатрос
Среди ее поклонников плечистых
я самый неприметный. Ну и пусть!
Зато читал французских символистов
и кое-что запомнил наизусть.
Пока они друг друга тихо мочат
в подъездах, разгоню свою тоску
и расскажу ей, как бы между прочим,
о творческих метаньях Монтеску. Она воскликнет: «Как умен ты, Витька!» —
и, оценив уют моих колен,
позволит подержать себя за титьки...
О Малларме! О Ре́мбо! О Варлен! Потом в подъезде мне начистят рыло,
отнимут шапку, выпнут на крыльцо.
Я отряхну свои большие крылья
и прочь пойду под шиканье глупцов.
Эммануэль
песенка, оборванная цитатой
из Саши Черного Николаю Сидоруку Водку пил, ругался матом,
очаровывал подруг
и прослыл отпетым хватом
я повсюду. Только вдруг
мне за рубль в видеозале —
снизошла же благодать! —
фильм французский показали
про изысканную блядь. Мужики, не меньше сотни,
понабились в тесный зал
и, пуская слюни, сопли,
каждый залупил глаза
на экран, где — вот так встреча,
распрекрасная мамзель! —
с кем попало целый вечер
трахалась Эммануэль. ...Вот иду я после фильма,
разомлевший ловелас:
джинсы, импортная фирма,
обтянули на показ
все достоинства мужчины,
и хочу я, сукин сын...
...А вокруг — кривые спины
мутноглазых Акулин.
Пастернак
Носит носик высоко,
любит тощего поэта.
Мне с тобой так нелегко,
Рукавишникова Света. Мы пошли с тобой в кабак.
А под мышкой Пастернак. А потом пошли ко мне.
Никого не будет в доме,
кроме сумерек. Вполне
романтично в гастрономе взять конфеты и коньяк.
А под мышкой Пастернак. Танцевали на столе,
наблюдали ночь с балкона,
перепачкались в желе
из кокоса и лимона. Платье снято и пиджак.
И отложен Пастернак. Я прижал ее вот так —
и сказал: «Послушай, Света:
я ведь тоже не простак,
у меня — душа поэта.» А с обложки — ну мастак! —
пялил зенки Пастернак. Света мне: «Ну если так,
как насчет крутых сюжетов?» Может, я не Пастернак,
но не уронил поэтов. ...К девяти ей на филфак.
А под мышкой Пастернак.
Натуральные подонки
Михаилу Гундарину Натуральные подонки,
прирожденные убийцы —
я запомню эти лица
цвета чищеной моркови —
молча вышли из подъезда
дома номер сто четыре.
Сразу стало тесно в мире,
с ними мне не разминуться. Гладко выбриты затылки,
и в наколках все запястья.
«Как же так? Куда ты, счастье?» —
про себя кричу с тоскою
и ищу кастет в карманах
онемевшими руками.
Я решил, клянусь стихами,
умереть здесь, но не сдаться. Только тут из подворотни
затянули песни бляди.
Слышу я: «Подвинься, дядя!»
и к блядям спешат злодеи,
натуральные подонки,
прирожденные убийцы...
Не забыть мне эти лица,
бритые затылки тоже.
Зови меня так
Вячеславу Десятову Повстречалась мне блондинка.
Груди — во! и ноги — во!
С треском разошлась ширинка —
победило естество. На душе на редкость клево,
и сказал я ей, мудак:
«Казанова! Казанова —
зови меня так!» Дрянь взглянула словно мимо,
развернулась и ушла.
У меня ухмылка мима,
а внутри скулит душа. Пусть она меня забыла,
я напомню, что да как.
Чикатило! Чикатило —
зови меня так!
|
