РяженкаЭтот город убеждает в нелепости наших планов. Лето.
Появился новый фонтан. Издали кажется металлическим.
Но: в чаше скользят счастливые лица. А я смотрю. Дареному коню —
И ношу от жары тюбетейку цветную из шелка.
Ноги месят асфальт и уже удивляются твердости линолеума, паркета.
Читаю про то, как эпителий из плоского сам по себе становится цилиндрическим.
Плаваю, плаваю, плаваю, плаваю, плаваю и люблю.
Засыпаю даже над «Иностранкой» и пью лишь ряженку, от пива не видя толка.
Вспоминаю прошлое, закидываю удочку, вытаскиваю извивающихся из ям.
Боже, как он тогда сказал, что может перейти реку! Рыбак.
А потом долго снимал сапоги, и я у его был ног, и мы хохотали, и от
Усталости мечтали вслух о кулинарных шедеврах и охлажденной влаге...
Как я давно уже не был по-человечески пьян.
От этого даже пропала игра — везенье надо питать, за так — гора; подобия драк.
Вспоминаю еще, как в детстве ел теплый мед из тающих сот;
К счастью, не имею возможности вспоминать пионерский лагерь. Эта ночь убеждает в неясности планов. Я выспался днем.
Комары рвутся сквозь тернии марли к звездам моих сосудов.
Паралич голосов — сокращение букв привело к росту объёма.
Сегодня у меня опять узнавали путь. Молодые, волнующиеся и, увы —
Посторонние. Выбрали из толпы, остановили, говорят: «Никак не найдём»,
Потом — «Спасибо». Понравились. Отвечаю: «Мне абсолютно нетрудно в
Этом городе этим летом найти что угодно, определенно.
Я изучал их по школьной карте, я расползался...»
Ветер унес подарок, и распугал прохожих,
и разронял все планы из моей головы.
* * *
Будем ехать всю ночь и бросим машину в Аделаиде.
У поворота нас встретит немаленькая собака.
И немолодая женщина в дешёвой одежде расскажет о сыне
Ростом два метра с лишним, без малого, в лучшем виде,
Во имя отца идущем по другой стороне двора. Я отвечу ей: «Motherfucker.
Говорят, и я похож на канадца, и в Австралии, и в России, до свидания, и остынь.» Дойду до моря и подниму пистолет чужой длинной, как дым, рукой.
И меня остановят при убийстве чудовища уродливые татуировки —
Что-то церковное, или библейское,
или куполами и нимбами увенчанное изображение оформленного говна.
Скажешь, что всё ж таки я способен — проведу меж лопаток: оправдывай мой покой.
Встанем с песка и, качнувшись, пойдём домой. И у с киосками остановки
Уже не рыдает женщина. И двухметровый сын. И пёс.
И песню свою погорельцы раскладывают у окна.
Der zärtlich Zauber
Толкаю плечом, плечом — Шуба из кошки, в сторону, в сторону.
Я тороплюсь, а ноги скользят — под снегом под снегом лед.
Дверь закрывают передо мной — на перерыв, на обед, на приём товара, раскладку писем.
С горя куплю в знакомом киоске стопу газет. Стопами ног топал как мог — сбился.
Сегодня — уже просто лишь с точкой. Восклицательный знак после слов постоянно врёт.
— Ответь мне: чему я завидую? Говори, говори. Всё утро терзал.
— Вопрос некорректен — слишком много синонимов. Ты покраснел.
В доме напротив окна светятся треугольником. И только три верхние этажа.
— Ты бы смог? Я бы да. Да еще — легко, спокойно, спокойненько.
— Ты в моей голове — угадывая, гадая и ворожа;
С моим пробуждением постарайся исчезнуть, чтобы я побыстрее встал —
Мне снова бежать и некогда думать и разбираться, и разрываться, что-то решать
и решаться с выбором тел.
Май
Вечером со звоном и грохотом рядом упал потолок.
Его осколки долго мешали жить, цепляясь к ногам.
А утром шел реденький дождик и почти никто не вставал.
Только лишь: мальчик в парке до слез разглядывал подобранный волосок,
Длинный, крашеный, утерянный девушкой — вернуть бы за вознаграждение — стран-
Ной эпилептичкой, чьи губы в крови вчера возбуждали
даже суетящихся женщин и тех, кто, как он сам, мал; Братья смешные выгуливали собаку в зарослях,
в заросях, заброшенных, заросших — в прибежище маниака —
Который сегодня, впрочем, только лишь ночь напролет
чистил ногти и лезвие скальпеля белым как сало платком,
А сейчас мимо глупых и смелых ломких подростков
направлялся домой, неся в портфеле из крокодила запах бо-
Лот. Мальчик, порвавший волос юродивой
нечаянной дрожью тонких рук, сидел на траве и плакал.
Слесарь с ночной работы шагал, качаясь. Его отражение,
трезвое, в новой спецовке, шло навстречу легко.
Старуха с биноклем из ближайшей многоэтажки
от любопытства рухнула наземь, разбив окно
и перестав быть ртутным, а став соляным столбом, Чем разбудила соседей — родителей, хозяев, собутыльников, сожителей, жен и учителей.
Они вызывали ноль три, готовили завтраки
и гнали детей — благо близко — во владения стад-
Иона старого, окруженного парком, который, стало быть, не так уж обжит. В спортзал.
Лысый тренер, сжимая потные руки, загонял всех под общий душ,
и дети — после зимы один другого белей —
Сосредоточенно мылись, не глядя по сторонам из боязни путевки в ад.
Лишь внук, наделенный вертким лицом, ждал.
Meine Privatstadt Moskau
Правой ногой ощутил что-то твердое под собой.
Смех в темноте неустойчив, радостью не должен быть.
Накажем друг друга в присутствии трех свидетелей.
Завтракать утром будем на Киевской кольцевой.
Я боюсь поездов и формы, но не боюсь прослыть
Безответственным. Меня здесь неплохо встретили.
Улыбайся — я чувствую, это произошло. Сейчас происходит.
Иду и знаю, и помню — и самого себя, и мое возвращение в полный рост.
Ты говоришь «да» дороге. Безлюдно. Шум — катер экскурсионный.
Жарко настолько, что шоколад пальцы раздавят, кусок асфальта — разломят.
Балчуг. Посольство Англии. Рыбак. Большой Каменный мост.
Я хочу над Москвой-рекой с тобой вдвоем прошагать колонной,
Или выпить пива у заброшенного пруда,
Вернуться к зеленой ветке, подняться,
Влезть под душ и вылизать раны — может быть, и не те.
Лицом к лицу — горячо. Спина к спине — летние холода.
Здесь нет похвалы, и неоткуда ей взяться.
Ха: музыка. Окно. Окно. Смех в темноте. Смех в темноте.
Палая листва
Я бы мог шептать не хуже. Чуть тише палой листвы.
Ты бы скользил по моим словам, как в темноте
Подошва по листьям по гнилым, теряя опору и
Притяжение. Слово «нужен» произносят дважды, увы,
И почти что всегда — на разные голоса. И почти что всегда — не те.
Я забросил к двенадцати ночи и ту, которую,
Ту, что смотрел, кассету, и тот, что читал, журнал.
Я хочу видеть другого актера на месте для
Убийцы, и другую фамилию в начале книжки
В роли доски почета. А ты всю ночь проболтал.
Проболтался форелью против течения, зля
Блестящей спиной рыбака. Время спишет излишки,
Начальство покажет правду. То, что примстилось,
Кончится, всхлипнув, по правилам, которых теперь
Не знаю уже и я — всему своё. Моя фигура
Снова связана с хирургией или же с морем. Просто гость
Ушел, и у лифта светится сигарета подростка. Дверь
Встретилась с косяком, ограничившись словом «дура».
Тут нельзя останавливаться. Мальчик почти
Что целует соседскую внучку, вручая бутылку
Колы с бликующей каплей слюны внутри. Суета.
Капля ползет к губам. В животе пузырьки. Расти.
И бабочки. Лифт шипит, стирая мою ухмылку.
Тот, кто им управляет, выбрал этот этаж из ста.
|
