|
Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали
|
|
|
Независимая литературная премия
|
|
|
|
|
От составителя |
напечатать |
Не безликие улицы города его превращают в провинцию, но желание стать столицей.
Андрей Маковка Мурманск
Все знают, что Россия не состоит только из Москвы и Петербурга и что русская культура создается не в одних столицах. Но откройте любой общероссийский (а значит – столичный) литературный журнал – и увидите, что российская провинция представлена в нем, что называется, "по остаточному принципу". Спору нет, отдельным авторам из различных регионов удается стать ключевыми фигурами российского литературного пейзажа (впрочем, больше десятка имен вряд ли кто назовет) – но по этим именам, рассеянным среди столичных "звезд", невозможно составить общую картину: что пишется сегодня по всей России. Ну а немногие выжившие провинциальные журналы в основном контролируются местными отделениями Союза писателей и потому отличаются крайним эстетическим и идеологическим консерватизмом – живая литература в них практически не попадает. Впрочем, и "прогрессистская" столичная периодика к новому и непонятному относится настороженно, особенно когда это новое не подкреплено сложившимся в столичных же литературных кругах авторитетом. История проекта. На исходе 1999 года фестиваль "Культурные герои XXI века", призванный привлечь внимание к искусству русской провинции в целом, стал и первой попыткой свести воедино разрозненные представления о российской литературной жизни, составить литературную карту нашей страны. Экспертный совет фестиваля по литературе, в который вошли видные фигуры российского литературного процесса – прозаик Евгений Попов, поэты Тимур Кибиров, Алексей Парщиков, Дмитрий Александрович Пригов, критик Вячеслав Курицын... – провел большую работу по изучению книг, журнальных и сетевых публикаций, рукописей, собранных в нескольких десятках регионов; эксперты выезжали и в регионы, слушали живые выступления авторов на литературных вечерах, знакомились с местными особенностями литературной жизни. Итоговый фестиваль в Москве собрал около 30 наиболее интересных провинциальных авторов, принадлежащих к двум младшим поколениям русской литературы (до 30 и от 30 до 40 лет). Двух-трех из них хорошо знают в Москве: Александр Уланов из Самары и Александр Анашевич из Воронежа, несмотря на молодость, не раз выступали на различных московских литературных сценах. Однако абсолютное большинство в первый раз приехало выступать в Москву, а выступление трех представителей Владивостока, города, где проходит интересная литературная жизнь, совершенно неизвестная на другом конце страны, – вообще стало беспрецедентным событием. Интересно и то, что ряд авторов – например, Игорь Лощилов из Новосибирска или Игорь Жуков из Иваново – в своих регионах являются признанными звездами местного литературного небосклона, другие же – и таких большинство – в ходе фестиваля "Культурные герои XXI века" впервые заявили о себе во весь голос. Завершавший программу фестиваля круглый стол собрал для обсуждения особенностей литературной жизни и литературного творчества в российской провинции не только участников фестиваля, но и известных экспертов: доктора филологических наук, профессора РГГУ Юрия Орлицкого, редактора отдела практики (современной русской литературы) журнала "Новое литературное обозрение" Кирилла Кобрина (Нижний Новгород), культуролога и политолога-регионалиста Сергея Рыженкова (Саратов). Оказалось, что фестиваль позволил сформировать новую картину русской литературы: выявились регионы, в которых, невзирая на отсутствие серьезного внимания со стороны столичных литераторов, не просто есть отдельные интересные авторы, а идет полнокровный литературный процесс, зарождаются новые "звезды" русской поэзии и прозы. В полный голос заявили о себе региональные литературные школы с отчетливо узнаваемым собственным лицом: воронежская, саратовская, ивановская; напротив, богатая и разнообразная литературная продукция Владивостока, Самары, Новосибирска, не укладываясь в рамки определенной школы или направления, свидетельствовала о множественности возможных путей развития культуры в регионе. По итогам фестиваля должен был быть издан сборник произведений провинциальных авторов. Однако по ходу работы книга стала неуклонно разрастаться. Рядом ярких авторов обогатили ее сетевые литературные проекты, в том числе провинциальные – такие, как уфимский "Дом культур" или кемеровская "Syberia nova kultura"; небесполезным оказалось знакомство с новой региональной периодикой, преимущественно полусамиздатской (особенно разнообразной и качественной по содержанию в Саратове). Кое-чем удалось поживиться и в новой периодике обеих столиц ("Митин журнал", "Urbi", "Вавилон", "Новая Юность") и русского зарубежья ("Черновик"), а также в журналах "Знамя" и "Арион". Да и слухом земля полнится... Словом, постепенно антология начала становиться необъятной. Пришлось ввести ряд ограничений – отчасти концептуального, отчасти "технического" свойства. Конструкция издания. В сложившийся в итоге том включены стихи, короткая проза и визуальная поэзия более чем 150 авторов из полусотни российских городов – от Калининграда до Владивостока. Как правило, все это в полном смысле слова авторы XXI века, вступившие в новое тысячелетие в расцвете творческих сил, – т.е. представители младших литературных поколений (до 40 лет); в нескольких случаях сделано исключение для авторов-нонконформистов более старшего возраста, чьи произведения по причине формального или тематического новаторства не могли быть опубликованы в прежние времена, да и сейчас встречают серьезные препятствия на своем пути к читателю; включены и сочинения нескольких авторов, ушедших из жизни в 90-е годы в достаточно молодом возрасте, но успевших оставить значительный след в литературе своего региона. Мощными группами авторов представлены города, так или иначе претендующие на звание литературных столиц целого региона: Владивосток, Новосибирск и Томск, Екатеринбург и Уфа, Самара и Саратов, Иваново, Ростов; в то же время не забыты и малые города: яркими авторами представлены Минусинск, Гулькевичи, Борисоглебск, Ноябрьск. Предельно широк и диапазон представленных поэтик: от радикального авангарда кемеровско-новокузнецкой школы визуальной поэзии и постконцептуального иронического абсурда тольяттинского поэта, скрывающегося под литературной маской Айвенго, до наиболее ярких, может быть, в сегодняшней русской литературе образцов православной поэзии в творчестве ярославского автора Константина Кравцова и сочетающей классические традиции русского психологизма с выработанной западными авторами техникой саспенса прозы Юрия Горюхина из Уфы. Однако при прочих равных обстоятельствах предпочтение отдавалось текстам в том или ином отношении экспериментальным, неожиданным, а потому за пределами антологии остались некоторые достаточно грамотные и пользующиеся известностью (во всяком случае, на местном уровне), но не слишком оригинальные авторы. Составитель отказался от включения фрагментов крупной прозы, что было бы, может быть, и разумным, но сделало бы книгу совершенно безразмерной (единственное исключение было сделано для беспрецедентного для отечественной традиции по литературной технике романа Светланы Кузьмичевой из Иваново). В результате основу антологии составила поэзия, а представленная в книге проза, по большей части, служит дополнению и расширению складывающейся картины; иными словами, мера репрезентативности антологии гораздо выше в части поэзии, чем в части прозы, однако для общей точности прозаические тексты подчас имеют определяющее значение – особенно тогда, когда кто-то из прозаиков является существенной фигурой для местного литературного сообщества, включающего преимущественно поэтов (случай Андрея Филимонова для Томска, Александра Попадина для Калининграда), или когда проза данного автора тесно связана с его же поэзией (случай Галины Ермошиной и Александра Уланова из Самары, Андрея Сен-Сенькова из Борисоглебска). Иначе устроен только раздел Уфы, основу которого составляет проза, тогда как поэзия вносит дополнительные штрихи. Составитель стремился к тому, чтобы в книге было представлено максимально возможное число регионов, – причем руководствовался в этом своем стремлении отнюдь не желанием поставить максимум галочек и отрапортовать об этом. Внимание в общероссийском масштабе способно, думается, до известной степени подстегнуть литературный процесс в регионе, а расстановка акцентов в таком издании, как это, – повлиять на региональную расстановку сил и иерархию авторитетов. Поэтому, работая с материалами регионов, в которых литературная жизнь достаточно интенсивна, однако общий ее уровень не слишком высок, составитель стремился выделить хотя бы одного автора, в чьем творчестве прослеживается поиск, стяжание собственного голоса, реакция на остросовременные проблемы поэтики, эстетики, культуры. Если это удавалось – такой автор попадал в антологию, даже если говорить о нем как о сформировавшейся индивидуальности несколько преждевременно. В то же время в регионах с высоким общим уровнем литературного развития для участия в антологии отбирались только авторы более или менее сложившиеся, успевшие приобрести более или менее устойчивую репутацию в профессиональном сообществе (местном, столичном или сетевом), тогда как кто-то из ярких дебютантов последней пары лет или автор интересный, но неровный могли остаться за пределами книги. По мнению составителя, этот двойственный подход не сказался на общем качестве текстов, включенных в антологию, так что читателя он волновать не должен, а вот исследователю, пользующемуся антологией, следует его учитывать. Соображения экономии места потребовали еще двух изъятий. Во-первых, в книгу не вошли сочинения тех немногих провинциальных авторов двух младших поколений, чье имя и без того достаточно известно в нашей стране: финалисты Букеровской премии прозаики Ольга Славникова (Екатеринбург) и Сергей Солоух (Кемерово), лауреат премии Андрея Белого поэт Елена Фанайлова (Воронеж) и еще 6-7 авторов. Во-вторых, составитель счел нецелесообразным повторять материалы единственной в современной русской литературе компетентной и разносторонней региональной антологии – речь идет о подготовленном Виталием Кальпиди двухтомнике "Современная уральская поэзия" и "Современная уральская проза" (1996). Охваченные этим проектом регионы – Екатеринбург, Челябинск, Пермь, Уфа – представлены в нашем издании либо авторами более младшего поколения, не успевшими попасть в антологию Кальпиди, либо авторами, которых, с нашей точки зрения, следовало бы представить несколько иной стороной; таким образом, наши материалы и материалы Кальпиди дополняют друг друга, и для достаточно полного знакомства с литературой уральского региона необходимы оба издания. Завершая обсуждение принципов издания, следует сказать и еще об одном обстоятельстве: провинциальным авторам свойственно со временем перемещаться в одну из российских столиц, либо за пределы России; процесс этот на рубеже веков не носит столь уж повального характера, но и глаза на него не закроешь. Составитель посчитал целесообразным зафиксировать жительство авторов (из числа здравствующих, разумеется) по состоянию на конец 1999-го – начало 2000 гг., – и, что называется, не несет ответственности за позднейшие изменения географического статуса участников антологии. Проблематика издания. Вне зависимости от всех сделанных оговорок речь, разумеется, не идет о полноте представления в антологии литературы каждого региона – хотя бы уж потому, что сперва надо понять, чем определяется такая полнота. Задача антологии – дать достаточно представительный материал, на основе которого можно было бы приступить к разностороннему анализу региональных литературных ситуаций, выработать методику такого анализа. Пока вопросов здесь гораздо больше, чем ответов. Отчего в одних городах складываются сильные поэтические школы, в других дело ограничивается яркими одиночками, а в третьих вообще особенно никого не видать? Вопрос этот возникал прежде применительно главным образом к экс-советским республикам: звездный состав русской литературы Латвии 80-х – Левкин, Ивлев, Золотов, Гондельман, Морейно, Тимофеев (а были ведь еще и авторы предыдущего поколения – скажем, меньше известная за пределами Прибалтики Николаева-Батурова) – не имел никаких аналогов в соседних балтийских странах, где все исчерпывалось парой-тройкой заметных фигур; точно так же ферганская школа в Узбекистане существовала на фоне гораздо более скромных достижений русских писателей Киргизии или Таджикистана. Правда, в обоих случаях можно было сослаться на появление среди литераторов определенного круга яркого лидера – идеолога и организатора, каким был в Риге Левкин, в Фергане – Абдуллаев (впрочем, на рубеже 80-90-х потенциал левкинского "Родника" едва ли существенно превышал возможности таллинской "Радуги", не обогатившей, однако, общероссийскую литературную карту ничем, кроме совершенно отдельно стоящих Веллера и Семененко). С собственно российскими городами ясности еще меньше. Соблазнительно было бы списать высокий "рейтинг" литературного Саратова на местонахождение в нем журнала "Волга" (а прежде еще и самиздатского "Контрапункта"), а возрастающую известность ряда самарских авторов – на уникальный феномен газеты "Цирк "Олимп"". Но рядом на наших глазах занимает не менее значительное место на литературной карте Воронеж, отмеченный и снискавшими уже определенную известность Еленой Фанайловой и Александром Анашевичем, и совсем молодыми Константином Рубахиным и Романом Карнизовым. В то же время литературные ресурсы Казани или Волгограда – в той мере, в какой мы можем о них судить по публикациям, доходящим оттуда, по центральным изданиям, по Интернету, – носят на порядок более скромный характер... Вероятно, следует искать корни такого различия в социокультурной сфере. К факторам, стимулирующим развитие региональной литературы, легко отнести наличие местных печатных изданий с традицией, уходящей хотя бы на пять-семь лет (т.е. не однодневок), характер местного университета, местного литературного музея, местной центральной библиотеки как естественных источников кристаллизации литературной среды, наличие устойчивых связей с определенными литературными кругами в обеих столицах; можно предположить, что на литературную ситуацию может влиять ситуация в местном изобразительном, музыкальном (особенно ро ковом), театральном мире, – хотя непосредственные подтверждения значимости такой взаимосвязи, как ни странно, привести сложно. Особого внимания заслуживают ситуации локальной конкуренции, обостряющей культурную жизнь: соперничество между Пермью, Челябинском и Екатеринбургом за неформальный статус культурной и литературной столицы Урала, взаимное притяжение и отталкивание между Самарой и Тольятти, Кемерово и Новокузнецком и т.п. Все эти обстоятельства сложно изучать иначе чем на месте, – так что анализа социокультурных оснований региональной литературной ситуации будем ждать от филологов и культурологов из провинции (попытки такого рода предпринимаются, кажется, только Владимиром Абашевым в Перми): настоящая антология должна, думается, показать не только литературной, но и научной общественности в регионах, что соответствующий круг проблем заслуживает внимания. Можно, однако, двигаться и встречным путем – непосредственно от текстов, и здесь представленный в антологии материал дает достаточно широкие возможности. На чем строится региональная литературная школа? Прежде всего, на общем ориентире в предшествующей литературной традиции, к которому авторы, образующие школу, пытаются по-разному отнестись. Так, по замечанию Ильи Кукулина, объединяющим фактором ивановской литературной школы служит опора на творчество обериутов, в котором каждый из участников школы выбирает свое: Игорь Жуков и Дмитрий Шукуров – метафизически нагруженную заумь Введенского, Виктор Ломосков, наиболее близкий по стилю к московскому иронизму 80-х, – незатейливый юмор Олейникова, Ольга ФЦ – лаконичный бытовой абсурд "Случаев" Хармса; показательно и то, что в Иванове широко практикуются различные формы коллективного творчества – прежде всего, речь идет о творческом объединении "Три паровоза", в рамках которого работает до десятка молодых авторов, не подписывающих свои тексты отдельно (вся проза "Трех паровозов" выдержана в духе игрового абсурдизма, тексты фрагментарны, основаны на разговорной речи, разные авторские индивидуальности прослеживаются в минимальной мере). Свой пратекст есть и у воронежской поэтической школы, в полный голос заявившей о себе благодаря попаданию сразу двух авторов – Елены Фанайловой и Александра Анашевича – в шорт-лист Премии Андрея Белого за 1999 год: это, конечно, поздний Мандельштам (и другие тяготеющие к герметизму авторы 20-х, от Кузмина до Вагинова). При этом у Фанайловой основной акцент делается на тщательно дозированные перепады предметно-бытового и символически-архетипического начал, у Анашевича, напротив, мандельштамовская поэтика срывается с катушек и бьется в судорогах мрачного карнавала, живописуя те самые куртуазные "бредни-шерри-бренди", с оборота которых "из черных дыр зияет срамота". Младшие участники школы учитывают опыт обоих: Константин Рубахин облегчает драматизм Анашевича, его театральность изящна и улыбчива, лишена надрыва; Роман Карнизов сдержаннее и безличнее трех других воронежских авторов, с некоторой наклонностью к натурализму (что для медика по специальности в известной степени естественно); с Анашевичем тексты Карнизова роднит некоторая сомнамбуличность, нередко приближающаяся к мрачному кошмару (в этом смысле ассоциации с Филоновым, о чем пишет Фанайлова, рецензируя стихи Анашевича для журнала "Новая русская книга", скорее подошли бы как раз Карнизову). Совсем другую картину видим, к примеру, в Самаре, где явственно прослеживаются два полюса: с одной стороны – эмоционально дистиллированная, метафизически углубленная, основанная на герметичной метафорике поэзия и малая проза Александра Уланова и Галины Ермошиной, с другой – не чуждающиеся патетики и социальной заостренности, в чем-то близкие по духу авторам Клуба "Поэзия" (прежде всего, по типу словесной игры и некоторым синтаксическим особенностям – как, например, цепочки коротких назывных предложений) стихи Сергея Лейбграда и Виталия Лехциера; середину между двумя этими крайностями в местном литературном пейзаже занимает Сергей Щелоков, чьи метафизические устремления (ориентированные скорее на германскую, чем на англо-американскую, как у Ермошиной и Уланова, традицию: "по паспорту я Пауль Целан" – прямо говорится в одном из текстов) сочетаются с резкими эмоциональными перепадами и построением текста по риторическому канону. Еще шире разброс в Калининграде, где многолетняя деятельность главного российского пропагандиста визуальной поэзии Дмитрия Булатова привела-таки к появлению собственного оригинального визуалиста Андрея Тозика – рядом с которым мирно сосуществуют Сергей Михайлов, интерпретирующий рок-культурную традицию в минималистском ключе, и стилизатор Алекс Гарридо, чьи "средневековые" стихи сильно сдобрены пастернаковской образностью... Впрочем, не следует думать, что ясно очерченная региональная школа исключает разнообразие местного литературного пейзажа: напротив, на фоне такой школы еще резче выделяются авторы-одиночки, как романтически-экзальтированный Дмитрий Бушуев на фоне ивановцев-постобериутов или как доводящий до предельной концентрации поэтику "Московского времени" (с апелляциями и к Гандлевскому, и к Цветкову), мрачно-материальный, интенсивно звукописный Сергей Самойленко – на фоне кемеровско-новокузнецкой школы, культивирующей легко звучащий свободный стих, постоянно отсылающий к архетипам разных цивилизаций. Иными словами, литературная ситуация в регионе даже при не слишком значительном количестве ярких авторов может иметь сложную конфигурацию (которая еще усложняется, если брать в расчет динамику). ... Не секрет, что массив качественной, разнообразной и самобытной литературы год от года возрастает, и ориентироваться в нем становится все труднее. С сожалением приходится наблюдать, как в качестве панацеи критика упорно (впрочем, чаще бессознательно) предлагает свести всю пестроту картины к немногим наиболее известным авторам. Думается, что единственная разумная альтернатива этому уже завоевавшему прочные позиции ignoramus – разработать и предложить читателю как можно больше осмысленных, внутренне логичных способов структурирования литературного пространства, различных карт и атласов, с помощью которых читателю будет существенно легче выстроить свой индивидуальный маршрут в мире литературы. Среди прочих таких карт – жанровой и стилистической, гендерной и поколенческой, проблемной и тематической – полноправное место должна занять и региональная.
Дмитрий Кузьмин
БЛАГОДАРНОСТИ
Составитель выражает глубокую признательность:
Марату Гельману и Сергею Кириенко – инициаторам фестиваля "Культурные герои XXI века", ставшего отправной точкой для антологии; экспертам литературной программы фестиваля, и в первую очередь Дмитрию А. Пригову, Юрию Орлицкому, Илье Кукулину; кураторам литературных сайтов в Интернете "Молодая русская литература" (Ольга Зондберг), "Сетевая словесность" (Георгий Жердев), "Салон" (Галина Анни), "Дом культур" (Айдар Хусаинов), "Лавка языков" (Максим Немцов), "Syberia nova kultura" (Вадим Горяев), "Бобошки и марзаны" (Сергей Анисимов), предоставившим опубликованные в Сети тексты; координатору литературной премии "Дебют" 2000 г. Александру Гаврилову, предоставившему возможность работы со всем корпусом поступившей на соискание премии литературы; Игорю Лощилову (Новосибирск), Василию Чепелеву (Екатеринбург), Дмитрию Прокофьеву (Псков), Игорю Ситникову (Рязань), Екатерине Ловиной-Лович (Сыктывкар), Константину Куцу (Улан-Удэ), консультировавшим составителя по своим регионам; Даниле Давыдову, Николаю Виннику, Дженни Курпен, Анне Бражкиной, Александру Макарову-Кроткову, Этеру де Паньи, заполнившим ряд лакун; Димке – как всегда, за всё.
Дмитрий Кузьмин
|
|
|
|
|
05.09.2002
4 сентября 2002 г. в Москве открылась 15-я Международная книжная выставка-ярмарка. На торжественной церемонии в концертном зале "Россия" были подведены итоги традиционного конкурса "Книга года". Лучшим российским изданием поэзии за последний год (с сентября 2001 г.) была признана антология "Нестоличная литература", составленная Дмитрием Кузьминым.
...
15.10.2001
18 октября в 20.00 клубе "Проект О.Г.И." состоится презентация антологии "Нестоличная литература". Среди участников фестивальной программы "Звезды российской провинции" - 15 авторов антологии, которые и выступят на презентации.
...
О них пишут
Нестоличная литература: Поэзия и проза регионов России. — М.: Новое литературное обозрение, 2001.
Поэты областных центров заговорили со столичными на равных
Сергей Завьялов
Транскрипт программы
Ирина Прохорова
Об антологии
Все знают, что Россия не состоит только из Москвы и Петербурга и что русская культура создается не в одних столицах. Но откройте любой общероссийский (а значит — столичный) литературный журнал — и увидите, что российская провинция представлена в нем, что называется, «по остаточному принципу». Эта книга — первая попытка систематически представить литературу (поэзию, короткую прозу, визуальную поэзию) российских регионов — и не мертвую, какою полнятся местные Союзы писателей, а живую, питающуюся от корней Серебряного века и великой русской неподцензурной литературы 1950-80-х, ведущую живой диалог с Москвой и Петербургом, с другими национальными литературами со всего мира. Словом — литературу нестоличную, но отнюдь не провинциальную.
В книгу вошли тексты 163 авторов из 50 городов, от Калининграда до Владивостока. Для любителей современной литературы она станет небезынтересным чтением, а для специалистов — благодатным материалом для раздумий: отчего так неравномерно развивается культура регионов России, что позволяет одному городу занять ощутимое место на литературной карте страны, тогда как соседний не попадает на эту карту вовсе, как формируются местные литературные школы и отчего они есть не везде, где много интересных авторов...
|
|