Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

напечатать
  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  
Странный форпост Лю блю
О стихах Татьяны Щербины

15.11.2008
Алена Злобина
Знамя
1998, №3
Татьяна Щербина. Жизнь без: Стихи. - Библиотека журнала «Золотой век», М., 1997. — 80 стр.


        Любовь всегда была самой «лирической» (в обиходном значении слова) из всех лирических (в терминологическом смысле) стихотворных тем: нерассуждающее излияние чувства. Однако в современной поэзии она становится редкостью — отдельные тексты еще попадаются, но вот целый цикл или книга... Можно объяснить это общим охлаждением, а можно предложить более художественную причину: поэты стыдятся безудержных эмоций «а разрыв аорты», поскольку давно и прочно усвоили, что «пошло слово любовь». Но, в отличие от автора данной формулы, уже не ищут «кличку иную», а в лучшем случае маскируются иронией, в худшем же — вовсе отдают «миллион алых роз» на откуп эстраде. Ситуация, заметим кстати, характерна не только для стихотворчества: серьезное искусство вообще чурается любовных сюжетов, опустившихся в масскульт — в дамские романы, кинематографические «love stories»и всяческое мыло для домохозяек. И чем больше неизбывной пошлости нагружается на «лирику», тем, соответственно, труднее оказывается вернуть ее на привычную высокую стезю.
        Татьяна Щербина написала книгу о любви: с полсотни стихотворений, объединенных общим сюжетом — или, вернее, общим состоянием — «жизни без» того, кто только и нужен в жизни. Книгу, полную «пошлых слов», беззастенчиво твердящих о страсти и страданиях, о неутолимой печали и безнадежной верности несмотря на; кто бы ждал такого поворота от резкой, ироничной авангардистки, которая — как, собственно, и все почти «задержанное» поколение — одушевлялась негативистским запалом и устремлялась к новостям формы. Но если лирика — это именно лирика, то есть выражение эмоций, коими живет поэт, тогда любые повороты возможны и неудивительны: как в жизни.
        Впрочем, Щербине вообще свойствен вполне традиционалистский взгляд на существо лирики. В отрочестве и юности, когда человеческая особь обычно бывает обуреваема максимализмом, она была убеждена, что поэзия — это явление прошлого, с определенной временной границей, которую обозначает Пастернак; лишь знакомство с текстами Бродского уверило ее: век поэзии еще продолжается здесь и сейчас. И само писание стихов она — в лучших романтических традициях — объявляет процессом непрограммируемым и неконтролируемым, ни в малой мере не зависящим от собственного хотенья. Ровно так же, как неконтролируемо волей чувство, порождающее лирический выплеск:

             Кроме любви всё
             покупается. Можно выкрасть,
            захватить забодать милостыню просить.
            Перейти в буддизм даже когда ты выкрест.
            Перекроить мужика в бабу или же в травести.
            ...Кроме любви и смерти и, впрочем, дара
            нам подвластно всё. Завоевать в бою
            или пасть от вражеского удара,
            но ни дать ни взять странный форпост Лю блю.

        Положим, на сторонний взгляд «несделанность», непродуманность ее текстов кажется подчас сомнительной: трудно представить, как обошлись без тщательной отделки строго выверенные аллитерации и ассонансы, складывающиеся во взвешенную звукопись строк:

             Ну сколько ж ждать же! Долог долг.
             Но дольше жажда ожиданья,
             и не надоедает слог,
             слагающий любовь и тщанье.

        Но доверие к поэту априорно входит в обязанность квалифицированного читателя, который знает: к лирике нельзя примешивать обман — за это следует вполне определенная расплата. Конечно, признания, касающиеся практики стихосложения, — еще не сам стих; в разговоре с интервьюером, может быть, не так опасно слегка слукавить. И все же риск есть, и если поэт дорожит даром — что тоже априорно, — он не станет даром бросаться словами. Тем более когда его одушевляет опять же сугубо традиционное желание: чтобы написанная им книжка оказалась реально нужна хотя бы одному человеку.
        А лирика — в том и дело — может быть реально нужна только в случае, когда голос лирика наполнен. И чем сильнее эмоциональный накал — тем большей силой обладает стих. Поскольку составляющие его слова не просто соединяются, но сплавляются воедино, становясь, в итоге, отливкой страсти. Что же касается вопросов формы, то они получают статус формальности. Ведь

             К чему ни прививайся, к розе или
             к советскому дичку,
             я все как лошадь загнанная в мыле
             под стать качку,
             который бицепс воли накачает
             и терпит вновь
             жизнь без тебя, в раздоре и печали,
             моя любовь.

        ...Квалифицированный читатель, конечно, понимает, что словосочетание «формальность формы» употреблено исключительно для красного словца: Татьяна Щербина владеет стихом даже тогда, когда он владеет ею, — и лишь поэтому ее чувство становится поэтическим фактом. Но — рассуждая теоретически — что есть поэтический факт? Распространенное мнение, будто поэзия нужна лишь единицам, а миллионы преспокойно без нее обходятся, на мой взгляд, решительно неверно: на самом деле миллионы испытывают физиологическую потребность в ритмизованном звуке, и их восприятие поэзии сродни изначальному способу — нераздельно с музыкой, неотрывно от притопов и прихлопов. И пресловутый «миллион алых роз», разбросанный по площади всякими «художниками», с этой точки зрения является куда более действенной поэтической формой, нежели... не будем уточнять. Положим, единицы могут давать аллергическую реакцию на растиражированные «розы». Однако реальный критерий все равно остается неоспорим и прост: «нравится — не нравится», и никакие филологические кружева вокруг звукописи, аллитераций, ассонансов и прочего версификаторского инструментария никого прельстить не способны. Естественно: ведь это, опять же, как любовь — «ни дать ни взять». И если мы не способны полюбить площадные ароматы — нам же хуже, поскольку серьезное искусство нынче стыдится... и см. выше. В силу чего лирика Татьяны Шербины начинает значить несколько больше, чем значат просто хорошие стихи, удовлетворяющие взыскательному слуху: она предоставляет счастливую возможность на минуточку забыть, что «пошло слово любовь».


  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service