Жизнь как её, возможно, нет
Мария Степанова. Стихи и проза в одном томе. — Москва: Новое литературное обозрение, 2010.

Леонид Костюков
Роскультура.Ру, 12.08.2010
          Давайте по порядку.
          Первое, что бросается в глаза по мере чтения этой книги, - очень высокая, рафинированная культура стихосложения. При этом я склонен разделять стихосложение и собственно поэзию; они относятся друг к дружке примерно как уровень звукозаписи и собственно мелодия. У Марии Степановой идеальный уровень звукозаписи. Вот, например, четверостишие, вырванное из контекста:

          В пионерлагерях, в синих трусах июля,
          То упираясь, то поднимая флаг,
          Первое я, насупленное, как пуля,
          Делает первый шаг.


          Мы не можем судить по этому небольшому фрагменту о цели автора – и, стало быть, о том, достиг ли автор этой цели. Но отметим отчетливый подъем интонации в первых двух строках; неожиданно-острую метафору, создавшую мгновенный образ во второй, скрепленную к тому же фонетически; сокращенный выстрел последней строки.
          Талант можно уподобить фотоаппарату: вот тебе, Вася, прекрасная модель, столько-то миллионов пикселей. Что бы ты ни захотел щелкнуть, все получится четко и ярко. Остается захотеть.
          Второе наблюдение – поэмы, баллады и стихотворные циклы Марии Степановой поневоле вызывают в памяти аналогичные стихотворные формы в исполнении Дмитрия Быкова. Параллель возникает, причем вполне корректно, но различий оказывается больше, чем сходств.
          Быков пишет, как все, только лучше. Это безмерно талантливое воплощение наивно-графоманской мечты говорить стихами, чтобы рифма расцветала как будто вдруг, а потом у читателя оставалось ощущение: может, и я так могу? (Попробуй – не можешь.) Степанова пишет – как она одна, изобретая на ходу новые ломаные словоформы и чуть ли не новые слова.
          Быкову объем стихотворения чаще всего нужен для длиннющего горизонтального участка – собственно полета. Он (полет) самодостаточен; взлет и посадка – только необходимая грань гравитации. Степановой – несмотря на объем – горизонтальность не нужна. Ее протяженность – протяженность ввинчивания в смысл, во что-то неясное, смутно-тревожное.
          Мы переходим к сути. Обыкновенно поэт пишет про жизнь – или, в крайнем случае, про грань жизни и смерти. Давайте представим себе нечто третье, неизмеримо мрачнее и чужероднее смерти. Пожалуй, не адские муки, а некое языческое инобытие, полубытие. Так вот – Степанова в основном пишет о грани жизни вот с этим. Подчас – широко заступая за эту грань.
          «Проза», именем которой Мария Степанова заклинает свои некоторые стихи, — действительно проза в том отношении, что не лирика. И даже не скрытая лирика, это действительно взаимодействие объективных героев, которые не являются преломлениями или отражениями автора. Более того, это даже не психологическая проза. Герои, как правило, не развернуты к нам своей мягкой человеческой начинкой. Они делают, что должны. Это своеобразные атомы мифа – но атомы со всей вбитой в них сложностью и непознаваемостью. Иными словами – выходит мужчина средних лет из пятиэтажки в российской глубинке и молча заводит свою «шестерку». С одной стороны – ну и что. С другой – в этом есть некая внятно читаемая предыстория, столь же внятная перспектива, есть своего рода героическая обреченность, и Мария Степанова превосходно чувствует и транслирует изнаночный ужас русского бытия.
          Вообще, титульная эмоция, с которой работает Мария Степанова, – метафизический ужас. Ее поэзия состоятельна в том отношении, что этот ужас действительно передается читателю. Все водяные, русалки, призраки, мертвяки, артефакты и полтергейсты живы – в той степени, в которой к ним применимо это веское слово. И если поискать какой-нибудь культурно-смысловой аналог Марии Степановой, то это, скорее всего, будет Стивен Кинг. С одной оговоркой – без глянцевого голливудского налета.
          Что сказать. Если бы этого растворенного в пространстве ужаса вовсе не было в мире, так и мы с вами были бы лишены соответствующих встроенных эмоций и архетипов. И Стивен Кинг не заработал бы свои миллионы, и стихи Марии Степановой не вызывали бы холодок между лопаток. Заметить с умным видом, что автор немного преувеличивает значение описываемого эффекта, – согласитесь, глуповато. Это все равно, что попенять Габриэлю Гарсиа Маркесу, что он преувеличил значение Макондо в мировой истории и географии. И все же…
          Боится ли сам Стивен Кинг черной комнаты? Думаю, нет. Учитывает ли Мария Степанова в своей повседневной жизни смутные сгустки энергии за плинтусом? Открытый вопрос. Более жгучий вопрос: что будет, если направить мощный поэтический дар автора на «светлую сторону силы»? Маяковский предостерегал нас, что так же о другом – нельзя. Но, пусть не так же, а так же хорошо, – вдруг можно?
          А «Стихи и проза в одном томе» – возвращаясь к узкой теме рецензии – книга сильная, стильная, представительная. Несомненная издательская удача.






Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service