|
Города России
Страны мира
|
|
|
|
Евгений Мякишев . предыдущая публикация  |
Вышли мы все из запоя
|
Зубами длинными сверкая, / Бредет любовь тропинкой узкой. / Она хромая и слепая / И потому зовется русской. / В одной руке сжимая клюку, / В другой пеньковую удавку, / Босой плюсною давит клюкву, / Цветочки хилые да травку. / И коль повеет русским духом / В глухих чащобах и низинах / Тотчас она укроет пухом / Ловушки на своих тропинах. / Силки расставит и капканы / И, притворившись безобидной, / Развеет ложные туманы / С кривой улыбкою бесстыдной.
1. Легенда Евгений Мякишев изо всех сил старается быть поэтом. Поэтами ведь, как известно, назначают. Можно войти в поэзию с парадного входа. Для этого нужно смолоду посещать ЛИТО какого-нибудь мэтра, смолоду же начать печататься в периодических изданиях, ходить на семинары молодых поэтов и конференции на тему «Поэзия в нашей жизни», дружить с критиками и литературоведами. Этот путь скучный. Есть другой вариант войти в поэзию с черного хода. Этот путь более тяжелый для здоровья, но гораздо более развлекательный, по крайней мере, для окружающих. Для этого надо периодически пробегать по периметру города Питера вдрызг пьяным, преследуя любовницу с топором в руках. Потом красиво упасть в белой горячке. Лучше в окно, и чтоб этаж не ниже шестого. Конечно же, Мякишев выбрал этот второй путь. Он немного даже запутался, под кого ему закосить под Маяковского или под Есенина? Хотелось, конечно, под Есенина там водка, бабы, еще и родина в виде березы. А у Маяковского только какая-то пигалица Брик и коммунистическая партия. Тоска. Но двухметровому бритому наголо Мякишеву все-таки лучше удавался Маяковский. При этом еще хотелось закосить под самого Пушкина чтобы не просто от водки умереть, а все-таки от любви и ревности. Мякишев долго искал подходящий объект для смертельной любви и ревности и нашел прекрасную Елену многодетную мать. А еще над каждым питерским поэтом, гадко хихикая и воруя остатки сладкого пирога, вечно носится тень Мандельштама. Косить под него, непонятного недотыкомку, не хочется никому. А писать, как он, именно почему-то как он, хочется абсолютно каждому питерскому поэту мужеского полу. Мякишев все делал, как положено. Пил как лошадь. Ругался как извозчик от этой лошади. Бегал с топором и падал на улице. Злился на Елену, которая, не оправдывая своего имени, оказалась какой-то каменно-верной Пенелопой и не давала организовать смерть от ревности. Сердился на могучее здоровье, долго не позволявшее умереть от водки... Но недавно Мякишев, похоже, сообразил: живем мы в такое подлое время, что умирать-то нельзя! Умершего сразу скидывают. Погребают, да так, чтобы уж не откопать. Нынче талантливым людям надо жить долго. Иначе все переиграют. Посредственности сдвинут ряды, пересчитают гамбургский счет по-своему. Нынче не мертвые живые не имут сраму. Поэтому Мякишеву надо жить. И это очень важно. Важно, чтобы иногда на сцену выходил настоящий поэт живьем. И давал нужный камертон. Правильный уровень для этого самого гамбургского счета. В результате у Мякишева не вышло закосить ни под Есенина, ни под Пушкина, ни под Маяковского. Он построил совершенно свою страну не похожую вообще ни на кого. Свой мякишевский метафорический ряд, свой синтаксис. Словом свой русский язык. Пожалуй, тень Мандельштама все-таки махнула над Мякишевым облезлыми вороньими крыльями, и какие-то крошки от краденых пирогов полетели на мякишевские строчки. Кажется, что крестная мамаша Мякишева в поэзии та самая мандельштамовская «Кума».
...А она мне соленых грибков наливает ковшом из-под нар А она из ребячьих пупков подает мне горячий отвар...
Живи подольше, Мякишев. Не дезертирствуй! ...Эта легенда моего собственного изготовления. Написанная мною для сайта поэта Евгения Мякишева. По его личной просьбе. Мне было скучно писать ученую статью, поэтому я сочинила о Мякишеве нечто вроде стихотворения в прозе, стараясь предельно романтизировать его облик.
2. А на самом деле... Именно что «мальчик из ЛИТО». Причем с раннего детства. Сперва учеба в детской поэтической студии «Дерзание» при Дворце пионеров. Потом у Виктора Сосноры. То есть классическая ранняя специализация. Но про поэтов так говорить не принято. В чем труд поэта? Всегда загадка. Они не сидят, часами растушевывая какой-нибудь отвратительный древнегреческий нос. Они не пилят гаммы. Сама жизнь поэта почти всегда превращается в тяжелейшую и порой невыносимую работу. Потому что поэт это совершенно особый склад психики. То есть вывих. В замечательной книге Анджея Иконникова-Галицкого «Пропущенное поколение» Евгению Мякишеву посвящена целая глава с характерным названием «Я хотел бы верить, что я не дрогну». Там и серьезный разбор стихов, и честный рассказ о том, как легко и просто удается сдвинувшим ряды сереньким-маленьким еще при жизни глубоко закопать такую крупную поэтическую фигуру, как Мякишев. Но я его все-таки откопала. Нечаянно. Читая книгу Виктора Топорова «Похороны Гулливера в стране лилипутов», я вдруг обнаружила, что среди нескольких редких имен, которые появляются в этой книге со знаком «плюс», одно принадлежит Мякишеву. То есть между километрами ругани Топоров походя бросает: «...знают других назойливо бездарных, а значит, не знают никого. А ведь есть Евгений Мякишев...» К этому времени стихи Жени я уже прочла и оценила. И при встрече сказала Топорову: «Пока вы написали тридцать статей о том, как вам не нравится поэт Кушнер, поэт Мякишев, который вам нравится, успел спиться, оттого что вы никогда не упоминаете его имени. От ощущения, что он никому не нужен. Но вы-то Мякишева оценили по достоинству, случайно вспомнив в своей книге». Виктору Леонидовичу понравилась моя речь. Из нее было ясно, что я внимательно читала его книгу. Иначе я бы там Мякишева не заметила, как не заметило его большинство. Через некоторое время один раз, второй, ну, может быть, еще и третий Топоров упомянул мякишевское имя. Все так же походя, коротко, но с приставкой «поэт». Этого оказалось вполне достаточно, чтобы так называемая Литературная Общественность вспомнила о Мякишеве. О том, что он вообще-то еще слегка живой. Медленно завертелись какие-то шестеренки, и его, еще больного, страшного (в запой из запоя, как в забой из забоя), куда-то позвали читать (мы сейчас как будто вернулись на сто лет назад, и снова в моде поэтические чтения). Потом он всплыл на первом питерском слэме у Курицына. Произвел там полный фурор. Вдруг выяснилось, что, погребенный под штабелями бутылок, зарытый соратниками и незамечаемый критикой, Мякишев поэт, постоянно пишущий. И постоянно выпускающий книги. Что книги его хотят покупать, а стихи его хотят слушать. Это произошло три года назад, и удивительно наблюдать возрождение человеческой личности. Медленно, совсем не просто человек снова вписывается в эту самую жистянку. Учится опять ее, неверную, невечную, любить и с ней отплясывать ту самую кадриль с выходом. А также фокстрот, джигу и пасодобль. Теряет собутыльников. Взамен обретает такую сомнительную для поэта ценность, как Счастливая Любовь. Обретает социум. Сейчас Мякишев очень много читает и в Питере, и в Москве. Вместе со своим московским другом Михаилом Болдуманом он придумал веселую программу «Смерти героев». Литературовед Ольга Земляная только что закончила книгу, целиком посвященную творчеству Евгения Мякишева. Книга называется «Я искала поэта». Я почему-то уверена, что рано или поздно Мякишев напишет и свою большую прозу. Он именно то, что называется «разносторонне одаренная личность». Все его поэтические сборники иллюстрированы его же отличной графикой. Последнее приключение Мякишева присуждение ему премии «От Музы», учрежденной в этом году русскими американцами Юзом Алешковским и Самуилом Левиным исключительно для поэтов, при этом живущих исключительно на территории России. Этим Алешковский и Левин решили оградить себя-судей от пристрастного выбора: в пользу друзей, приятелей, собутыльников или очаровательных дам. Стихи Левин и Алешковский находят в сети, и личность написавшего их никоим образом не отвлекает. На мой взгляд, такая идея премии весьма разумна. Премия небольшая в тысячу долларов. Первым ее лауреатом стал выловленный в сетях заморскими представителями Музы Евгений Мякишев. Премия подоспела очень кстати: к моменту ее получения у Мякишева был долг за квартиру как раз в эту самую тыщу. Домоуправление грозило ему выселением, но что еще печальнее отказывалось ремонтировать напрочь протекшую крышу. В комнате поэта росли настоящие ледяные сталактиты. Днем, накинув тулуп и согреваясь газом, Женя все-таки сидел за комом, продолжая работать. Но ночевать ему приходилось у друзей. И вдруг из-за моря, буквально из Тридевятого Царства, падает на голову реальная тыща. Мы вместе ходили ее получать. И так же вместе понуро снесли в сберкассу. Крышу починили. В общем, мякишевское на самом деле на самом деле медленно, но верно вплывает в русло очередной питерской легенды...
|
|
|
 |
 |
Герои публикации:
Персоналии:
27.11.2024
Канат Омар о языковой самоидентификации, петербургских литературных встречах, поэтах Казахстана и поэме «Зрачок замёрзшей». Беседовал Владимир Коркунов
06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
28.12.2019
Дмитрий Кузьмин
|
|
|