Александр Вознесенский: Юрий Витальевич, «Мир и хохот» - это уже второй ваш роман за последнее время (предыдущий – «Блуждающее время»), где обсуждается, в частности, такая тема, как перемещение во времени. В «Блуждающем времени» ваш герой попадает на несколько десятилетий назад, здесь же полунамеком речь идет об изменении привычного хода вещей, последовательности событий...
Юрий Мамлеев: Корректировке прошлого.
А.В.: Да! И это было бы понятно для научно-фантастического произведения. Но вы же таковыми, насколько я понимаю, свои не считаете?
Ю.М.: Мой метод, как вы знаете, метафизический реализм. Это означает, что реализм является сном. Метафизическая составляющая подразумевает проникновение в другие миры, в другую реальность, но на основе традиционных духовных прозрений. А что касается времени, то в первом романе, «Блуждающее время», я описал случай попадания в другое время именно как реальное событие. Психологическая реакция героя и его окружения описаны реально. То есть это не литературный и не фантастический прием. Я основывал эту историю на том, что сейчас в новой физике, физике ХХI века показывается теоретическая возможность проникновения во времени назад и вперед. А что касается практического воплощения этих идей, то целый ряд институтов, на Западе в основном, ведут записи случаев, когда человек действительно попадал в другое время. И, кстати, оттуда возвращался. По своей структуре (но не по сути) описанный мною случай совпадает с описанными на Западе, во Франции в частности, - там они были даже засекречены. Там, во Франции, описаны случаи попадания людей из ХVIII века в ХХ. Простых людей, которые в результате попадали в сумасшедший дом...
В «Блуждающем времени» я говорю о столкновении человека с новой реальностью, которая открывается, с одной стороны, по мере развития науки в глубь Вселенной, а с другой стороны, это определенное возвращение к традиции. Той, что описана еще в индийских эпосах. Потом, это путешествие во времени было нужно для такой авантюрной сюжетной линии. Что касается «Мира и хохота» - там совсем другое. Там человек в измененном состоянии сознания уходит из дома. Состояние это вызвано разными причинами (наркотиков, кстати, он не принимал!). За ним начинают следить, с ним случаются какие-то истории. Одна из которых - исчезновение в морге якобы его трупа. И появляется человек, который объясняет жене пропавшего эту развилку. Что есть люди, которые могут возвращать время. Что человек, например, вышел из офиса и попал под троллейбус. Если бы он на минуту задержался, отвлекся чем-то - ничего бы не случилось. Можно, словом, его возвратить к исходному пункту, и эта задержка дает другую развилку событий. Это дается в романе не как факт, а как одно из возможных объяснений приключений героя. И далеко не все персонажи романа верят такому объяснению. Но у нас, в Москве, есть человек, который занимается такого рода исследованиями. Им интересовались ученые-физики. И якобы он может делать такие вещи.
А.В.: То есть возвращать ситуацию назад?
Ю.М.: Да, и тем самым спасти человека от катастрофы. Вообще в науке есть много скрытого. Того, что существует как факт, но не обнародуется. Поскольку такой факт может разрушать позитивистское мировоззрение, на котором зиждется современная наука - по крайней мере в глазах обывателя. А фактически современная наука ушла уже далеко вперед.
А.В.: А вообще насколько, вы считаете, правильно использовать некоторые допущения, пусть и основанные на каких-то научных фактах, в художественной литературе, претендующей на «серьезность». Вот у вас, к примеру, обсуждают, как можно взять голову человека и пришить к другому телу. Не отдает ли это какой-то бульварщиной?
Ю.М.: Нет, я не использую такого рода газетные сообщения. Для сдвига во времени я использую вещи, о которых хорошо знаю. Мой друг, например, непосредственно сталкивался с такими событиями. То есть это я рассматриваю уже как реальность. А что касается пришивания головы - с одной стороны, это нужно для сюжета, а с другой - к этому ведь тоже движется наука. Сейчас известно, что в Японии проводятся такие работы, и пересадка головы станет через несколько лет возможна практически.
Когда-то ведь фантастикой казалась пересадка сердца. Но голову пересадить - это уже на грани, если не за гранью...
А.В.: Чего? Добра и зла?
Ю.М.: Нет, скорее науки и магии. Об этой границе и говорится в «Мире и хохоте», о вещах, которые делают мир совершенно иным. Если будут осуществлены прорывы с клонами, генетические опыты, и, в частности, пересадка таких существенных вещей, как головной мозг, возникнет масса проблем.
А.В.: Я думаю, это будут проблемы прежде всего не научно-медицинские (тем более, вы говорите, все это уже и сейчас возможно), но скорее социальные, юридические...
Ю.М.: Конечно! У меня вот в романе этот ученый Лютов говорит герою: вообще-то лучше всего было бы пересадить вам голову вашей матушки - и ей будет лучше, и вам. Но этого в книжке нет - почему-то, по какому-то странному совпадению, эта фраза - единственная - в книге случайно пропущена. В компьютерном варианте это есть.
А.В.: Ну, это мы могли бы в заголовок вынести: «Мамлеев обнародовал фразу, не пропущенную цензурой»!
Ю.М.: Точно!.. Но почему он говорит: «и ей будет хорошо, и вам»? Непонятно ведь, кто в результате вообще получается, какая личность, какое «я». Мозг все-таки считается, центр человека... Так что я не обращаюсь к каким-то глупым или непроверенным моментам. Хотя бы потому, что сама наука сейчас подошла к таким вещам, которые, может быть, за гранью понимания обывателя, как говорят (хотя обывателей обижать не стоит, мы сами в некотором смысле обыватели). Кстати, о временной развилке я говорю только в качестве гипотезы.
А.В.: Вы кого-то из знакомых вывели в романе?
Ю.М.: И да и нет. В «Шатунах» вот (особенно) были прототипы. Сейчас же я использовал метод «скрытого человека». То есть я вижу в том или ином человеке, или в самом себе, или вообще в душе человеческой (мы ведь построены по одному и тому же архетипу) какие-то тайники, которые можно вытянуть до проявленного состояния, до состояния человеческого характера. И до уровня осязаемого характера я творю их из ночной, скрытой стороны души. Но прототипы, конечно, тоже бывают, поскольку Россия вообще полна удивительных людей. Тут можно встретить таких людей, которые и во сне не приснятся.
А.В.: Недавний сборник ваших статей назывался «Россия вечная». Есть ли у вас вообще идеальный образ России (ну, вроде некоего «Небесного Иерусалима»)?
Ю.М.: Вопрос, конечно, непростой. Для целой статьи или книги. Хочу только сказать, что в русской литературе и философии все время пытались определить какие-то глубины русской души - и находили безумные противоречия, антиномии, бездны, знаменитую загадочность, и, по-моему, все это существует и сейчас. И чем более углубляешься, тем все загадочнее! Но, обратите внимание, в этой книге – «Мир и хохот» - выведен уже в самом конце образ такой православной девушки Оли Поляновой. Ее особенность в том (православных девушек, в конце концов, много), что она изливает какой-то необыкновенный свет любви. На всех окружающих, на всех людей - причем вне зависимости от того, плохой это человек или хороший. Такое впечатление, что (как герои говорят) она спустившаяся из рая жительница. Так что некоторых это приводит даже в бешенство.
А.В.: То есть это и есть для вас образ России?
Ю.М.: По крайней мере одна из сторон. Какая-то совершенно ангелическая любовь ко всему. Но все многогранно... Россия находится в душевном отношении сейчас в кризисном состоянии. Не значит, что это будет всегда так. Но как я ее вижу дальше - тема для отдельного размышления.
А.В.: А почему почти все ваши герои говорят в романе на повышенных тонах? То есть я имею в виду саму интонацию - иначе как истерической ее не назвать.
Ю.М.: Да, в «Блуждающем времени» они на более спокойных позициях стоят. Каждый из них на своем месте. Здесь - по-другому, такая текучесть. Сама пропажа человека в самом начале сюжета вводит некий истерический элемент. Много, конечно, людей исчезает: пошел пивка попить или за хлебом - и исчез. Но здесь это связано и с тем, что он то возникает, то пропадает, появляется в разных местах, за ним пытаются следить экстрасенсы и прочие, и сама нервозность поисков придает истеричности поведению героев. И кроме того, здесь есть момент небольшого заглядывания в будущее - и человека, и человечества вообще. Постоянно ведь появляются люди, дети, обладающие какими-то сверхординарными, экстрасенсорными способностями. То есть границы реальности все время расширяются. Хорошо это или плохо с точки зрения государства или, скажем, религии - другой вопрос. Я просто описываю тенденции настоящего, которые, безусловно, проявятся в будущем. Не случайно поэтому у меня появляется образ Мирового Города, Города Скверны. Это немножко связано с теми идеями, о которых впервые говорил Даниил Андреев. И, видимо, раньше этого феномена не было. Один из персонажей пытается это объяснить. Он говорит о том, что начиная с эпохи Возрождения происходит такая сильная материализация мира, что очень много людей (в отличие от людей традиционных обществ) не могут себе представить внематериальной жизни вне телесного круга. И это привело к тому, что после того, как люди умирают, их души с энергетическими оболочками настолько тянутся к материальному миру, что стараются максимально к нему приблизиться. Так что образуется некая полуматериальная реальность, у которой в разных традициях разные названия.
А.В.: Мы с вами как-то говорили, и я спросил - было ли у вас в жизни нечто, что можно назвать чудесным? Вы, помню, отнекивались. Что сегодня скажете?
Ю.М.: Вы знаете, я никогда не занимался оккультизмом или магией тем более. Считаю это с религиозной точки зрения опасным. Но определенные вещи глубинные со мной случались. Но говорить об этом я не могу - это очень личное. И это может происходить с каждым. Особенно часто это в детстве бывает. А потом забывается.
А.В.: Мы с вами встречаемся сразу после выборов в Госдуму. Не буду, конечно, спрашивать, как голосовали. Но есть ли у вас какие-то политические пристрастия?
Ю.М.: Я все-таки придерживаюсь мнения, что политика - это искусство возможного. Невозможное происходит в науке, в искусстве, в сознании людей. Поэтому я считаю, что эти выборы - факт движения к стабилизации. И воспринимаю их результат позитивно.
А.В.: Как вы вообще относитесь к тому, что ваши хорошие знакомые, младшие, так сказать, товарищи по подпольной Москве 1960-х годов, по Южинскому переулку, занялись сейчас активно политикой?
Ю.М.: Ну, это, пожалуй, только два человека - Александр Дугин и Гейдар Джемаль. Я думаю, это их личное дело, их личный выбор. И они на него имеют право. Но я лично считаю (и для себя, и теоретически), что писатель или философ не должен входить в сферу политики.
А.В.: Но он так или иначе входит в эту сферу своими идеями (если они у него есть).
Ю.М.: Он не должен быть или стать функционером. Иначе неминуемо нанесет себе вред как творческой личности. Это слишком разные вещи. Правда, упомянутые нами люди являют собой скорее исключение из правила: никакого вреда своей творческой личности они не причинили!
|
