Чукотского писателя Юрия Рытхэу знают и любят миллионы людей во всем мире. Ведь только в 90-е годы книги Рытхэу вышли в США и Японии, Финляндии и Германии, Дании и Франции... А в России и на остальном постсоветском пространстве читают ли, издают ли сегодня его книги? С этого вопроса мы и начали наш диалог с Юрием Сергеевичем, который нынче живет «на два дома» – в Анадыре и Санкт-Петербурге.
– Юрий Сергеевич, как вы думаете, что случилось с самой читающей страной, почему любимым чтивом стали детективы?
– Издателей можно понять. Они – заложники пристрастий потребителя. А люди сегодня накинулись на легкую литературу. С потребительским, если так можно выразиться, интересом читателя произошло нечто вроде изменения вкусов по отношению к еде и питью. Люди вдруг набросились на «колу», «пепси», забыв, что самый лучший напиток – чистая ключевая вода. Этот перекос, разумеется, дает о себе знать и в литературе, и в книгоиздании. Хотя нельзя сказать, что с началом 90-х не издавали классику. Но что касается новых произведений современных литераторов, переиздания полюбившихся книг, то следует признать: время как будто остановилось.
Но я все равно благодарен читателям России, бывших советских республик, белорусам в том числе. Меня по-прежнему зовут на встречи. По-прежнему «бомбят» письмами: «Где ваши книги?..» Мне доводилось часто вступать в пространные объяснения: я, мол, как и раньше, активно пишу, вот названия моих новых произведений. К сожалению, книги мои выходят поначалу на Западе, и не на чукотском и русском, а на других языках. Конечно, это обидно... Теперь, правда, ситуация несколько меняется. И уже можно сказать, что мои книги опять возвращаются в Россию.
– Насколько мне известно, чукотский губернатор подписал решение о выпуске в России всех ваших новых произведений, изданных на Западе, в Японии и Китае, за последние десять лет...
– Одна из моих последних книг на русском языке – «Скитания Анны Одинцовой». Вот-вот должен увидеть свет роман «Последний шаман».
– Ваше появление в советской литературе выглядело несколько необычно. Первые рассказы, первая повесть говорили о том, что дорогу вы выбрали свою, отличную от тех, которыми шли предшественники. Хотя, наверное, и сама тема, и само желание рассказать о несколько экзотическом народе, жизненном опыте юных лет, когда наряду с учебой довелось и профессии разные перепробовать, толкали к другому, требовали стать этаким советским или чукотским Джеком Лондоном... Но пришел писатель-реалист, хотя, к счастью, и не лакировщик действительности...
– Настоящий реализм далек от лакировки жизни, от ее пафосного изложения. Сыграла свою роль, вероятно, попытка спора с теми русскими писателями, которые до меня рассказывали о чукчах. Вы, наверное, помните книги Шундика, Семушкина, Гора, дореволюционных писателей. Помните, наверное, и Тан-Богораза, рассказавшего о жизни чукчей, коряков, ламутов, эвенков с высокой этнографической дотошностью. А Шундик с его «Быстроногим оленем», «Белым шаманом», другими произведениями... Все они очень идеализировали чукчей, ставили наш народ как бы в стороне от цивилизованного человечества. Делали из чукчи схематично «чистого» человека. Для меня было главным подчеркнуть то, что мы – обыкновенные люди с такими же достоинствами и пороками, как у всех людей на земле, у нас такие же, как у белорусов и русских, переживания, мысли, чувства. Романтического приукрашивания не было даже в первых моих рассказах. Я не прибивал никаких «ходулей», ничего не преувеличивал и не преуменьшал.
– Показывая народ таким, какой он есть на самом деле, вы не могли не рассказать о взаимоотношениях чукчей с внешним миром, который иногда надвигался на тундру не менее страшным образом, чем в Америке на индейцев...
– Да, не мог не показывать, не мог не говорить об этом, о тех бедах, что несет цивилизация в мир первозданной природы. За что не раз получал от цензуры «на полную катушку». Север как-то вдруг стал военным полигоном. На меня, собирающего материал об экологических бедствиях, для пущей убедительности и доказательности фотографирующего изрезанную и израненную тундру, смотрели как на американского шпиона. Если хотите, я и был международным экологическим шпионом, потому что собирал эту боль природы, старался обо всем сказать вслух. Часто бывал в Европе и на Аляске, не боялся сравнивать. Словом, «работал» на все экологические разведки мира сразу.
– Сегодня много говорят о глобализации, о подверженности национальных культур разрушительной силе общемировой цивилизации. В чем, по большому счету, вы видите разность сущности, приоритетов национальной и общечеловеческой культур?
– Во-первых, цивилизация, если это на самом деле цивилизация, не обладает разрушительной, уничтожающей силой. Другое дело, что цивилизация может и национальное поставить в зависимость от развития общих, свойственных всей планете, всему человечеству процессов. Но границы национальной и общечеловеческой культур существуют. Согласитесь, если бы мы все были одноцветными, то вряд ли кому-то это было интересно. Культура притягательна своим разнообразием.
– Можно сказать, что вы присутствуете в двух географических измерениях – в Петербурге и в Анадыре. Собирая материал для своих новых книг, записывая легенды, фольклор на Чукотке, вы замечаете, что жизнь у вашего народа меняется, обретает новые черты? Или все замерло в прошлом? Какими вообще вы видите перспективы развития края?
– Предсказывать, если к этому относиться серьезно, – самое трудное и неблагодарное занятие. Все предсказания, как правило, не сбываются. Нам предсказывали в 1980 году коммунизм, но ничего не случилось. Главное, наверное, в другом, а совсем не в поиске и проектировании долгосрочных и достаточно призрачных перспектив. Если дана тебе жизнь, то важно прожить ее так, чтобы последующим поколениям не было стыдно за нас. В этом отношении чукчи, как и другие северные народы, – великие реалисты. Жизнь в тундре, в непростых северных условиях – каждодневная борьба за выживание. Перестройка, социально-экономические потрясения последних лет коснулись и чукчей. Что касается жизни края в последние годы, то обо всех трудностях, сложностях я написал роман, который называется «Чукотский анекдот».
– А как вы, кстати, относитесь к анекдотам о чукчах?
– Если представители народа вошли в орбиту анекдотов, то их народ можно считать великим. Армяне, грузины, русские, евреи... Это – великие народы. И чукчи через анекдоты как равные причастны к их братству.
...Вероятно, как и всякий чукча, Юрий Рытхэу (он – еще и внук настоящего шамана) – человек суеверный. Поэтому о своих творческих планах подробно распространяться не стал. Заметил только, что на рабочем столе у него лежат сразу несколько незавершенных произведений. Которое из них первым придет к читателю, покажет время. Но по-прежнему все, что он пишет, о Чукотке и чукчах.
|
