Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

к списку персоналий досье напечатать
  следующая публикация  .  Олег Юрьев  .  предыдущая публикация  
Эсхатологический раёк

28.02.2008
Досье: Олег Юрьев
        Юрьев Олег. Винета. Роман // Знамя. 2007. #8.
        Романом «Винета» Олег Юрьев завершает трилогию, начатую романами «Полуостров Жидятин» и «Новый Голем, или Война стариков и детей»  1. В давние времена при показе многосерийных телефильмов, для забывчивых зрителей и для тех, кто не видел начала, обязательно излагалось краткое содержание предыдущих серий — есть смысл сделать и в этом случае нечто подобное.
        Итак: «Полуостров Жидятин» — роман бесфабульный, его сюжет составляют два внутренних монолога, два потока сознания, представляющих две параллельно протекающие жизни подростков — еврея-дачника, городского школьника-недотепы и деревенского мальчика, последнего жида — потомка русских северных сектантов-»жидовствующих», странного, чудом уцелевшего в современном мире носителя средневекового сознания. Эти монологи настолько различны и в то же время взаимодополнительны по своему смыслу, что при публикации романа отдельным томом (совместная работа иерусалимского издательства «Гешарим» и московского — «Мосты культуры») был использован редкий в книжной индустрии прием «зеркала»: одна часть начиналась с одной стороны книги, другая — с другой, зеркально перевернутой.
        «Полуостров...» — точка отсчета. В «Новом Големе...» 1980-е годы, в которые происходит действие первого романа, сменяются 1990-ми, персонажи «Полуострова...» появляются в эпизодах, а в центре повествования оказываются похождения писателя Юлия Гольдштейна, ищущего себя в изменившемся мире. Аналогично тому, как изменился окружающий героев мир, изменился и стиль Юрьева. Неторопливая густая «орнаментальная проза» уступила место острому и нервному фантастическому гротеску, усиленному предчувствием еще более значительных перемен. В новом романе легкая, летящая рваная графика соседствует с акварельными набросками, но ничего тяжелого, ничего тягуче-неторопливого нет и в помине. Действие разворачивается в декабре 2000 года, накануне миллениума: герой «Полуострова», прежний городской мальчик Веня Язычник, спасаясь от бандитов, бежит из Петербурга и оказывается на корабле, зафрахтованном для перевозки в Германию мертвых тел, сиречь трупов. То есть на корабле мертвых. В дальнейшем все закручивается спиралью и несется стрелой: мертвые оживают, живые ведут себя черт знает как, корабль плывет неизвестно куда, — никто не может предвидеть, какое будущее определено судьбой и волей автора для «транспортного рефрижераторного судна типа «Улисс», а именно на такой посудине спасается от преследователей герой-рассказчик.
        Собственно говоря, плавучий рефрижератор такого типа и не мог бы приплыть куда бы то ни было спокойно и без приключений, но отсылкой к «Одиссее» Олег Юрьев не ограничивается: роман насыщен всевозможными литературными аллюзиями. Так, капитана корабля зовут Абрам Яковлевич Ахов, и этот странный капитан никогда не выходит из рубки, общается с командой по громкой связи и все время поет. (Для особо невнимательных в романе упоминаются еще и киты.) Текст окутан легкой мистической дымкой, но помимо «Моби Дика...» Германа Мелвилла по ходу чтения вспоминаются: книга пророка Ионы, «Бегущая по волнам» и иные сочинения Александра Грина, «Медный всадник», повести Николая Гоголя, «Чудесное путешествия Нильса с дикими гусями» Сельмы Лагерлёф, «20 000 лье под водой» Жюля Верна, «И корабль плывет» Фредерико Феллини 2, фильмы Эмира Кустурицы, опера Вагнера «Летучий Голландец» (написанная по мотивам новеллы Гейне), опера Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже...» — здесь остановимся, хотя другие читатели наверняка смогут список продолжить.
        Нетрудно показать, что ссылки на все эти произведения в «Винете» есть, наличествуют, присутствуют, но сами по себе не слишком важны, — важно, что благодаря плотности культурных ассоциаций, да еще с явным ироническим привкусом, очевидным становится условный характер романа: не стоит искать в нем бытового правдоподобия, жизненных деталей, психологии или выразительных портретов. Мы имеем дело с вымышленным, территориально выделенным пространством, в котором происходят особые, нереальные события.
        Ощущению «особости» способствует и то, что чуть ли не половину повествования занимают сны Вени, часто отягощенные опьянением и неизбежным похмельем (еще одна аллюзия, извините...), и во снах он постоянно оказывается в Петербурге и видит, как Петербург исчезает, ибо давно сказано: месту этому быть пусту. (Трагические предчувствия всегда окутывали великий город и были систематизированы в известных работах В.Н. Топорова о «петербургском тексте» — в романе Олега Юрьева видны отсветы этих предчувствий.) Ближе к финалу и сама явь начинает подчиняться законам сновидений: сны словно бы просачиваются и замещают собой «дневную» реальность — ту, в которой историк Вениамин Язычник провалил защиту кандидатской диссертации на тему «Санкт-Петербург и Винета, два балто-славянских мифа. Аспекты воссоздания зеркального хронотопа».
        За этой звучной и слегка отдающей своеобразным гуманитарным шарлатанством формулой стоят средневековые свидетельства о существовании в устье Одера богатого славянского города Винеты, в одночасье погибшего. Немецкие легенды утверждают, что жители Винеты были наказаны за высокомерие и неправедность, историки — что город уничтожили завоеватели-датчане. (Видение города, ненадолго всплывшего из пучины, есть и в книге Сельмы Лагерлёф о путешествии Нильса на спине домашнего гуся Мартина.) «Винета! Город великий, больше и прекраснее всех городов в Европе! На острове, омываемом тремя видами вод! Где Одер втекает в Скифское море! За землей лютичей, называемых также виличи! Двенадцать ворот и гавань! Пряжу пряли на золотых веретенах! Колокола были из чистого серебра! Детям жопу вытирали буквально булочками! Потопили, блин! Датчане, поляки и немцы, козлы, потопили! Позавидовали! Козлы!» — кричал в романе пьяный Язычник.
        Олег Юрьев предполагает, что легенда о затонувшем Китеже рождена памятью о судьбе великого города Винета, — во всяком случае, так в романе говорит Веня, и он же ставит знак равенства между Винетой и Петербургом: Петербург есть воплощение Винеты, и Петербург есть земное воплощение рая.
        «В известном смысле Петербург так и остался небесным островом — всё и висит над землей и водой, чуть-чуть не касается. Чуть-чуть — означает: на толщину царевой ладони. Чужим редко когда заметен этот зазор — небо в наших широтах низкое, очень низкое, ниже моря. Петербург — своего рода остров Лапута, не держали бы его несчетные якоря, давно бы уже улетел. Но якоря — в не знающих расслабленья руках: покачиваясь, стоят на дне мертвецы и тянут чугунные цепи».
        Повествование заканчивается тем, что корабль превращается в город Винету, а значит, и в Петербург — роман условен и все превращения условны. Царь Петр, Петербург придумавший и создавший, забирает его на небо со всей его командой, со всеми ожившими мертвецами (речь о которых пойдет чуть позже), со всеми таинственно уместившимися в корабельных коридорах зданиями и улицами. Значит, настали последние времена, и град Китеж всплыл, а Винета поднялась со дна морского.
        Роман Олега Юрьева — это произведение о конце света. Эсхатологический роман. На последней странице «Нового Голема...» сообщалось о скором рождении мессии — маленький мессия появляется и в «Винете» во снах рассказчика вместе со своим отцом, Юлием Гольдштейном. Степень же ироничности и пародийности изложенного можно оценить, узнав, что мессия — чернокожий еврейский мальчик из Америки. Роман вообще пародиен: в нем пародируется и ветхозаветная Книга Ионы (подобно Ионе, Веня Язычник бежит на корабле, но не от Божьего гласа, а от бандита Марата Спартаковича), и приключенческий жанр как таковой — но это пародия не отрицающая, но азартно состязающаяся с серьезной литературой и готовая служить «обновлению жизни»  3: она родственна средневековым пародиям, — соти и фарсам, — изначально бывшими комедийными вставками в мистериях.
        Впрочем, «Винета» может быть рассмотрена не как «вставка», но как целая мистерия 4 о конце света — такая, какой она может быть сегодня: проникнутая иронией, с уморительно смешными эпизодами и с эпизодами площадными, вульгарными. И с таинственной темой двойников.
        Вероятно, можно было оставить тему эту без внимания, но она тянется через всю трилогию: в «Полуострове Жидятин» Веня Язычник и Яша Жидята повторяют друг друга, как зеркальные отражения (см. наше предыдущее замечание о построении книги в отдельном издании), в «Новом Големе...» американка Джули Голдстин передразнивает поведение Юлия Гольдштейна, а в «Винете» пар двойников уже множество: Язычник и немец Венделин Венде 5; отец и отчим Язычника (обоих зовут Яков 6); близнецы, дети сестры Язычника, и близнецы, дети самого Язычника, которых вдобавок зовут Веня и Яша и которые живут у бабушки на полуострове Жидятин, то есть оказываются еще и продолжением героев первого романа 7. Очевидно, что это двойничество для Олега Юрьева принципиально, но единственное, что можно придумать для его объяснения, — что этот мотив основан на сознательно отрефлексированном близнечном мифе, в котором близнецы играют роли основателей нового мира. Возможно, именно этим роман Олега Юрьева намечает переход от завершающегося старого эона к будущему.
        Любопытно, что если в романной реальности Язычник — отец близнецов Вени и Яши, то в его собственном видении говорится о непорочном зачатии, и, следовательно, опять речь идет о рождении мессии. «Переосмысление архаических форм Б<лизнечного> м<ифа> и соответствующих им обрядов происходит благодаря признанию сакрального характера как самих близнецов, так и их родителей, в особенности матери (в роли отца наряду с обычным отцом выступает мифологическое существо или тотем; такая идея двойного отцовства характерно для развитых Б<лизнечных м<ифов>)» (Вяч. Вс. Иванов) 8.
        К финалу романа Веня Язычник из нелепого неудачника-»шлимазла» превращается почти в настоящего героя, а мать его сыновей — из веселой девушки вполне легкого поведения чуть ли не в хранительницу любви и семейного очага.
        Мистерия Юрьева глубоко лирична, проникнута очень личной авторской интонацией. Собственно, поэтому она и перестает быть мистерией, оставаясь театральным представлением: сцена — корабль, колеблющаяся материя декорации — море, массовка — друзья, родственники и просто знакомые Вени Язычника. Часть этих знакомых — ожившие мертвецы, которые до срока сидят и лежат в корабельных холодильниках, другие приходят из ниоткуда. Корабль становится кораблем памяти, потому что в памяти живы все умершие, исчезнувшие, потерявшиеся, пропавшие. И память хранит дома, мосты, переулки и каналы, тоже оказавшиеся на корабле и вместе с ним устремившиеся в неизвестное будущее.
        Незадолго до финала романа — в той его части, в которой сон уже перемешан с явью и логика событий становится отчетливо нелинейной, — у Язычника, преследуемого могущественными врагами, появляется возможность уплыть на подземной лодке, искавшей евреев по всей Земле, чтобы собрать рассеянный народ Израиля в Иерусалиме 9. Капитан лодки, он же давно скончавшийся отец Вени, готов взять с собой и сына, и его подругу-нееврейку, и их детей, но для остальных места нет, и Веня делает выбор — он остается. Общая условность и символичность текста придают этому поступку максимальную значимость — это выход за пределы еврейства, но не отказ от своего народа, а устремленность вверх, в мистическое небо, вместе со всем человечеством 10 :
        «Всех найдем, всех соберем, всех заберем, кто захочет <...> По всему миру полетим — куда захотим, туда и полетим. В Иерусалим полетим, навестим папу и Яшу Жидяту с тетками... Но не думай, мы доживем — через семь лет... не через семь, так через четырнадцать... а не через четырнадцать, так через двадцать восемь — но еще сейчас, в этой нашей с тобой жизни, ранним утром — это будет летом, в середине или, может быть, в конце июля, под День Военно-морского флота — наш корабль выйдет из облаков и спустится над пустыми болотами и островами, где когда-то был Петербург, поросшими кривыми карликовыми березками и великанской белесой травой, и застынет, чуть-чуть не доставая до земли и воды. И снова будет город».
        В патетическом финальном монологе Язычник предсказывает не новую землю и новое небо, а возрождение Петербурга. Роман Олега Юрьева завершен и опубликован в 2007 году. Еще не забылись настроения конца ХХ века, ощущения финала и перехода, наложившиеся на ощущения от распада Советского Союза и аннигиляции привычного, устоявшегося жизненного уклада. Нельзя сказать, что настроения эти беспочвенны, но Юрьев как будто взломал призрачную стену и вырвался в пространство свободы, в том числе — и свободы письма, не скованного рамками и правилами. Что там, за стеной, неизвестно: петербуржец Веня Язычник надеется на благополучный исход, на возвращение в прошлое, а уж наше дело, соглашаться с ним или нет.
        Впрочем, эсхатология Юрьева окрашена в светлые тона и больше говорит не о гибели, а об ожидании неведомого, но манящего будущего, где всем будет место, где все будут счастливы.
        Непривычно читать сегодня такое. Непривычно и радостно.


[1] Как сообщает О. Юрьев в своем интернет-дневнике («Живом журнале»), роман опубликован с незначительными сокращениями, сделанными самим автором.
[2] Это название более привычно для русского зрителя, хотя в оригинале фильм назывался просто «Корабль плывет».
[3] См. об этом: Мелетинский Е.М. Предисловие // Д’Анджело Б. Пародия в средневековой романской литературе. М.: ОГИ, 2003. С. 3—4.
[4] Точно так же, как «Новый Голем…» — роман-мениппея (подробнее см.: Урицкий А. Переодевания, размышления, приключения... // Знамя. 2003. № 3).
[5] От немецкого слова «Wende» — оборот.
[6] Легко видеть, что эти имена маркируют отсылку к еще одному библейскому сюжету: Вениамин — самый младший сын Иакова-Израиля (Быт.: 35, 18).
[7] Иногда представляется, что Олег Юрьев откровенно развлекается: например, вряд ли глубокий смысл заложен в том, что отчим героя был убит в бане на улице Марата бандитом Маратом. Так, завитушка, но завитушка красивая.
[8] Иванов В.В. Близнечный миф // Мифы народов мира: В 2 т. М.: Советская энциклопедия, 1980. Т. 1. С. 175.
[9] Еще одно травестийное обыгрывание иудейской эсхатологии.
[10] Николай Анциферов писал о соединении в Петербурге востока и запада, севера и юга, т.е. всего мира. В его очерке, написанном в самом начале 1920-х, Петербург — средоточие мироздания, но не столько в реальности, сколько в мечтах (Анциферов Н.П. Душа Петербурга // Анциферов Н.П. «Непостижимый город…» Душа Петербурга. Петербург Достоевского. Петербург Пушкина / Сост. М.Б. Вербловская. СПб.: Лениздат, 1991) — ср. у Мандельштама: «И вот разорваны трех измерений узы / И открываются всемирные моря». В романе Юрьева таким всемирным Петербург и становится.
  следующая публикация  .  Олег Юрьев  .  предыдущая публикация  

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service