«Идет Пелопонесская война…»
Предисловие к публикации Михаила Лаптева

Андрей Урицкий
Арион
1996, №1
Досье: Михаил Лаптев
        Михаил Лаптев умер в декабре 1994 года в возрасте 34 лет. За несколько месяцев до смерти поэта вышла его первая и пока единственная книга «Корни огня». В нее вошли стихи, написанные за десять лет, но это лишь небольшая часть созданного Лаптевым - он писал, может быть, даже слишком много, но творчество было для него не только главным в жизни делом, но и оправданием, и спасением.

            А когда успокоится все, и отделит архангел
            всех овец от козлищ, и над городом сникнут дымы,
            я спрошу себя: что делал я в этот вечер воскресный?
            И отвечу спокойно: я писал. О, я только писал.

        Стихи Михаила Лаптева - неровные, разностильные - иногда поражают резкостью и мощью, иногда - превращаются в почти неконтролируемый сознанием поток образов:

            В предплечье гипсовом Руссо
            поет слепое колесо.
            От песни голуби горят,
            и гневно моетс Марат.

        Но поэзия дл Лаптева - всегда поиск смысла, даже если необходимо на время уйти в поля бессмыслицы. Можно обрести смысл в диалоге с предшественниками - и здесь наиболее очевидно постоянное обращение и к стихам Мандельштама, и к его образу; можно - в ощущении непрерывности истории, замкнутости, бесконечности:

            Прет Чапай, Суворов марширует,
            Тверь палит поддатый Калита,
            и Иван у Времени ворует,
            и калитка в вечность заперта.

        Лаптев ведет нескончаемую тяжбу с Россией, заледенелой, «приземистой» державой, страной, где жить невозможно, и вне которой не выжить («Между флейтой и словом «начальник» простерлась Россия»). И эта вполне традиционная любовь-ненависть к суровой родине соединена с мрачным осознанием быти как трагедии и с пониманием своей собственной судьбы. Поэтический мир Лаптева населен таинственными монстрами, порожденными безрадостной действительностью и подсознанием поэта:

            Читают Маркса сторожа у башен,
            у кафедрального собора хмурый граф
            со свитой скачет и, горбат и страшен,
            колдун готовит варево из трав.

            Я не был здесь 11 веков.
            И сам не знаю я какого черта
            глотал все это время воздух спертый
            страны, которой правит Иванов.

        Но сквозь ужас и безнадежность («А пространство поваром глядит, / рваное, глухое, равнодушное, / и гудит, настойчиво гудит / револьвером теплым под подушкою») Лаптев пытается прорваться к свету, к смыслу. Если угодно - к Богу. В одном из лучших в книге стихотворений обнаженно сконцентрирована эта тоска, это стремление:

            Сплю - не сплю - как будто точит
            душу мелкая сова,
            словно сгрызть до донца хочет
            воспаленные слова.
            И не знаю я - Великий
            Образ со стены глядит
            или просто плоским ликом
            пустобожие смердит.
            И не спрятаться, не скрыться,
            и везет, везет, везет
            по дорогам Черный рыцарь
            маленький солнцеворот.
            И глядит арап далекий,
            за спиною шляпу сжав,
            на приземистые склоки
            птиц, зверей, людей, держав.
            Ночь. Внимательно и ново
            на Москве после дождя.
            Сплю - не сплю. И стонет слово,
            по извилинам идя.

        При жизни Михаил Лаптев печатался довольно много - и в солидных популярных журналах, и в малотиражных изданиях, но его известность не выходила за пределы небольшого круга друзей и приятелей. Именно усилиями некоторых из них была издана его книга. Хочется верить, что не последняя. Потому что Михаил Лаптев - поэт подлинного дара. Иногда - откровенно эмоциональный, иногда - горько ироничный, но всегда относившийся к слову всерьез.






Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service