Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

к списку персоналий досье напечатать
  следующая публикация  .  Игорь Клех  .  предыдущая публикация  
Тексты, окна, двери
О книге Игоря Клеха «Книга с множеством окон и дверей»

09.02.2008
Досье: Игорь Клех
        Игорь Клех. Книга с множеством окон и дверей. — М.: Аграф, 2002.
        Есть писатели, любое приближение к которым для наших современников опасно, ибо как ни старайся среднестатистический Иванов-Петров-Сидоров-Шлипензон, а нутряные глупость и пошлость вылезут из каждой строчки, из каждого абзаца. В ряду этих писателей на первых местах — Пушкин и Набоков. Книга эссеистики Игоря Клеха открывается текстом о Пушкине. Клех устанавливает точку отсчета — «Письма Пушкина как источник», Пушкин как начало всего, всей русской литературы, русской жизни. И одновременно — удачное, умное, нестыдное эссе о Пушкине как подтверждение писательского уровня, как, если воспользоваться спортивной терминологией, пропуск в высшую лигу. (Набокову Клех также посвятил несколько текстов, но о его отношении к автору «Лолиты» и всех прочих рассказов, романов и стихотворений уместно будет сказать чуть позже.)
        Книга Игоря Клеха состоит из нескольких разделов и четко делится на две части. Часть первая (разделы «О целях», «О книгах», «О видениях») — эссе литературно-философские, часть вторая («О местах», «О блюдах», «Рецепты») — газетные по духу очерки, связанные с географическими перемещениями писателя Клеха и с любовью его к кулинарии. Может быть, именно в кулинарных рецептах Игоря Клеха присутствует чистая литература, чистое искусство слова, не замутненное посторонними амбициями: «На пышущих жаром угольях лежат шпаги с наколотыми алыми сердцами помидоров, с зелеными, насаженными боком, болгарскими перцами и грузными, прогнувшимися в пояснице, с выступившей испариной, атласными туловищами баклажанов» — но, увы, сама тема, при всей ее, казалось бы, общечеловеческой значимости, привлекательна лишь для любителя постоять у плиты, и гораздо интересней читать о книгах или о Галиции, где Клех прожил большую часть своей жизни. Вообще многие его тексты — это тексты южанина, переехавшего на север и вспоминающего с ностальгией о приметах прежней жизни, тексты южанина, дожившего в Москве до того момента, когда у него «перестают зябнуть здесь ноги».
        Впрочем, ностальгия — немного не то слово. Книге свойственны интеллектуальная сухость и жесткость, легкая сухость и некоторая жесткость, время от времени снимаемые точными личностными деталями, вроде уже упомянутых зябнущих ног. Этой интеллектуальной сухости способствуют психоаналитические построения, пронизывающие первую часть книги. Причем психоанализ с одинаковой умелой легкостью используется автором при рассмотрении как литературных текстов, так и конкретных исторических событий. Наверняка в этом есть смысл, но, право слово, от утверждения, что «писатель — это всегда память об утрате, травме и работа с ней», веет нивелирующей тотальностью. Ощущаешь себя узником, спутанным по рукам и ногам, читая, что “человеческий мир в своих определяющих чертах” описывается единым метасюжетом взаимоотношения отцов и сыновей с добавлением фигуры матери. Может, и так, но как-то свободнее дышится на тех страницах, где не появляется Отец и не парит тень Зигмунда Фрейда.
        У сборника Игоря Клеха замечательное название — «Книга с множеством окон и дверей». Надо думать, оно символизирует открытость автора, его стремление к свету и солнцу, но в любом доме самое главное происходит не в центральных залах, вымытых и вычищенных, не в проходных комнатах, где пробегает ветерок сквозняка, а в немного затхлых тупиках, в полутемных кабинетах, заставленных громоздкой мебелью, в дальних чуланах с потайными ходами. Туда, туда хочется заглянуть, и там открывается основополагающее противоречие книги Клеха, по крайней мере первой ее части, где речь идет главным образом о литературе. Сам жанр эссе предполагает формальную отточенность текста, предполагает, что автор, поигрывая интеллектуальными и стилистическими мышцами, демонстрирует свои возможности, подобно спортсмену на помосте, и Игорь Клех в этом негласном чемпионате мира вполне может претендовать на достойное место, но для него писатель не культурист, не штукарь, а повелитель времени. Слово «мастерство» Клех обязательно берет в кавычки и пишет, что «стилист — отчасти обидное определение», и в другом месте формулирует еще жестче: «Это мертвящее представление, что словесное искусство может и должно быть чем-то вроде китайских ажурных костяных шаров, вложенных друг в друга, что оно — вопрос ремесла, искусности и выдумки». Техника — вторична, первичен дух. Отсюда, вероятно, недоверие Игоря Клеха к кинематографу с его «сравнительной бедностью языка зрительных образов», отсюда нелюбовь к декоративно-прикладному искусству — даром что он сам работал художником-витражистом во Львове… И отсюда неоднозначное, как нынче говорят, отношение к В.В.Набокову.
        Набоков, несомненно, писатель для Клеха важный, очевидно его влияние на Клеха, что следует хотя бы из того, с каким пристрастием написано эссе «Убийство в Фиальте». Это эссе — развернутое и аргументированное обвинительное заключение: «гениально одаренный» Набоков—Сирин признается виновным в том, что отказался в творчестве от всего живого, трепещущего, рискованного и опасного (для себя опасного), отказался от катарсиса, предпочтя холодную мастеровитость создателя туманных разноцветных картинок. По мнению Клеха, «неудержимо стал развиваться в его художественной системе перекос в сторону всего второстепенного, малотемпературного, факультативного, наконец, лишнего». Набоков, переехав в Америку, стал литературным витражистом, а Клех, перебравшись из Львова в Москву, расстался с искусством стекла. Таковы полюса, между которыми возникает в книге напряжение: стремление к мастерству и отрицание самодостаточного «мастерства», восхищение Набоковым и отталкивание от Набокова. Но в принципе вопрос остается открытым, что правильнее: рисовать радующие ум и глаз узоры или испытывать на разрыв литературу и самую жизнь.
        Другое противоречие лежит не внутри текстов, а вне их. Дело в том, что «Книга с множеством окон и дверей» составлена из ранее печатавшихся разнородных сочинений, это типичная «пестрая смесь», и она могла бы стать последним томом в собрании сочинений знаменитого и популярного писателя, но Клех не знаменит, более того, его известность, несмотря на присуждение в прошлом году премии за лучший рассказ, не выходит за пределы литературного круга. Постороннему читателю, в общем-то, безразличны мнения литератора Игоря Клеха, он не станет тратить время и деньги, дабы узнать их. Книга — хорошая книга — рискует остаться не прочитанной.
        Рецензию не стоит заканчивать на минорной ноте. Книга Клеха не только хороша, в ней есть нечто большее — в некоторых текстах автор вдруг как будто проговаривается, заговаривается. Прерывается плавное течение мысли, возникает прорыв, смысловая лакуна, еще одно окно, или, если использовать мелодраматическую метафору, сквозная рана. Так, например, в эссе о кино врывается возглас: «Откуда столько смертной тоски, столько каторжной рутины в этом сотворенном Тобой непрестанном чуде, разматывающемся, будто фильма из коробки?» А в кулинарном рецепте невесть откуда возникают «небогатые немецкие покойники», совершенно не желающие разлагаться… И, чтобы уйти от открывшегося в одном из окон запредельного зрелища, процитируем финал эссе «Письма Пушкина как источник», о котором говорилось в начале рецензии. Эти несколько фраз — тоже окно: «Странно жить в той же почти стране, где жил Пушкин, разговаривать на том же (почти) языке, на котором разговаривал и писал он, и каждый вечер откуда-то абсолютно точно знать, — и даже быть уверенным, — что завтра утром взойдет солнце».


  следующая публикация  .  Игорь Клех  .  предыдущая публикация  

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service