ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ
Зимой 1982 года молодой поэтессе, а в миру — лаборанту московского Института эволюционной морфологии и экологии животных РАН (ныне Институт проблем экологии и эволюции), Марии Галиной предоставилось почетное, но несколько неприятное жизненное испытание. Найденный в Заполярье несколькими годами ранее замерзший детеныш мамонта, получивший в прессе домашнее имя «Дима» и ставший даже героем поэмы А.Вознесенского «Вечное мясо», воспринимался учеными как невероятная ценность, источник потенциально огромных новых знаний о предельных свойствах живой природы и ее фундаментальных законах. Несчастный трупик был надсечен в разных местах, и «расчлененка» в специальных морозильных контейнерах разлетелась по множеству НИИ, вплоть, возможно, до «почтовых ящиков». Основная, слегка засекреченная часть все же оставалась, как поговаривали, якобы в бункере под Институтом зоологии (ЗИН) в Ленинграде. Лаборатория гематологии, в которой подвизалась Маша, получила задание исследовать состав Диминой крови. То есть наблюсти, изучить и подсчитать в темной жидкости, загустевшей в сосудах мамонтенка, кровяные тельца — эритроциты, лейкоциты, тромбоциты. Из фрагментика ноги мамонта в морозильной камере брались пробы, подвергались микроскопии и химическому тестированию. Загадка века какой-то малой своей частицей занимала свое, точнее чужое, неуютное пространство в нескольких метрах от Машиного рабочего стола. И вот поэт, а уже затем лаборант, Мария Галина оказалась в положении тех слепых в старинной притче (известной у нас в пересказе Л.Толстого), что заспорили, как выглядит слон. Один слепой пощупал у слона хобот и сказал, что слон похож на змею. Другой потрогал бивень и сказал, что слон скорее похож на копье. Третий взялся за ухо слона и сказал, что тот похож на платок. Четвертый уткнулся в ногу и сказал, что слон похож на дерево или столб. Пятый схватился за хвост и сказал, что слон — это что-то вроде веника. Шестой потрогал бок слона и сказал, что слон похож на скалу. И так далее, — слон оказался неисчерпаем в своих свойствах, как электрон. Что могла сказать Мария о том, какой он, ее маленький, двухцентнерный, волосатый слон? Что он бесформенный, вонючий и противный? Проблема была, конечно, не в геометрической форме: фотопортреты мертвого мамонтового ребенка были всемирно известны и висели даже здесь в лаборатории. Поэту Марии Галиной втемяшилась идея увидеть своего мамонта целиком. Но и научная задача, поставленная перед лабораторией, оказалась невыполнимой. Тысячелетия глубокой заморозки необратимо исказили тонкую структуру мамонтовых тканей, ключая кровяную и даже костную. Каждая клеточка стала похожа на факира, проткнутого тысячей шпаг — микрокристаллами льда. От внутренностей факира не осталось и следа. Перед исследователями протянулись артерии, вены и капилляры, забитые гомогенной бурой грязью. Некогда живое, испытывавшее чувства и бегавшее, трубя, по тундре существо было заброшено в первобытный, доклеточный хаос, на милиарды лет эволюции назад. Сотрудники подавленно писали негативный отчет. Никто друг с другом не разговаривал. В какую-то черную пятницу Маша с особой ясностью поняла, что состояние, в котором находится ее подопечный — хуже и страшнее, чем смерть. Если дважды уничтоженный звереныш продолжает сохранять внешнюю схожесть с прижизненным обликом, значит, есть сила, не просто разводящая жизнь со смертью, но загоняющая последнюю в два раза дальше в область непостижимого и неразрешенного. Дьявол существует в объективной данности и играет в научные игры. Маша впервые испытала отвращение к исследовательской деятельности. Однако, хрупкая девушка внешне и трепетный поэт изнутри, Маша была по происхождению неунывающей одесситкой, и к тому же имела опыт, несмотря на юный возраст, пары трудных морских экспедиций. Вооружившись юмором и долей цинизма, она смогла пережить уикенд почти без ночных кошмаров. А воскресным вечером обнаружила себя на перроне Ленинградского вокзала. «Красная стрела» приходит в Питер очень рано. Побродив по набережным (напомним, что ни ночные, ни тем более ранние утренние кафе в те времена еще не были изобретены), Маша сама собой очутилась перед зданием Института зоологии. Директором ЗИНа был тогда замечательный ученый и человек Орест Александрович Скарлатто, ныне покойный. С ним и столкнулась случайно М.Галина на пороге института задолго до начала рабочего дня. А поскольку вошли они вместе, вахтерша (о, Провидение!) окликнула ее, не она ли должна сегодня «сидеть с Димой». «Да, я», — удивленно сказала наша героиня и получила связку ключей.
УШАСТОЕ ДЕЖАВЮ
Сделаем небольшое отступление и попробуем разобраться с символическими смыслами происходящего. Юное человеческое существо женского пола с обостренным, свойственным художественным натурам, восприятием, носитель русской культуры и сочинитель уже неплохих, между прочим, стихов в классицистском стиле, движется на рандеву с очень-очень давно мертвым, но с недавних пор знаменитым юным мамонтовым существом мужского (но это неважно) пола; движется с непонятными, вероятно, даже ей самой целями. Происходи это в какой-нибудь другой стране, ситуация означала бы нечто совсем, абсолютно другое. Потому что (выскажем ненаучное предположение) только в нашей стране человеку принципиально есть дело до совершенно чужих и чуждых ему, на первый взгляд, других существ. Хорошо это или плохо, но вряд ли мы так уж далеки от истины. Не то чтобы мамонты ужасно важны для нас в сегодняшней жизни. Просто повсеместный и, как представляется, постепенно растущий интерес к слонам, не объяснимый рационально, напоминает какую-то невнятную актуализацию нашей доисторической памяти. Мамонты ведь обитали на большей части территории России. На острове Врангеля, по словам известного палеонтолога А.В.Шера, они вымерли всего 3700 лет назад — во времена возведения Стоунхенджа в Британии и Пазырыкских курганов у нас на Алтае. Что это означает? Вне зависимости от того, охотились наши далекие предки на мамонтов или с ними сотрудничали (кто не читал в детстве книжку Ж.Рони-старшего про Нао, супергероя Каменного века?..), за сотни поколений ошеломляющий образ большого, волосатого, ушастого, клыкастого, с хоботом — должен был осесть в генетической памяти. Свидание с мамонтом, со слоном ли — неизъяснимый шок, настолько эти существа отличны от людей. И настолько витальны, переполнены жизненной силой, что забыть их невозможно. Автор данных строк полагает, что именно неизжитая, не вытесненная до конца технократическим веком подсознательная память о мамонтах (такое головокружительное «дежавю») преобразуется у нас в болезненный интерес или даже симпатию к безволосым, и потому более понятным для нас, родичам мамонтов — слонам. Междисциплинарный круглый стол Крымского геопоэтического клуба, посвященный осмыслению образа слонов, мамонтов и других хоботных в русской и мировой литературе (прошедший недавно в уже знакомом читателю Институте проблем экологии и эволюции им. Северцева) убедительно продемонстрировал поразительный интерес к слонам у русских писателей двух последних столетий. От Крылова и Толстого до Хармса и Пригова (список читатель легко продолжит сам) — все или почти все наши классики посчитали своим долгом что-то написать о слонах или хотя бы упомянуть их в своих произведениях.
ЗА СТЕКЛОМ
Итак, поэт-гематолог Мария Галина стоит перед дверью к заветному саркофагу. Баснословное совпадение заключалось в том, что именно по окончанию предыдущей рабочей недели в институте, в результате перебоя напряжения, выбило электрические пробки. Не будем нагнетать атмосферу и придавать инциденту мистический оттенок. Ответственный технический работник по явно сомнительной, но сегодня уже, вероятно, невыяснимой причине предохранители не заменил и ушел домой, рассчитывая сделать это в понедельник перед работой. Маша Галина проникла в институт раньше электрика. Он считал, что не важно, когда именно он снова врубит в институте ток. Но он ошибался. Саркофаг начал размораживаться. Нет, вы не дождетесь от нас триллера с ожившим монстром, гоняющимся по предрассветному научному зданию, среди колб и чучел, за поэтом и вахтершей. Воскресать было некому: в саркофаге лежал даже не мертвец, а его раздробленная холодом до молекулярного уровня голограмма, реминисценция, пустая оболочка. Что увидела юная Маша Галина в саркофаге под бронированным стеклом? Массивная гробница прогревалась очень медленно, и тысячелетний иней практически нигде, кроме одного участочка, не успел растаять. Где же был этот самый теплый дюйм?.. Единственная, но уже трехмерная капелька воды собралась в складке полуприкрытых, увенчанных длинными рыжими ресницами, век. Если в наше время мало кто сходу вспомнит цитату из Достоевского про великую цену единственной слезы ребенка, то в 1982 году это было первое, что могло прийти в голову молодому поэту. Маша неистово разрыдалась и опустилась без сил у подножия саркофага, прислонившись к стеклу мокрой щекой. Что было дальше? Мария сумела совладать с собой, сумела самостоятельно врубить в институте электричество, убедилась в нормальной работе морозилки (в итоге о ЧП с пробками так никто и не узнал) и покинула здание, сдав ключи на вахту. Вскоре она оставила научную карьеру. Сегодня она работает обозревателем «Литературной газеты» и вполне довольна жизнью. Но главное, что с той поры М.Галина стала писать, помимо стихов, философскую и фантастическую прозу. В 2002 году в Москве вышла книга ее философских, но при этом очень одесских рассказов — то есть, веселых несмотря ни на что. За пропущенный рабочий день в своем институте она получила порицание и хранит памятную бумагу дома в письменном столе.
|