Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

напечатать
  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  
Игорь Шайтанов: «Я не люблю радикализма»
Интервью с Игорем Шайтановым

28.05.2009
Интервью:
Алиса Ганиева
НГ Ex Libris, 28.05.2009
        — Игорь Олегович, как на журнале «Вопросы литературы» сказывается кризис и сказывается ли вообще? Какие планы у журнала?
        — Справедливо говорят, что кризис коснется обеспеченных людей. Поэтому журнала «Вопросы литературы» он коснуться не может, у нас нечего отнять, кроме нашего помещения, а оно пока с нами. Я очень благодарен министерствам печати и культуры, которые нам помогают выживать. А планы — большие. Я бы не занимался журналом «Вопросы литературы», если бы не ощущал, что у него есть свое место, необходимое в современной литературе. Может быть, потому, что это журнал критики, за которой стоит филологическая традиция, и одновременно журнал писательский. Его ведь первоначально создавали и крупное издательство, и Союз писателей. Свобода говорения, свобода стиля в разговоре о литературе, в том числе современной, мне кажется, очень важна для журнала. Мы всегда говорим тем, кто хотел бы напечататься, особенно впервые, что журнал «Вопросы литературы» в каком-то роде абсолютно уникален не только для российской культуры, но и для мировой, потому что это журнал такого высказывания о литературе, которое хотелось бы прочитать. Мы рассчитываем на читателя. И это «Вопросам литературы» удавалось в течение многих десятилетий, когда тираж (я не говорю о пиковом периоде, когда у всех были заоблачные тиражи) в десять тысяч экземпляров был нормальным для журнала. Таких тиражей у филологических журналов в мире не бывает. Если толстые журналы постепенно сползают к нашему теперешнему тиражу в 2,5 тысячи экземпляров и испытывают чувство печальной тревоги, то для нас это тираж все равно очень хороший.
        — У вас есть любимые старейшие авторы, которые печатаются на протяжении не одного десятилетия?
        — Просто откройте журнал на первой странице, вы увидите список нашей редколлегии, и большинство из них — это как раз и есть авторы. К примеру, Сергей Георгиевич Бочаров, чье 80-летие мы на днях отметим, он начал печататься со второго номера, в 57-м году. Это хороший стаж, да? Я думаю, что у Юрия Владимировича Манна немногим меньше, у нашего главного редактора Лазаря Ильича Лазарева тоже огромный стаж. Конечно, менялся состав авторов. Что было очень важно в советские годы, о чем теперь вспоминают и помнят все? Кто печатался? Бахтин, Лихачев, Аверинцев, знаменитый историк философии Пиама Гайденко и другие. Это был журнал высказываний о литературе людей очень образованных, очень одаренных, талантливых. Если хотите, журнал «Вопросы литературы» можно было бы назвать журналом истории идей.
        — Это как раз название вашей новой рубрики.
        — Да, вы правы. Это одна из важных для нас рубрик, отражающая наше направление в целом.
        — А как старейшие члены редколлегии относятся к молодым авторам? Не видят ли они в этом снижение академической планки?
        — Когда встречаются люди разных вкусов, даже не разных возрастов… Внутри самой редколлегии идет полемика по поводу того, что появляется в журнале. Это естественно. В каждом журнале такое бывает. Один член редколлегии говорит: «мало публикаций», другой говорит: «ну что ж мы начинаем писать критику, а где же настоящая фундаментальная филология?», третий говорит: «зачем нам фундаментальная филология, пусть ее печатают более узконаучные сборники». Но в широте пространства, которое застолблено этими сомнениями, и есть лицо «Вопросов литературы». Для меня очень важно, что мы присутствуем в современном литературном процессе и привносим, как я надеюсь, в этот литературный процесс и филологическую образованность, и понимание культурного контекста с перспективой и глубиной развития идей. Мне кажется, что тенденция все более остро говорить о современной литературе и даже расширять пространство этого разговора в журнале, как это происходит сейчас с нашей новой рубрикой эссе «Лица современной литературы», — это наша особая функция и наше дело.
        — А кого из коллег по цеху вы особенно выделяете?
        — В чем одна из больших сложностей существования нашего журнала? Я хочу, чтобы у нас появлялись профессиональные обзоры состояния науки о литературе, критики в той или иной области. Скажем, я обращаюсь к человеку, занимающемуся древнерусской литературой, и спрашиваю его: «Каковы сегодняшние проблемы, уровень разговора, что вы думаете о последних книгах?» Знаете, что мне отвечают? «Вы меня хотите поссорить с коллегами». То есть отвечать на эти вопросы всего сложнее. Это не уход от ответа на ваш вопрос, но преамбула к нему. Кого я вижу из современных критиков и по поводу кого я сожалею, что, может быть, мало печатаются в нашем журнале… Я очень рад, что у нас появилось за последние три-четыре года много критиков молодого поколения. Честно говоря, многие из них мне кажутся более согласующимися с линией журнала, о которой я рассказывал, чем коллеги моего возраста, чуть младше, чуть старше. Потому что филологически глубокой, но живой критики было не так уж много. Сейчас, как мне кажется, ее становится больше. Поэтому Евгений Абдуллаев, или Артем Скворцов, или Володя Козлов, или сотрудники редакции Елена Луценко, Елена Погорелая… — это как раз те персонажи, те реальные лица современной критики, которых я хотел бы видеть. Вот я очень надеюсь, что ушедший в писание прозы Владимир Новиков еще поработает для нашего журнала. Я понимаю, как трудно заполучить для разговора о современной литературе Андрея Немзера, но это тоже было бы интересно. Меня интересуют в качестве критиков или людей, говорящих о литературе, сами писатели, и поэтому вот только что появилось интервью Нины Михайловны Демуровой или Соломона Константиновича Апта, выдающихся переводчиков. В ближайшем номере будет интервью Андрея Дмитриева, одного из самых остромыслящих, очень филологичных современных прозаиков.
        — Вы к тому же и многолетний секретарь Букеровской премии. Были такие случаи, когда вы считали выбор жюри абсолютно ошибочным?
        — Практически всегда мой выбор в той или иной мере расходится с выбором жюри, и это естественно. Дело выбора финалиста, лауреата любой премии — это консенсус, это компромисс, и, как вы, вероятно, знаете, бывали случаи, когда какой-то из членов жюри объявлял, что у него особое мнение, что он не голосовал за этого лауреата и вообще не допустил бы его в шорт-лист. Я помню, у нас был случай, когда член жюри обещал своему духовнику или епископу, что он не допустит Сорокина в шорт-лист, но Сорокин прошел, и он должен был заявить несогласие. Так что несогласие — это нормально. Но таких решений, которые бы вызвали у меня резкий протест за годы моего пребывания премии, — не было. Это ведь очень сложный рассказ о том, как достигается решение, и, пожалуй, неудачи постигают жюри лишь в том случае, когда они начинают слишком рано формировать свой шорт-лист под какого-нибудь одного победителя. Кто-то настаивает, что именно этот писатель должен победить, и на раннем этапе начинает отсекать конкурентов. А потом тот, кого они видели в качестве лауреата, почему-то не проходит или перестает их удовлетворять, и они говорят: «ах, а вот этот уже за пределами шорт-листа, тот — за пределами, а из кого же выбирать». Сейчас стало снова легче, хотя часто звучит недовольство премией, потому что все же наступает настоящий некалендарный ХХI век, и в литературе тоже. Для меня он очевиднее в прозе и в критике, чем в поэзии. Хотя чаще бывает, что взрыв, первое бурление происходит именно в поэзии. Я вполне доволен и выбором прошлого года, который так многих возбудил. Когда Андрей Немзер написал, что я сиял и делал хорошее лицо при плохой игре, потому что мне надо было отстаивать достоинство премии, он не вполне справедлив. Ну, может быть, я бы проголосовал за другого из этой шестерки, если бы я был членом жюри. Но выбор романа Михаила Елизарова «Библиотекарь», какая-то новая нота, освоенные и замеченные премией новые пространства, меня удовлетворили.
        — Сейчас появилось огромное количество негосударственных премий, самый свежий пример — премия «НОС», учрежденная Фондом Прохорова. Главная ее цель, по словам Ирины Прохоровой, — создать дискуссию о критериях современной литературы. Чтобы, цитирую, «обществу объяснили, почему одно произведение следует считать провокативным и новаторским, а другое ксенофобским и мракобесным». Как вы думаете, такие критерии существуют или согласно вашей нашумевшей книге все — дело вкуса?
        — В значительной степени — дело вкуса, хотя у каждого могут быть названы свои как будто бы объективные критерии. Скажем, если вы спросите меня о пристрастиях, то, отвечая на премию «НОС», скажу, что я не люблю радикализма, я не люблю ничего радикального, потому что оно может рушить стену, ломать тенденцию, но оно несозидательно. Поэтому то, что на протяжении 15 лет казалось Ирине Прохоровой созидательной деятельностью, мне таковой не кажется. Если говорить о критериях, то они вырабатываются в споре, в диалоге. «Вопросы литературы» пытались спорить о критериях с «Новым литературным обозрением» и, кроме брани, ничего в ответ не услышали.
        — А может, эта самая брань с представителями «НЛО» — и есть литературная полемика, которой очень не хватает современности?
        — Наверное. Как умеем, так полемизируем. Я считаю, что язык полемики должен быть острым и открытым, но журнал «НЛО», который так гордится своей несоветскостью, этот новый журнал с «незапятнанным прошлым», вдруг бросается идеологическими обвинениями. Вот это и не нравится. Мы же пытались, пусть и в острой форме, говорить по сути вещей. Они не сумели ответить.
        — Вы очень талантливо спародировали «вавилонскую» поэзию, записав собственную рецензию в строчку, а не хотелось ли вам всерьез заняться поэзией в качестве автора?
        — Наверное, такое желание должно возникнуть раньше, чем сейчас, хотя есть примеры: известный английский романист Томас Гарди. Когда ему надоело бороться с цензурой, отстаивая свои романы, он вдруг превратился — окончательно и полностью — в поэта. А я то ли не рожден поэтом, то ли так вышло по обстоятельствам жизни и литературы, что я не стал им. Вы знаете, меня всегда интересовало попробовать форму, попробовать, смогу ли я это сделать, поэтому я что-то переводил, что-то мог написать в таком жанре и по такому случаю, о котором вы упомянули. Но сделать поэзию своим делом — такого внутреннего побуждения не было. К тому же я очень боюсь избыточных слов, тем более в поэзии, а одна из бед современной поэзии — это многописание, многопечатание. Современные поэты, которые придут сейчас, должны присмотреться к таким образцам, как Федор Тютчев и Олег Чухонцев. Писать с осторожностью, не торопиться печататься. А то поток поэтических слов, слов в рифму или без рифмы, легко сносит… Может быть, это меня в свое время и отвратило: легкость писания и недостаточная мотивировка, чтобы это сделать делом своей жизни.
        — А как вы относитесь к центральным газетам литературного профиля? Их, в общем-то, всего четыре. Чего им, на ваш взгляд, не хватает?
        — Я нерегулярно их вижу, читаю их в основном в интернете и не буду говорить персонально об изданиях. Если я сказал, что толстый журнал держится прозой, то литературная газета должна держаться прежде всего критикой, обзором. Та функция литературной критики, которую можно назвать аналитической информацией, диагнозом современного литературного состояния. Когда речь заходит о газетной критике, прежде всего приходится слышать о том, что это критика, которая пишется без прочтения книг. Я не знаю, читают ли своих авторов все газетные критики и в какой мере, но вот хотелось бы умения на уровне лучших западных газет, как в The Times Literary Supplement, например, когда вы читаете критику и видите книги. Конечно, они должны быть увидены в соотношении, простая объективка — это аннотация. Кстати говоря, в рецензиях в «Вопросах литературы», рубрика «Книжный разворот», которые немногим длиннее, чем газетные, мы пытаемся добиваться того же. Информация плюс анализ. Газетная критика должна быть со своим лицом, но без перехода на личности, без выхода за пределы некоторого этикета.


  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service