Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

напечатать
  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  
Самарский верлибр на фоне российской поэзии

18.09.2008
        В советские времена верлибр, или свободный стих, был для поэта в большой мере своеобразной формой протеста. Само название «свободный стих» предполагало своеобразную форму бунтарства или тихого неповиновения – хотелось хотя бы в стихах быть свободным. Для зарубежных авторов верлибр был всего лишь одной из форм выражения мыслей, чувств, эмоций автора, он никогда не рассматривался как особая форма поэтической речи и тем более не противопоставлялся другим стихотворным жанрам. Другое дело, что на Западе и в Америке рифма и регулярный размер давно остались в прошлом, и верлибр постепенно стал доминирующим в поэзии. Возможно, и поэтому тоже «заграничный» поэтический метод рассматривался генералами от литературы как чуждый советскому сознанию, расценивался как буржуазный, и приравнивался чуть ли не к диссидентству. В поэтической среде советского периода именно верлибру суждено было стать знаковой стихотворной формой и определять не столько способ выражения поэтической речи, сколько ее содержание. Верлибром, по определению, просто невозможно было писать стихи, которые одобряла существующая власть. Так стихотворная форма становилась превалирующей в поэтическом сознании. Хотя в Советском Союзе свободный стих никем официально не запрещался, все же писать верлибром значило попасть в обойму почти прокаженных вольнодумцев.
        Ситуация начала меняться только в конце восьмидесятых годов. В 1989 году состоялся I Московский фестиваль верлибра, на котором выступили поэты разных школ, направлений и поколений. Сам факт проведения такого фестиваля тоже был знаком определенной свободы. Среди классиков современного верлибра на этом поэтическом фестивале впервые выступили и авторы из Самары. Тогда на московских фестивалях свободного стиха, проводимых ежегодно в музее Вадима Сидура профессором Юрием Орлицким, самарская делегация была едва ли не самой многочисленной и разнообразной. Александр Уланов, Светлана Деньгина, Виталий Владимиров, представители группы скотофутуристов Георгий Квантришвили, Василий и Алексей Степановы, тольяттинец Айвенго. Некоторые московские критики даже стали говорить о «самарской школе верлибра».
        Само собой разумеется, что никакой «самарской школы верлибра» не было, да и быть не могло. Все эти авторы были абсолютно разными по своей творческой манере, и связывала их только Самара как место проживания. Каждый из них развивался совершенно самостоятельно.
        Сейчас фестивали верлибра – не только и не столько демонстрация права автора на свободу самовыражения, сколько встреча единомышленников, рассматривающих верлибр как способ взгляда на окружающий мир. В поэзию пришли молодые авторы, которые и думают, и пишут не так, как поэты конца 80-х. В Самаре эта неформально мыслящая молодежь – участники творческой лаборатории «Орфей», работающей на базе Самарской областной юношеской библиотеки. «Орфей» работает в рамках программы поддержки творческой молодежи «Зеленый листок», которая продолжает и развивает традиции, заложенные поэтами более старшего поколения. Молодых самарских поэтов, «орфеевцев», как они себя называют, – Семена Безгинова, Юлию Плахотя, Алексея Тилли, Александра Воронкова, Светлану Гребенникову, Кирилла Миронова – уже хорошо знает читающая и любящая поэзию молодежь города. Именно поэтому четверо молодых самарских поэтов, участников творческой лаборатории «Орфей», получили приглашение принять участие в 13 Московском фестивале свободного стиха в мае 2006 года. В связи с этим в Самарской областной юношеской библиотеке был разработан молодежный поэтический проект «Самарский верлибр на фоне российской поэзии», который органично вошел в состав «Самарской ассамблеи–2006».
        Проект создавался и реализовывался с целью раскрытия истории и современного состояния свободного стиха в России; презентации творчества самарских поэтов; обозначения места самарского верлибра во всероссийском поэтическом пространстве. В программу проекта вошли Круглый стол «Самарский верлибр на фоне российской поэзии», поэтические чтения и мастер-класс для начинающих поэтов.
        Круглый стол «Самарский верлибр на фоне российской поэзии» провел Орлицкий Юрий Борисович, доктор филологических наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета (г.Москва). В дискуссии приняли участие ведущие преподаватели, аспиранты и студенты самарских гуманитарных вузов, самарские и тольяттинские поэты, участники творческой лаборатории «Орфей». Среди них: Татьяна Казарина, Михаил Перепёлкин, Ирина Коган, Галина Заломкина, Виталий Лехциер, Александр Уланов, Сергей Лейбград, Константин Зацепин, Георгий Квантришвили, Айвенго. Почетным гостем Круглого стола стал известный московский писатель Евгений Анатольевич Попов.
        Хотя главным действующим лицом в проекте и был заявлен самарский верлибр, разговор конечно же пошел не только и не столько о верлибре, сколько о поэзии вообще и самарских авторах в частности. И если говорить об авторах среднего поколения, то в их текстах соотношение свободного и конвенционального стиха можно примерно обозначить как один к четырем. Пожалуй, можно сказать, что для Сергея Лейбграда, Виталия Лехциера и Александра Уланова вопрос о форме стихотворения практически не стоит.
        Верлибры Сергея Лейбграда во многом – голоса или отголоски прямой речи. И если поэт – это магнитофон, пронесенный сквозь толпу, то Лейбград – это постоянно включенный диктофон. В который проговаривается слово за словом до тех пор, пока слова не становятся стихами. В текстах Лейбграда нет отдельных слов, есть цепочки, нить, пластика языка, которая поддерживает речевой поток в постоянном напряжении. Потому что тексты Лейбграда – это ускользающие смыслы невнятного бормотания, «кипяток сознания», в который невозможно погрузиться, не обжегшись, и который невозможно остудить. Приходится ловить на лету, вслушиваясь и расшифровывая поэтическую речь в своем сознании.

                        Что в лоб – что по лбу.
                        Не щадя живота своего.
                        Не за страх, а за совесть.
                        Не в бровь, а в глаз.
                        Кто старое помянет – тому глаз долой.
                        Пришел, увидел, замочил.
                        Свобода или смерть.
                        Жизнь или кошелек.
                        Быть или не быть.
                        Татьяна или Онегин.
                        Голосуй или проиграешь.
                        Голосуй или не уедешь.
                        Голосуй или голосуй.
                        Или или.
                        Баден-Баден.
                        Буль-буль, буль-буль.
                        Офелия, дочь Полония –
                        буль-буль, буль-буль.
                        Бедная Лиза,
                        Катерина Кабанова –
                        буль-буль, буль-буль.
                        Галина Бланка –
                        буль-буль, буль-буль.

        Кипяток сознания. Страна беременна. Кесарю – кесарево сечение...

        Языковое пространство текстов Виталия Лехциера можно попытаться определить как разговор с собой. Возможно, сказывается и то, что поэт по образованию философ. Во всяком случае, собеседником автора должен быть равный ему по восприятию.

                        рано или поздно

                        что не встреча, то развязка

                        простоты счастливый дар
                        требует времени

                        все обещает только тяжелеть

                        и если чувство не таково
                        что непреклонно сводит вместе

                        знаешь ли ты третий путь?

        И в то же время, поэзия Виталия Лехциера – это большой черновик, в котором имеет право быть все – зачеркивания и помарки, интонационные сбои и логические несоответствия. Потому что стихи, как и жизнь, не пишутся сразу и набело. Поэтому и спрятаться за слова тоже невозможно.
        Пожалуй, из всех авторов, выступавших на Круглом столе, только Георгий Квантришвили радикально поменял свое поэтическое мировоззрение. По сравнению с 90-ми годами поэт-скотофутурист стал проще относиться практически ко всему. Если раньше на первом месте у поэта были оригинальность выражения мысли и метафорическое разнообразие, то сейчас это

                        всё что попадется на глаза
                        всё что окажется рядом
                        всё что будет в пределах видимости
                        невдалеке

                        что именно
                        это не имеет никакого значения

                        тогда
                        можно будет почувствовать
                        то
                        что нельзя почувствовать

                        ни в каких других ситуациях

                        даже как будто немного схожих

        Эстетика повседневности такова, что все расползается под руками, распадаясь на события. Мозаика не складывается в витражи, Квантришвили не признает и не создает гармоничного мира. Он намеренно демонтирует его, показывая внутренности любого события. Метафоричность уступает место описанию и комментированию.
        Наверное, именно сама форма верлибра провоцирует использовать речь, близкую к повседневной, сниженную лексику. Автор в ряде случаев воспринимается чем-то вроде медиума, транслирующего чужую речь. Кажется, что достаточно точно описать увиденную ситуацию, передать услышанный разговор или собственные мысли, и это сразу превратится в стихи. На эту кажущуюся легкость порой так легко пойматься.
        И всё же свободный стих в современном литературном пространстве России, пожалуй, занимает всё более доминирующую роль. Особенно это видно, если говорить о совсем молодых авторах поколения двадцатилетних. Среди молодых самарских поэтов есть такие, для кого верлибр стал основным способом стихосложения, в котором они предпочитают работать. Возможно, это происходит из-за более явной ориентации молодежи на западноевропейскую поэзию, которая сейчас более доступна для чтения. Кирилл Миронов, опираясь на повседневность, создает в своих текстах аккуратную разомкнутость пружины. Напряжение в его стихах достигается подчеркнуто-спокойной интонацией. Причем авторское чтение только усиливает ощущение готовой сорваться пружины.

                        старательно негаснущая сигарета
                        как горячее тело
                        под холодным душем
                        коммунистического общежития
                        намокает под гнусью
                        жутко огромных капель
                        очеловеченного землей неба
                        незаметно отлеживаясь
                        в асфальтовой ямке от каблучка
                        отпечатавшего
                        в грудине твоего сердца
                        разум
                        мыслящий чувствами
                        обо всём этом прекрасном безобразии –
                        мокрая
                        тухнет
                        лежит
                        в ожидании рентгеновски жаркого солнца
                        чтобы вновь ярко вспыхнув
                        пустить сизый дым
                        превратившись в бычок

        Вообще же в верлибрах многих молодых авторов повседневные и бытовые реалии даже не вплетаются в ткань стиха, а заменяют ее собой. Событием становится само событие, а не рефлексия по его поводу. И тем не менее в стихах Кирилла Миронова присутствует некая отстраненность от происходящего, что позволяет автору в какой-то момент оказаться в положении читателя, воспринимая собственный текст как чужой. Возможно, Кириллу Миронову удалось, при максимальной нагруженности текста бытовыми реалиями из жизни вполне конкретного человека, добиться того, чтобы читающий не отождествлял автора и персонажа.
        Стихи Алексея Тилли вроде бы растут из той же самой среды, что и тексты Кирилла Миронова. Но здесь повседневный опыт рассматривается сквозь призму определенного культурного налета. Зеркало Алексея Тилли отражает не столько видимое пространство, сколько описание этого пространства в соответствии с так называемыми заданными культурными реалиями. Когда культурное пространство не возникает, как говорил Иван Жданов, из косвенного зрения («если предмет неясен, гляди чуть в сторону, вскользь, и ты его увидишь полнее»), а создается напрямую с помощью называния, перечисления того, что сам автор считает культурными реалиями.

                        Слово которым я выражу прощание
                        Три отметины на лопатке
                        И тихие слова о белой ночи
                        И полярных сияниях
                        Всегда представляемых
                        Как выглядят они в других
                        Вселенных
                        Мужчина в вельветовом пиджаке
                        Похожий на Бегбедера
                        В очках с безумно
                        Взъерошенной головой
                        Подражает плеску волн
                        Он копирует чаек
                        Вот только пахнет он не тиной
                        А новым hugo
                        Сейчас он похож на бледного
                        Призрака
                        Он воет и ходит сквозь стены
                        У него некрасивый лоб и прелестные
                        Маленькие ладони
                        При росте метр восемьдесят
                        Вчера я хотел хоть чуточку ветхозаветности
                        Изучать снежинки
                        И снимать на пленку сердцетомление
                        Но сегодня уже не хочу
                        Хочу рисовать картину
                        Название уже есть клубника и немножко неба
                        Мужчина снял очки и заслоняет ладонями глаза
                        Кого изображает он сейчас не знаю
                        Он разрастается под ветром
                        Наверное мне не стоило говорить ему прости

        Стиль Алексея Тилли – это имитация гламурности. Разноцветные витражи слов, иногда не соотносящиеся с контекстом стихотворения, иногда слишком напоминающие Северянина или поэтов «Ордена куртуазных маньеристов». В целом текстам Алексея Тилли не хватает завершенности действия или события, которое, впрочем, почти всегда является сюжетом. Это еще не взгляд, это только его попытка.
        Юлию Плахотя более интересует способ выражения того, о чем она говорит. Для автора уже имеет второстепенное значение – ЧТО происходит, более важно – КАК об этом сказать. Она не пытается создать мир из себя, он уже есть, и важно просто увидеть его. Пространство ее текстов – это воссоздание состояния, причем расстояние между названным и подразумеваемым постоянно стремится к увеличению. Она пытается не называть, а осторожно очерчивать контуры. Ее верлибры – это уже попытка прохождения пути вместе с читающим.

                        Их фасеточные глаза
                        Бриллианты
                        Их можно культивировать
                        Утилизировать
                        Складировать
                        Не опасаясь дантистов
                        Которые верят что это
                        Зубные камни
                        Их щекотливые но жесткие
                        Конечности
                        До бесконечности
                        Будут слегка
                        Царапать
                        Навевая кошмары
                        Их плоские личики
                        Такие гладкие
                        Что злые-злые
                        Между воздухом и эфиром
                        Они живут
                        В живых горящих водах
                        Я думаю о них
                        Перед сном
                        Я видела их
                        Они никогда не опаздывают
                        К началу веселья

        Конечно, попытки разделить поэзию, в данном случае, на свободный и конвенциональный стих в современных условиях не слишком плодотворны. Не один раз участники дискуссии вспоминали слова Нины Искренко о том, почему бы не проводить фестивали пятистопного ямба с цезурой после второй стопы? И дело не в том, что проблема содержания зачастую подменяется проблемой формы, а в том, что свободный стих становится таким же полноправным участником литературного процесса, как и любые другие формы поэтической речи. Верлибр перестал быть знаком и остался только средством, не хуже и не лучше любого другого.


  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  

Герои публикации:

Регионы:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service