| Анна Батурина |
|
Анна Батурина: «Сама я баба ничего, и характер сносный»
Интервью
|
Не так давно стало известно, что победителем независимой литературной премии «Дебют» стала еще одна ученица уральского драматурга и режиссера Николая Коляды. А этим летом с пьесой, которая принесла ей статуэтку птицы, Батурина получила первое место в драматургическом конкурсе «Евразия». Анна Батурина — человек, состоящий из множества контрастов и противоречий. С виду маленькая, хрупкая девушка, она обладает потрясающей выдержкой, бесстрашием и острым языком. Ее работы наполнены всей палитрой красок, это истории, которые происходят в нашей жизни, но мы о них не знаем ничего. Анна Батурина — не просто драматург и ученица Коляды, она представляет собой явление в русской современной драматургии, не похожее ни на что. Сегодня Анна Батурина отвечает на вопросы корреспондента Weburg.ru.
— При написании пьесы «Фронтовичка», преследовало ли вас чувство ответственности за свою работу? Ведь тема ВОВ — достаточно сложная вещь, нужно хорошо знать, о чем пишешь.
— Чувство ответственности появилось только после выхода пьесы «в свет», когда мне указали на историко-бытовые проколы, ляпы. А вообще, писала о живых людях, почти таких же, как мы, «раздолбаев», со своими ошибками, чувством юмора, отсутствием опыта и прочими особенностями. Сухие исторические летописи не передают нам человеческого обаяния, но люди — не ордена в музейной пыли. Мне хотелось «замахнуть по зыбочке» со своим двадцатилетним дедом, знать, какова моя бабка в постели и другие подробности. И вообще, хотелось запечатлеть всех живыми, говорящими, а не как на фотографиях. Не только, конечно, для памяти, но и для того, чтобы себя в чем-то упрекнуть, заметить, чем то поколение «лучше» нашего. Что в них было такое, о чем мы забыли, чему перестали придавать значение. Возможность упрекнуть, но только без всяких моралей там… А война — это и сейчас актуально. Вот меня замуж не берут, наверное, всех чеченская поубивала, или повальная дегустация пива — а это ведь тоже война, и с ней надо что-то делать. Так-то я баба ничего, и характер сносный.
— Ваш курс на отделении «литературное творчество» в театральном институте считался достаточно сильным. Расскажите про него.
— Наш курс был лучшим, потому что у нас был старостой Владимир Ганзенко из Нижнего Тагила. Он учил, что все — суета, и даже Лариса Борисовна (зам по учебной работе — прим. ред) — всего лишь античное изваяние, не лишенное изящества. Еще с нами учился Александр Архипов, и он заражал всех жизнелюбием, а Владимир Зуев вырабатывал у всех гражданскую позицию и учил отвечать за свой «базар», Мария Ботева в любых мелочах видела поэзию, а Юлия Ионушайте — сплошное пылающее сердце, просто Маяковский. А я селедку ела в институте и песни пела на лестнице, потому что у меня был только встроенный в мозг мр3 плеер. А ночевали мы все у старосты в комнате, матрасы на пол стаскивали. За это нас даже хотели из института отчислить и из общаги выселить. Но мы собирались и выпивали. Это чудесным образом подействовало, мы много разговаривали, в том числе и о литературе, поэтому нас все-таки не отчислили.
— Считаете ли вы премию «Дебют» серьезной победой?
— Премию «Дебют» я считаю и серьезной победой, и большой удачей, и большой ответственностью, конечно.
— Коляда как-то говорил, что его периодически обвиняют в том, что его студентам подсуживают на различных премиях. Существует ли некий проходной билет для его студентов?
— В Москве говорят, что у нас культ Коляды. И слава богу, если так. В Николае Владимировиче столько силы и обаяния, и вообще, он самый красивый и самый адекватный человек на свете. Но слово «культ» надо оставить в применении к мастерам театральных вузов, например: Анисимов, там, еще кто-нибудь. А в случае с Колядой— это совсем другое. Он не учит студентов, не поучает, он позволяет им самим осознать, научиться: как хороший отец, он воздействует собственным примером, делами, трудом. И это его отличает от тех, кто на лекциях красноречив, а в жизни — помельче. Уважение к нему возникает в ответ на его предельную искренность, душевную щедрость — а сегодня это самые дорогие подарки. Школа Коляды — это не техника, не теория. Это что-то более фундаментальное.
— Где вы родились и как оказались в Екатеринбурге?
— В Свердловск на постоянное место жительства я приехала полтора года назад. До этого училась в ЕГТИ на заочке, жила в шахтерском городке Коркино Челябинской области. Хороший город, отморожено-провинциальный. Но там у меня тоже нет дома, как у всех почти, кто освободил родителей от своего общества, но понял, что свой угол в этой стране — непростительная роскошь. Поэтому строить планы, даже территориально-географические, сложно.
— Победы расслабляют вас или наоборот, дают стимул идти дальше? Можете сказать о своих задумках для новых шедевров?
— Вот с творческими планами определиться гораздо проще. Пишу о своей подруге, о своем казахском альтер-эго. «Кафе Шарур». Это драма, действие которой происходит в наши дни, центр действия — женщина моего поколения из казахской семьи. Она беженка, она гастарбайтер, она человек, который борется за выживание и ищет свое место. Этой драмой я пытаюсь выяснить, может ли сегодня молодой человек остаться собой, выжить и реализоваться? Или только выжить? И как ему в принципе приходится жить и работать сегодня, есть ли перспективы.
— У вас получаются сказки, не похожие ни на какие-либо другие известные читателю. Хочется ли Вам работать в том направлении и писать пьесы для детских спектаклей? Считаете ли вы, что детская литература и драматургия — серьезная и сложная работа?
— Сказки у меня слишком «загонные», наверно. Это промежуточная ступенька между драмой и поэзией, в них жизнь в каких-то метафорах существует, и воздух под другим давление. Но этим детей не стоит пичкать, наверное. Хотя они лучше взрослых вникают в природу метафоры, считывают язык сказки. Спектакль для детей — это очень большая ответственность.
— Какие писатели, драматурги, впечатляют вас и даже влияют на ваше творчество?
— Любимые писатели — Платонов, Бродский, Павич, Довлатов, Федерико Гарсиа Лорка, а любимых драматургов нет.
|
|
