Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

напечатать
  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  
По прозвищу «Гений»
Интервью с Павлом Колпаковым

07.08.2007
Интервью:
Венера Галеева
Санкт-Петербургский университет, 20 февраля 2003
№4-5 (3626-3627), 2003
        О премии «Дебют» слышали многие. Вернее, видели рекламу по телевизору. Ненавязчивое напоминание о том, в каком возрасте Михаил Шолохов написал роман «Тихий Дон», а Александр Пушкин – поэму «Руслан и Людмила», будоражило в пишущей молодежи творческий потенциал с терпким привкусом тщеславия. Войти в вечность прямо сейчас, чтобы меня запомнили молодым и красивым! И нечего комплексовать перед классиками.
        Правда, отцы премии – писатель Дмитрий Липскеров и депутат Госдумы РФ Андрей Скоч, он же президент фонда «Поколение», – всенародной славы лауреатам не обещали. Обещали почетный приз в виде птички и издательский договор с фондом «Поколение». А это уже немало.
        До декабря 2002 года Павел Колпаков числился в базах данных как студент факультета журналистики СПбГУ. А после – как «современный русский поэт». Решение жюри в номинации «малая поэтическая форма» для многих было неожиданным, потому что эксперты прочили в «дебютанты» другого двадцатилетнего автора, из Новосибирска, стихи которого публиковались в российской и зарубежной периодике. Конечно, поэтом человека делают не премии. Это аксиома. И недельная поездка в Москву с последующим присуждением «высокой награды» (маленькая «Птица» на длинной тонкой ножке чем-то напоминает ракету сантиметров в двадцать в высоту) не многое изменили в жизни четверокурсника Паши Колпакова. Но кое-что все-таки изменилось.


        – На самом деле ничего особенного не произошло, – говорит Паша. – Просто я стал более требовательным к себе. В смысле написания стихов. Мне оказали доверие, и премию выдали как бы авансом. Поэтому я должен доверие оправдать и ни в коем случае не опустить планку.
        – Для тебя это в большей степени творческий успех или коммерческий?
        – Премия «Дебют» – абсолютно коммерческая штука. А насчет оценки творчества... Были более достойные люди, и решения жюри во многих номинациях вызвали недоумение не только у наблюдателей, но и у самих «шорт-листеров».
        (Для справки: отбор претендентов проходил в два этапа. Сначала ридеры вычитывали все присланные на конкурс произведения и составляли «лонг-лист» – длинный список того, что заслуживает какого-либо внимания. Потом из длинного списка составлялся короткий – «шорт-лист», и жюри выбирало одного из трех-четырех претендентов. В состав жюри в этом году вошли прозаик Александр Кабаков, критик Илья Кукулин, поэт Николай Кононов, детский писатель Григорий Остер и драматург Александр Мишарин).
        – На официальном сайте премии говорилось о неделе, в течение которой члены жюри должны были проводить мастер-классы для «шорт-листеров». Что это были за занятия?
        – На самом деле это было не очень интересно. Нас на эту неделю поселили в пансионате «Липки» под Москвой. Мастер-классов как таковых не было. Нам заранее выслали тексты, которые вошли в короткий список, чтобы мы их прочли. Потом мы обсуждали произведения друг друга, а «корифеи» из жюри участвовали в дискуссии. Но эти дискуссии были очень условны: среди прочего нам выдали три больших романа по двести-триста страниц каждый, и не все участники осилили такой объем.
        – Кстати о корифеях: тебе что-нибудь говорили их фамилии до истории с премией?
        – Ну, я думаю, Григорий Остер известен всем. Здесь все понятно. Фамилию Кукулина я слышал, но ничего не читал. Кононова читал, знал, что это такой поэт, но он мне никогда не нравился. Кто такой Кабаков, я вообще представления не имел. Тем более – Мишарин. Оказалось, он был соавтором сценария к фильму «Полосатый рейс» – это его величайшее достижение. Кстати, в драматургии был сотворен величайший произвол, не самая лучшая пьеса премию получила...
        – Какое мнение у тебя сложилось о молодых писателях после совместно прожитой недели?
        – Нас почему-то расселили по жанрам. Поэты жили с поэтами, романисты – с романистами. Я жил в одной комнате с Виктором Иванивым, который считался наиболее вероятным кандидатом на премию. Надо сказать, я тоже вполне искренне так полагал.
        Все очень доброжелательно относились друг к другу. Атмосферы нездоровой конкуренции уж точно не было. Мы даже старались лишний раз эту тему не затрагивать. Вне семинаров чужие работы не обсуждали. Судьбу русской литературы – тоже. Так, говорили о жизни, как все нормальные люди.
        – Как по-твоему, для чего организаторам нужен этот проект?
        – Я плохо представляю себе, что это вообще за фонд и что это за организаторы. Депутат Скоч на церемонии награждения даже не удостоил нас чести лицезреть себя в костюме и при галстуке, а вышел в джинсах и свитерке. Многие были этим неприятно удивлены.
        – Как ты относишься к коммерциализации литературы?
        – Ну, что ж поделать. Она есть.
        – Ощущаешь ли ты себя непосредственным участником этого процесса?
        – Ничего подобного. Когда мою книжку издадут, проданные экземпляры будут исчисляться единицами. Стихи никогда не будут приносить коммерческой прибыли.
        – Ты приехал в Санкт-Петербург из Кирова относительно недавно, после поступления в университет. Но, судя по твоим стихам, ты в большей мере чувствуешь себя петербуржцем, нежели кировчанином?
        – Да, это точно. У меня такое чувство было, еще когда я жил в Кирове. Я приезжал сюда пару раз, когда в школе учился.
        – Родина души?
        – Да, наверное, так. Жаль, что я не здесь родился. На обсуждении работ, кстати, ридеры сказали: есть поэзия плохая, хорошая и петербургская. Меня они сразу же отнесли к третьей категории. И были очень удивлены, когда узнали, что я родом не отсюда. Они, так сказать, выпали в небольшой осадок.
        – Твои стихи раньше публиковались?
        – В школе я писал детские стихи. Что-то типа «Если имеется банка варенья, необходимо немного печенья»... Это было во втором классе. Потом в восьмом я написал более серьезное стихотворение, оно называлось «Элегия». Начиналось словами: «летучие уносятся года»... Ужас. Тем не менее, кое-что из моих ранних стихотворений тискали в местной газете. Сейчас мне хочется найти все экземпляры этой газеты с моими произведениями и уничтожить, чтобы никто этого позора не видел. А так у меня не было публикаций до того, как в ноябре вышел сборник «Вавилон». Потом мои стихи появились еще на каких-то сайтах в Интернете.
        – По издательскому договору права на произведения переходят к фонду?
        – Нет. Просто я не могу передавать авторские права на тексты кому-то другому в течение полутора лет максимум. Ни о каком закабалении авторов речь не идет. Просто у них один раз был случай, когда победитель заключил контракт с другим издательством, естественно, получил за это деньги, а «Поколение» по закону уже не могло публиковать его роман и осталось ни с чем.
        – За какой период были написаны стихи, которые ты отправил на конкурс?
        – За последний год. Я и в 2001 отправлял туда стихи, но, кажется, не вошел даже в длинный список. Стихотворений я тогда отправил много, все, что было написано за несколько лет. А в этот раз – только «свежие» и всего пятнадцать. Получилась такая маленькая подборочка.
        «Качественного скачка» не было. Скорее, количественное улучшение. Но я перечитываю старые стихи, сравниваю, и понимаю: то, что было раньше – слабовато, и какая-то разница заметна.
        – В твоих стихах чувствуются интонации Бродского. Какое влияние он оказал на твое творчество?
        – Некоторое время я сильно увлекался им. Пробовал даже что-то писать «под него», пытался имитировать его поэтику. И члены жюри это отметили примерно так: «Вот это стихотворение хорошее, но если Бродский, допустим, написал 1000 стихотворений, оно является 1001 стихотворением Бродского. Оно хорошо написано, и Бродский от него бы не отказался. Но для Павла Колпакова это не есть хорошо».
        – Какие поэты были твоими «учителями»? И должен ли начинающий поэт «учиться вприглядку» у классиков?
        – Учился, можно так сказать, у Мандельштама и Хлебникова. Наверное, если забыть про то, что было создано сто, двести лет назад, абстрагироваться от этого, можно написать что-то невиданное и гениальное. Но мне кажется, что это невозможно.
        – Случалось ли тебе попадать в литературные объединения, в кружки, где молодые поэты читают свои стихи и друг друга критикуют?
        – Недавно я был в одном таком объединении «Утконос», ведет его Валерий Шубинский. Я его стихи читал, и они мне нравились. Смысл «объединения» сводится к эдаким посиделкам раз в две недели. Как я понимаю, изначально «Утконос» был побочным проектом «Вавилона», но сейчас они немного разошлись. Я очень горжусь тем, что Шубинский сам меня туда пригласил.
        – Как ты думаешь, поэту нужна такая среда общения, или можно развиваться «в собственном соку»?
        – У меня среды не было до ноября прошлого года. Так получилось. Видимо, можно развиваться без нее. Но что со мной дальше бы было, я не знаю. Наверное, я долго бы не протянул.
        – А почему ты решил учиться именно на журфаке?
        – На филологическом я не добрал одного балла. Пришлось срочно выбирать что-то другое. Журфак – наименьшее зло из того, что оставалось. Но в дальнейшем мне трудно представить себя в роли журналиста. Я работаю за символические деньги в пресс-службе Публичной библиотеки. Работа связана больше с пиаром, чем с журналистикой. О карьере, самореализации в профессиональной сфере и прочем я пока всерьез не задумываюсь. Может быть, займусь переводами с английского языка, я хорошо им владею.
        – А не возникает у тебя такой мысли: вот если бы не приходилось думать об учебе, о том, как заработать на жизнь, я бы такого наворотил, такую гениальную вещь создал?
        – У меня эта мысль возникает именно сейчас, в такое критическое для любого студента время, как середина января. Учеба отбирает много времени, а работа еще больше.
        – Студенческое общежитие – место, где нет уединения, так необходимого для творчества. Постоянно кто-то приходит, уходит... Это причиняет тебе неудобства?
        – В таких условиях начинаешь больше ценить уединение и более трепетно к нему относиться – стараешься не терять это время попусту.
        – Значит, вдохновение тебе не обязательно, достаточно, чтобы просто все оставили тебя в покое на какое-то время?
        – Надо, чтобы вдохновение совпало с тем моментом, когда все оставят меня в покое.
        – Изменилось как-то отношение твоих товарищей?
        – Благоговеть пока никто не стал. По большому счету, ко мне же и раньше неплохо относились. А теперь у меня появилось прозвище «гений». Я на него даже не обижаюсь...


  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  

Герои публикации:

Персоналии: Проекты:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service