Александр Еременко. Горизонтальная страна: Стихотворения. — СПб.: Пушкинский фонд, 1999, 144 стр.
Книга стихов Александра Еременко «Горизонтальная страна» — четвертая книга поэта. Уже само название говорит о некоторых особенностях поэтического мира автора.
Определение «горизонтальная» сразу формирует некоторое пространство, причем это пространство — не абстрактное понятие, оно обладает объективными характеристиками-измерениями: горизонталь и вертикаль (не обозначенная в названии, но естественно подразумевающаяся противоположность).
В первом же стихотворении мир описывается как таинственное геометрическое построение, где «вечно несоизмеримы диагональ и сторона». Пейзаж выдержан в той же стилистике:
У дома сад.
Квадрат окна.
Снег валит по диагоналям...
Каждая деталь этого геометрического мира существует как бы отдельно от всех остальных, между вещами и явлениями нет какой-либо понятной внутренней связи. И как раз в момент осознания этого «из углублений готовален» возникает сатана, который то ли является причиной разъединенности мира, то ли сам и начертил этот мир, а может быть, и то и другое одновременно. Текст допускает любую из этих трактовок.
Таким предстает перед нами мир с первой же страницы книги.
Нужно сказать, что с самого начала заданная геометричность мира сохраняется как основной фон на протяжении всей книги, причем геометричность эта специфическая. Мир с ее помощью как бы расчленяется на отдельные отрезки, не имеющие связи между собой, и это осознается как своего рода трагедия мира.
Окружающий мир часто описывается с помощью биологических, физических или каких-нибудь других терминов. Во-первых, подобная лексика придает тексту характер научного исследования, а исследование предполагает прежде всего разложение изучаемого предмета на составляющие, то есть как раз именно то, что мы видим в стихах Еременко. И во-вторых, так как читатель может не знать, что обозначают все эти митозы, термопары, гальванопластики, теоремы Эйлера и т.п., то вполне разумно рассматривать эти слова как некую заумь, язык тайны, его совершенно не обязательно понимать, главное в нем — знак того, что мир непонятен и трудно определим, а если его пытаться описать, то уж только таким «заумным» языком. Ситуацию с терминами можно сравнить с употреблением мифологических имен в поэзии Серебряного века, когда у читателей этот пласт языка не был столь активным, как, скажем, в начале XIX века.
Между прочим, отметим, что подобным образом у Еременко описывается даже природа:
Осыпается сложного леса пустая прозрачная схема.
Шелестит по краям и приходит в негодность листва.
Вдоль дороги пустой провисает неслышная лемма
телеграфных прямых, от которых болит голова.
Разрушается воздух. Нарушаются длинные связи
между контуром и неудавшимся смыслом цветка.
И сама под себя наугад заползает река
и потом шелестит, и они совпадают по фазе.
(Отрывок из поэмы)
По мысли автора, даже в природе все расползается, открывая глазам лишь «пустую схему» и «неудавшийся смысл».
Как уже говорилось выше, это — четвертая книга Еременко, однако новых стихов, по сравнению с предыдущими изданиями, совсем немного (чуть больше 10% от всего корпуса текстов). Тем не менее, говорить о повторении автора было бы неправильно, так как на протяжении 9 лет (первое издание отдельной книжки в 1990 г., а последнее — в 1999 г.) тексты постоянно переделывались. Например, стихотворение «Косыми щитами дождей...» имеет три варианта, и, надо сказать, каждый из этих вариантов представляет собой вполне законченное композиционное целое, причем в каждом из них работают разные принципы построения.
Каковы же основные тенденции изменения текстов? Наиболее важной является расширение их семантики, усиление метафоричности. Один из наиболее значимых и наиболее заметных методов в достижении этой цели — снятие заглавия. Для примера: в 1994 г. в книге «Горизонтальная страна» на 56 текстов приходится 31 озаглавленный, а в одноименной книге 1999 г., в которую входят 98 стихов, названия имеют 35. Итак, даже при таком упрощенном подходе тенденция очевидна. Заглавие всегда снимает побочные коннотации, как бы ограничивает текст, а для поэзии Еременко, наоборот, характернее (и важнее) открытость текста для самых разных интерпретаций (см. например, стихотворение «Устав висеть на турнике...», ранее называвшееся «Венера»). Приведем другой пример работы с заглавием. Уже цитированное нами стихотворение «Отрывок из поэмы», опубликованное в сборнике 1994 г. без названия, в новой книге озаглавлено, и это не противоречит всему вышесказанному. Объясним парадокс. Дело в том, что данный текст содержит в себе огромное количество семантических и сюжетных ходов, а его главный смысловой элемент — временные скачки:
Там жена моя вяжет на длинном и скучном диване.
Там невеста моя на пустом табурете сидит.
Там бредет моя мать то по грудь, то по пояс в тумане,
и в окошко мой внук сквозь разрушенный воздух глядит.
Я там умер вчера...
Учитывая довольно большой объем стихотворения, при отсутствии названия все это приводит к тому, что текст расползается. В этом случае заглавие «Отрывок из поэмы» становится как бы композиционным принципом, собирая все в единое целое и обосновывая некоторую громоздкость конструкции.
Помимо изменения текстов, существует еще достаточно оснований для того, чтобы отвести от автора возможный упрек в самоповторении. Прежде всего, самое жизненное из них — время. Последняя книга вышла 5 лет назад, а этого достаточно, чтобы появились новые читатели, которых не было в 1994 году. К тому же книга, вышедшая 5 лет назад, была издана тиражом чуть больше 500 экземпляров, то есть почти сразу стала библиографической редкостью. Таким образом, последним общедоступным изданием становится издание 1991 г., со всеми вытекающими из этого последствиями. Соответственно, новая книга Еременко как бы рассчитана на первое прочтение.
Также одна из причин повторений — композиционная цельность книги. Несмотря на отсутствие обозначенных разделов, в корпусе текстов очевидно деление на несколько циклов. Первый и наиболее выделенный — это, конечно же, «Невенок сонетов». В этом цикле интересно то, что благодаря названию строгая по форме структура становится открытой, способной поглощать новые тексты и отказываться от старых, изменяясь раз от раза, но оставаясь при этом семантически цельной (ср. «Невенок сонетов» 1991, 1994 и 1999 гг.).
Другие циклы менее очевидно выделены, но несомненно присутствуют. Причем их размеры могут ограничиваться двумя стихотворениями, скажем, «Урок естествознания лежал...» и «Был педагог медлительный и старый...». А могут быть достаточно большими — например цикл, который условно может быть назван «военным»: «Штурм зимнего», «Сильный холод больничной палаты...», «Покрышкин», «С кинокамерой, как с автоматом...», «Я пил с Мандельштамом на Курской дуге...», «Памяти неизвестного солдата». Характерно, что автор может менять расположение стихотворений в сборнике, но замены эти происходят всегда с учетом включенности текста в тот или иной цикл, иными словами, в сборнике происходит перегруппировка циклов с сохранением в них стихотворений. Интересно, что в книге 1991 г. корпус стихов был раздроблен на несколько отделов без названий, теперь же графически это никак не выражено, однако циклы сохранены. На наш взгляд, эта ситуация отчасти схожа с принципом отказа от озаглавленных текстов и объясняется примерно теми же тенденциями в лирике Еременко. Коме того, помимо условно выделяемых циклов в сборнике есть стихотворения, не попадающие ни в какие отделы, но сделанные в соответствии со структурными принципами поэзии данного автора. Именно благодаря им весь сборник предстает как единый текст, ждущий своего нового и радующий своего старого читателя.
|
