следующая публикация . Валерий Нугатов |
Оки-доки, хохомое
В. Нугатов. Недобрая муза. — М.: Автохтон, 2000
|
Первая типографская книга полтавского поэта Валерия Нугатова вышла в Москве, и это неслучайно. Украинский поэт, пишущий по-русски, фактически может либо замкнуться на себе (своем кружке), либо ориентироваться на литературную жизнь метрополии. Другой полтавский русскоязычный автор, более известный в Сети Дмитрий Гайдук переехал в Москву; Нугатов остался в Полтаве, но публикуется по преимуществу здесь (журнал «Соло», альманахи «Вавилон», «Окрестности»). Нугатов не только поэт (и прозаик), но и переводчик с английского и французского (его неопубликованный перевод батаевской «Истории ока» кажется мне более удачным, нежели опубликованные; фрагменты «Антологии английского сюрреализма» в переложении Нугатова напечатаны в журнале «Textonly»). Автор «Недоброй музы» относится к тому типу литераторов, для которых иноязычная культура не менее уютна, нежели собственная (впрочем, какую культуру в данном случае назовешь «собственной» украинскую? русскую?). Лучшие вещи в книге его избранных стихов демонстрируют искусное жонглирование инокультурными стилями и мифологемами. Авторская позиция при этом, до предела отстраненная, заставляет читателя искать в каждой из стилизаций пародию, но поиски тщетны. Само понятие иронии оказывается неприменимо к стихам Нугатова. Здесь нет стеба вроде митьковского «Сада камней» у Шинкарева («Максим и Федор»), но нет и попыток лирического высказывания, «приукрашенного» той или иной экзотической традицией (как делал в начале века Бальмонт, а ближе к нам псковский поэт Евгений Шешолин). Для Нугатова экзотическая культура лишь кунштюк, жест ради жеста, эффектный прием один в ряду прочих. Это чувствуется даже в наиболее «традиционалистских» опусах Нугатова, сделанных нарочито под некоего условного «Одена» или столь же условного «Бродского»:
Велосипедный звон в тиши вечерней, чем-то весенним жаждущий разлиться, план на уик-энд, рождающийся вчерне чернильным завиточком в книге Китса.
(«Осенние элегии»)
Надо ли объяснять, что «велосипедный звон», «уик-энд», «книга Китса» есть лишь маркеры определенной стилистики и не имеют никакого отношения к интимным лирическим переживаниям? Нотабене: именно подобный метод (автор работает не с образом, а со стилем в его целостности) представляется мне единственно продуктивным в рамках «постбродской» поэтики. Среди «экзотических» опытов Нугатова то ли переложение, то ли имитация маорийского мифа о мужчине, вошедшем в лоно гигантской Жены и там исчезнувшем (фрейдистские коннотации, конечно же, нарочиты), и блистательный «Оливковый Джими Блюз»:
Ох-ох, масса Флинн, да ну тебя, масса Флинн! Оливковый Джими в Чайна-таун оставил свой коренной хех, Оливковый Джими в кровяни искупал свой коренной, ох! отыщитка жимчюжынку свай коренной, бля, надщербленный буйвол почти не буйвол, во! Но Оливковый Джим, ты че, в долгу б, не-а! но Оливковый Джим, че, кольт в лапе не мусолил, да-а? Оки-доки, масса Флинн, выкусь-выкусь, оки-доки, масса Флинн! В бреззентных штанцах мускулистей мустанг за твой, в штанцах-штанцах, за твой, за твой сук дрраный, хо! Трах-тебя-doch, Новновенький Орлиян, хух! И щербатый буйфол тёлу сыщет покрыть, ох. Олив-хо, Джим-хо, Оливкохохо, Олив-хо, Джим-хо, оки-доки, хохомое.
Среди других изощренностей в «Недоброй музе» отмечу стихи, составленные из, так сказать, слов-кентавров, напоминающих «муфталингвы» Вилли Мельникова, но, на мой вкус, более забавные: «котовся вся жевотина одрожимая любидо / к тибет бугивугиня пряникает...» А еще в книге присутствует стишок («Моя любовь к тебе оправдана...»), который стоило бы счесть авторским манифестом, если бы не откровенно издевательский тон:
... не соблюдая очередности, меж нас измена двусторонняя доходит до десятка «врет» на стих, табличкой заградясь «Ирония». ........................................... Гражданский брак плюсами минусы не зачеркнет, как шило лезвия: за разом раз печально миримся с тобой мы, русская поэзия.
С моей стороны остается лишь присоединиться к этому высказыванию Валерия Нугатова (или его лирического героя, шут их разберет).
|
|