|
|
|
Города России
Страны мира
|
|
|
|
|
 следующая публикация . Олег Лекманов |
|
Синекдоха как метод
|
О. А. Лекманов. Русская литература ХХ века. Журнальные и газетные «ключи». Этюды. М., УПЛ факультета журналистики МГУ, 2005, 74 стр.
Книга об акмеизме», биография Мандельштама (вышедшая сначала в издательстве «Звезды», а потом в «ЖЗЛ»), комментарий к катаевскому «Алмазному венцу» (написанный в соавторстве с М. Котовой) — все эти лекмановские работы хорошо известны, освещены в прессе. А мне хотелось бы сейчас рассказать о книжке-малютке, вышедшей скромнейшим тиражом под грифом факультета журналистики МГУ и кафедры литературно-художественной критики. «Этюды» наглядно высвечивают силуэт Лекманова как литератора.
Дата рождения — 1967. Именно в этом году появился на свет ряд литераторов, которые представляются мне знаковыми культурными фигурами. Романист и новеллист, виртуоз пластично-изобразительной фразы Антон Уткин. Динамичный универсал Дмитрий Быков, чья лирика перетекает и в прозу, и в критику с публицистикой. Драматург, точнее — человек-театр Евгений Гришковец. И — Олег Лекманов, явно нацеленный на то, чтобы вновь сделать филологию литературным фактом.
Лекманов пишет коротко. Показателен контраст между его худеньким жэзээловским «Мандельштамом» и пузатым быковским «Пастернаком» из той же серии. Притом лекмановский лаконизм («лекманизм») функционален, содержателен. Тынянов считал эстетически «реакционным» сам тип обширной «добролюбовской статьи». И как журналист-практик он опубликовал в «Жизни искусства» под псевдонимом «Ю. Ван-Везен» несколько экспериментальных этюдов, миниатюрных по объему и масштабных по проблематике («Сокращение штатов», остро ставящее проблему романного героя, занимает одну шестую авторского листа). У краткой стремительной статьи-новеллы есть одно неоспоримое преимущество: начав читать, мы непременно дойдем до конца.
Таковы и десять лекмановских этюдов о литературе и литературной прессе. Парадоксальное сочетание: ясность мысли — и вместе с тем сознательная недоговоренность. Автор не вываливает перед читателем весь собранный материал, не высказывает все имеющиеся соображения. Вместо целого он показывает часть — это уже образно-композиционный прием. Синекдоха, говоря терминологически.
Вот литературовед занялся поэзией журнала «Нива» 1890 — 1917 годов с точки зрения ее эстетической ориентации. Другой бы на его месте завалил нас списками имен и «ворохом скверных цитат». Тема-то прямо диссертационная. Но поскольку Лекманов уже успешно соискал обе ученые степени, он справляется с названным предметом на семнадцати страницах (и это самый пространный из «этюдов» сборника). Выводы определенны: для «Нивы» самой приемлемой из модернистских школ оказался акмеизм, а в целом массовая поэзия тех лет была довольно далека от творческих новаций.
Тут поневоле задумываешься о том, что всякая эпоха складывается из двух неравных частей: сравнительно тонкий слой — поэзия эстетически маркированная, «продвинутая», а слой более обширный — массовое стихотворчество, движимое отработанным паром канона. И не все то серебро, что хронологически приписано к серебряному веку.
Такие же широкие обобщения незамедлительно приходят в голову по прочтении многих «частных» лекмановских сюжетов. О связи пародийной поэзии с рекламой — заметка «Шустовский спотыкач, мюнхенское пиво и Д. С. Мережковский». Мысли о феноменологии поэтического эпигонства возникают по прочтении статьи «Об одном «маленьком» околоакмеистическом манифесте и вокруг» (о «трухлявой» Марии Моравской, как обозвал ее цитируемый в завершающем пуанте Венедикт Ерофеев). О психологии плагиата — в связи с историей о том, как Всеволод Багрицкий приписал себе авторство мандельштамовского стихотворения «Мой щегол, я голову закину...». Даже такая, казалось бы, описательная работа, как «Русские модернисты — «соавторы» заголовков московских газет (1985 — 1995)», и то разогревает эстетическую рефлексию. Почему на первом месте оказался Маяковский, на втором — Пастернак, на третьем — Блок, на четвертом — Ахматова? Помимо конъюнктурно-политического фактора здесь, по-моему, сказалось то, что именно футуристическая и постфутуристическая стилистика обладают наибольшей броскостью и прицельностью, необходимой для заголовков. Но могут быть, конечно, и другие ответы на этот вопрос...
В ситуации, когда филология захлебывается в экстенсивно-эмпирическом потоке мелких фактов и скромных наблюдений, лекмановская синекдоха становится научно эффективным и литературно эффектным средством отбора исторически значимых частностей. Но у всякого метода есть и свои неизбежные издержки. Краткость, безусловно, сестра таланта (в том числе — филологического), но, как пошутил однажды Валерий Попов, не его мать. Иногда лаконизм оказывается чрезмерным. Порой остроумные и новеллистически острые «этюды» вызывают несогласие по содержательной сути. Миниатюра ««Абсолютная сила» и формалисты в 1937 году (по материалам «Литературной газеты»)», как мне кажется, отдает дань устойчивым филологическим мифам о «благополучном» Тынянове, «нехорошем» Шкловском и безупречно-несгибаемой Л. Я. Гинзбург. Последняя заслуживает всяческих похвал, но собственно «формалисткой» не была и под колесо антиформалистической кампании попала, так сказать, «за компанию» со старшими коллегами и учителями. Тут «газетного ключа» маловато, нужен весь контекст переписки Тынянова — Шкловского — Эйхенбаума (которую, кстати, давно пора издать единым комментированным томом). «Можно сказать, что в 1937 году Тынянов оказался назначенным представительствовать за Пушкина в советской литературе», — читаем у Лекманова. Сказать-то можно, но тяжело больной и обреченный Тынянов этого «назначения» почему-то не заметил. А после смерти его книги не выходили вплоть до «оттепельного» 1956 года.
Другой случай — саркастическое эссе ««Что же пишут в газетах?» (Смерть Иосифа Бродского в зеркале московской прессы)». Невозможно не рассмеяться от финального пассажа: «...Основные пункты типовой статьи памяти Иосифа Бродского в московской газете: Бродский гениальный поэт — он ученик Ахматовой — он был выслан — он получил Нобелевскую премию — Бродский как Пушкин — он солнце русской поэзии — а я его знал (несколько раз видел по телевизору, видел его фотографию) — и лучше понимаю его, чем все остальные обыватели».
Здорово! Но, отсмеявшись, я вдруг вспомнил, что было в Москве одно периодическое издание, откликнувшееся на кончину Бродского несколько иным способом. Называлось оно «Общая газета», где заместителем главного редактора работала Ольга Тимофеева, а обозревателем — автор этих строк. Тимофеева могла бы рассказать о своей встрече с Бродским в Америке, но вместо того поместила в конце номера полосный мемуар Е. Рейна, отнюдь не бессодержательный. Я же срочно связался с Олегом Чухонцевым, который любезно ознакомил меня с подборкой Бродского, незадолго до смерти автора принятой для публикации «Новым миром». Сильно впечатлило тогда, что одно из стихотворений называлось «Aere perennius». В рукописи было почему-то написано «ere», но поправить не составило труда, и стихотворение с надлежащим сакральным трепетом было помещено на первой газетной полосе. Поскольку для нормального читателя (не только «обывателя») слова «Приключилась на твердую вещь напасть...» понятны не более, чем «regalique situ piramidum altius», я сопроводил текст деликатным комментарием по поводу Горация и прочих предшественников. Комментарием, конечно, анонимным — как бы от имени редакции. Прожектор лекмановской синекдохи проскользнул мимо этого номера «Общей газеты». Но, наверное, наш случай оказался не «типовым»...
Самое время уже написать: «Но, несмотря на отдельные...» — и подвести итог. Но мне хочется, вопреки рецензионному канону, снова коснуться безусловной авторской удачи. Книжку завершает принципиально новаторская работа «Интертекст и Интернет: к постановке проблемы». Лекманов пропустил сквозь интернетную систему Яндекс небольшое стихотворение Мандельштама «Как овцы, жалкою толпой...» 1914 года. И Яндекс оказался феноменальным эрудитом, выдавшим массу параллелей и потенциальных «подтекстов»: тут и Евангелие от Матфея, и Пушкин, и Анненский, и Блок, и Гумилев... Остается «всего лишь» отобрать параллели исторически и эстетически релевантные: «Не отлов, а отсев, не регистрация, а обоснование — вот в чем, на наш взгляд, состоит ныне задача приверженцев школы Тарановского», — призывает Лекманов. И не только приверженцев этой школы, а всех, кто ответственно подходит к сопоставлению текстов. Ведь сколько сейчас производится статей и докладов об эпитете «синий» или о «мотиве вечера» у разных поэтов — на уровне, вполне доступном электронному разуму! Если же мы перепоручим компьютерной памяти всю элементарную работу, какой простор открывается для поиска более тонких закономерностей — метрико-ритмических, структурно-композиционных, духовно-творческих, наконец!
И еще один вопрос возникает по прочтении лекмановской книжки. Вопрос не к нему, а, так сказать, к литературной общественности. Почему такой живой и остроумный автор не востребован толстыми журналами, газетными отделами культуры? Тесновато ему в академических закутках, ему место — в более массовых изданиях.
Рецензия на небольшую книжку получилась довольно пространная. Но ведь, как говорили во времена структурно-семиотического метода, метаязык описания должен быть контрастным по отношению к объекту. О длинном пишем коротко, о кратком — обстоятельно. Особенно в тех случаях, когда маленькая книжка броско и внятно поднимает большие научно-культурные проблемы.
|
|
|
 |
 |
Герои публикации:
Персоналии:
06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
28.12.2019
Дмитрий Кузьмин
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов
|
|
|
|
