Когда речь заходит об издании книг российских авторов за границей, переводах, международном признании русской литературы, то называют имя Натальи ПЕРОВОЙ, руководителя столичного издательства Glas, — именно она «протаскивает» за рубеж всю нашу современную литературу. Наверное, это интересный опыт: самому вглядываться в родину, соотечественников, современность немного отстраненным взглядом, собирая все лучшие литературные новинки, переводя их на английский и выпуская для западного читателя. Я думаю об этом, слушая, как увлеченно Наталья Перова рассказывает о том, какие из их книг вызвали резонанс в читательских кругах США и Великобритании. Когда-то Наталья заведовала английским изданием журнала «Советская литература». Когда и советская литература, и одноименный журнал прекратили свое существование, продолжила работу, которую считает делом своей жизни, уже в качестве частного предпринимателя, основала свое издательство... С тех пор прошло почти два десятка лет. Glas практически в одиночку занимается все тем же: поиском талантливых писателей, неизвестных за рубежом, переводом их книг на английский, продвижением этих книг на западный рынок. Если иностранного издателя заинтересовать не удается, то москвичи сами выпускают эту книгу: «Мы выполняем всю технологическую процедуру, необходимую для распространения этих книг, и они идут по тем же каналам, что и книги любого другого небольшого американского или английского издательства». Результат впечатляет: более ста имен, и все появились в английском переводе впервые. Среди новинок: «Минус» Романа Сенчина, большая вещь о сегодняшней Сибири, «Гиви и Шендерович», авантюрный роман Марии Галиной о вечном непонимании между Западом и Востоком, «Морские рассказы» Александра Покровского. Недавно выпущены «11 разговоров о русской литературе» — 11 интервью с известными отечественными писателями. Уходит в печать книга знаменитого театрального режиссера Михаила Левитина...
— Начну с невеселого наблюдения, правда, чужого. Профессор Литинститута Александр Михайлов, вернувшись с Франкфуртской книжной ярмарки, с горечью отметил в одном из интервью, что интерес к современной русской литературе, по сравнению с тем, что было лет десять назад, упал в разы. Это действительно так? — На Западе, как и у нас, есть читатели, влюбленные в ту или иную культуру, в том числе русскую. Время от времени какая-то переводная книга может стать бестселлером (вспомним Умберто Эко или Борхеса). Русская литература по-прежнему ассоциируется с XIX веком, и спроса на современную литературу практически нет. Да, был всплеск в связи с перестройкой, но он быстро кончился, причем разочарованием. Среди определенной части интеллигенции есть стабильный интерес к русской литературе вообще и осторожный интерес к современной в частности. Но русские книги все-таки выходят. В том числе силами нашего издательства. — А кто из наших современников, по вашим наблюдениям, наиболее популярен за рубежом? — Как я уже сказала, в англоязычных странах широкая публика хорошо знает только Толстого и Достоевского. Далее следуют разные степени просвещенности. Из современных писателей, наверное, по-прежнему лидирует Пелевин. (В начале 90-х годов Наталья Перова была одной из первых в издательской среде, кто обратил внимание на молодого Пелевина и поспособствовал выходу его дебютных книг. — Прим. авт.) На Западе он пошел не сразу, но сравнительно скоро, а главное — вовремя, когда интерес к России еще не угас. Акунин также полюбился во всех странах, причем не как автор массовой литературы, а как вполне серьезный писатель. Я думаю, они со временем разберутся, как это уже не раз происходило. — Вот опять прозвучало: «интерес к России угас». Об этом многие говорят. Вспоминается и та атмосфера скандала, с которой Василий Аксенов несколько лет назад покинул США, где перестали выпускать его книги. Тогда он обвинил книгоиздательский и книготорговый бизнес Америки в определенной деградации. Такой процесс действительно идет? — Вопрос не простой, требует отдельной пространной статьи. Коммерциализация издательского процесса происходит во всех странах, и в России тоже... Кроме того, в советские времена на Западе существовали гранты на издание русской литературы, которая была запрещена в СССР. После перестройки эти гранты закончились. Теперь русская литература вынуждена конкурировать на общих основаниях. Многие книги, с успехом выходившие в советское время, сегодня издателю неинтересны, конкуренции не выдерживают. Дело не только в том, насколько эти книги хороши или плохи, а в недостатке внимания англоязычной публики к чужой культуре, а также в некоторой замкнутости русской культуры, ее фиксации на собственных проблемах. — Кстати, о внимании к чужой культуре. Недавно читал почти детективную историю о том, какие препоны ставились фильму «Ночной дозор» на пути к американским экранам. Соединенные Штаты, заваливая весь мир своими фильмами, в то же время стараются зажать иностранное кино в своем прокате. Что-нибудь подобное происходит в сфере литературы? — Англоязычный мир, как известно, наиболее самодостаточный по сравнению с другими странами. Ежегодно там издается 150 тыс. наименований книг, и только 3% — это переводы, причем со всех языков. Сравните с Германией и Францией, где 30—35% — это переводные книги. И хотя американские и английские литераторы редко могут жить на чистые гонорары, писательская активность в Америке настолько высока, что даже маленькие издательства получают по 100 рукописей в неделю самотеком. По-видимому, там у людей больше свободного времени, больше сил на реализацию своих творческих потенциалов... А что касается издателей, то они предлагают читателям то, что читатели от них ожидают. Я не думаю, что здесь какой-то злой умысел. Часто издатели говорили мне: «Нам эта книга нравится, но продать ее мы не сможем. Продолжайте ваше благородное дело». В Америке существует немало частных и государственных программ поддержки переводов на английский с других языков. Например, недавно за счет такой программы была переведена книга Ольги Славниковой «2017». А до этого — книга стихов Льва Рубинштейна. Где тут противодействие? Оно там, где большие деньги, а не там, где культура. — В свое время мне приходилось выступать в печати с критикой нашей книготорговой системы. Ее главные пороки сводятся к тому, что подавляющее большинство новых книг не доходит до регионов, оседая в крупных центрах: Москве, Питере, Екатеринбурге... Почти уверен, что в Штатах ситуация аналогичная. Нет? Например, большинство книг оседает в университетских центрах... — Я бы так не сказала. В Америке и Европе очень распространена онлайновая торговля, да и в книжном магазине вы можете заказать любую книгу и через пару дней или даже на следующий день получите ее на руки. У нас такие виды сервиса если и есть, то ими все еще не пользуются массово... На Западе проблема, скорее, в читательском спросе и платежеспособности. Книги, которые рассчитаны на широкий спрос, получают рекламный бюджет, те, которые не рассчитаны, его не имеют. Но, как всегда, многое можно сделать и без денег. Маленькие издательства делают интернет-рассылки информации о своих книгах, устраивают чтения, участвуют в литературных фестивалях (в США их около 300, в Англии — 250). К примеру, мы щедро раздариваем свои книги тем, кто может нести информацию о них дальше. К сожалению, магазины держат книги на полках ограниченное время, потом имеют право их вернуть и получить деньги назад. «Возврат» — проклятье всех издателей. Кстати, университетские центры действительно главные «рассадники» культуры в Америке. Через них проходят миллионы людей, которые потом вливаются в обычную жизнь. А видели бы вы их районные библиотеки! Чего там только нет! Какие современные технологии! И масса посетителей. Но общий недостаток культуры все равно ощущается: засилье попсы — это общее, мировое явление. — Проблема дефицита хороших переводчиков в России действительно существует? — Дефицит всего хорошего — это вообще мировая проблема. Если вы интересуетесь моим мнением по поводу переводов английских книг на русский — я их просто не читаю. Но когда я в качестве куратора премии «Малый Букер» проводила конкурс на лучший перевод с английского, то была неприятно поражена общим низким качеством переводов и редактуры. Хотя несколько замечательных переводчиков у нас, конечно, есть. Мы в «Гласе» пользуемся услугами только профессиональных переводчиков из Англии и Америки. К каким-нибудь «французикам из Бордо» никогда не обращаемся. С хорошим писателем должен работать хороший переводчик, иначе получится антиреклама — и для писателя, и для издательства, и для нашей литературы. Ведь переводчик — практически соавтор. Я тщательно сверяю любой перевод с русским текстом, редактировать приходится всегда, поскольку те, кто не живет в России, плохо понимают наш контекст. Но мы работаем и с молодыми англоязычными переводчиками, если видим, что человек талантлив, — объясняем ему принципы профессии и методы преодоления культурных барьеров. Все наши переводчики-дебютанты были востребованы потом большими издательствами. — Вы не столько сами издаете современную русскую литературу, сколько продвигаете ее к зарубежному издателю, если я правильно понял. Сталкивались ли вы с трудностями в области авторских прав? Иногда говорят о некотором «бесправии» наших писателей в книгоиздательской, книготорговой сфере на Западе... — Конечно, с нарушением авторских прав за рубежом мы сталкивались, и сами вначале пострадали, потеряв много денег и в Америке, и — несколько меньше — в Англии. Но гораздо больше мы потеряли в России в начале 90-х годов. Мое впечатление, что все-таки в развитых странах больше уважения к закону, чем пока у нас. Но также я должна заметить, что и здесь, и там если кому-то удается обвести вас вокруг пальца, не нарушая напрямую закон, то он считает, что сделал хороший бизнес. Поначалу наши партнеры воспользовались моей неопытностью, причинив нам большие убытки. Сейчас я имею дело с теми иностранными издателями, от которых ничего подобного даже и ожидать нельзя. На Западе авторы редко напрямую общаются с издателями, обычно это происходит через литературного агента, в обязанности которого входит заключение грамотного контракта. Теперь я тоже достаточно грамотная. — Нельзя обойтись, разумеется, без вопроса о финансовой стороне вашей работы. Я предполагаю, что издание книг неизвестных на Западе писателей не приносит «Гласу» больших доходов, художественный перевод и вовсе затратная сфера. Что помогает вам держаться на плаву? — Постоянной поддержки у нас нет. Иногда переводчик сам получает грант на работу с той или иной книгой, иногда начинающие переводчики готовы предоставить свою работу бесплатно, надеясь, что благодаря публикации в «Гласе» их заметят большие зарубежные издательства. Наша постоянная группа из трех человек работает бесплатно. Все деньги от продажи книг, гонорары за мои статьи и т.п. идут на следующую книгу. В результате нам удается издавать 3—4 книги в год, не больше. К сожалению, я как русский издатель не имею права обращаться в фонды других стран. В России же таких фондов до недавнего времени просто не было, а наше Министерство печати отказало мне в помощи. Вообще, я не умею просить и жду, когда «сами придут и предложат». Друзья помогают по мелочам, и к тому же мы получаем большую моральную поддержку от читателей. Пока есть силы, будем продолжать. Правда, я убеждена, что такой проект должен быть более масштабным, но мне, к сожалению, не удалось организовать его иначе. — Сегодня много говорят о том, что подобным проектам нужна государственная поддержка... — Культура безусловно нуждается в такой поддержке. Нет нужды изобретать велосипед на эту тему. Программы поддержки национальной культуры существуют во многих странах, нужно только изучить и адаптировать их опыт. — Один известный вам писатель в своем блоге недавно высказался в том духе, что по сравнению с современной европейской литературой русская — провинциальная, отсталая. Вы, конечно, так не думаете... — Если бы я так думала, то не стала бы тратить жизнь на издание русской литературы. Может быть, он читает только классику? Среди текущей англоязычной литературы процент шедевров не намного выше, чем в России. Просто когда имеешь дело с текущей литературой, устаешь от обилия трэша, трудно быть все время начеку, чтобы не пропустить бриллиант в куче мусора. В этом смысле 90-е были уникальным временем, когда скопилась масса прекрасных текстов, ранее запрещенных, уже просеянных временем. Тогда все бросились читать западную литературу, а я, наоборот, открывала для себя русскую, поскольку до этого читала только по-английски для поддержания языкового уровня. Тогда-то я ее и полюбила.
|