Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

к списку персоналий досье напечатать
  следующая публикация  .  Глеб Морев
Взамен кадильных роз
О книге Ярослава Могутина "Упражнения для языка"

09.02.2008
Зеркало, 1997, № 5-6
Досье: Глеб Морев
Ярослав Могутин. Упражнения для языка. Стехи о любви и ненависти. New York, [издание автора], 1997, 176 с.

Могутин прислал вдруг свой сборник. Неожиданно и мило с его стороны.

Мы незнакомы. Помню, задолго до выхода в 1993 году харитоновского двухтомника, любовно подготовленного Могутиным в московском "Глаголе", его стихи впервые появились в "Митином Журнале". Еще не допущенные в стихотворный отдел, они самостояли в номере под рубрикой "Протопоэзия", привлекая внимание по большей, признаться, части выгодным обстоятельством расположения и забавными оборотами предисловия ("Я, скромный английский поэт Ярослав Могутин <...> родился в 1975 году на Колыме в семье разоблаченного английского шпиона <...> В настоящее время - сотрудник московского независимого частного издательства "Глагол", где в ближайшее время выходит первая книга моих текстов "Упражнения для языка""). Родился Могутин все-таки в 1974-м и в Кемерово, а "Упражнения для языка. Стехи о любви и ненависти" вышли только теперь в Нью-Йорке.

В промежутке между тем предисловием и этой книгой Могутин успел обзавестись скандальной славой "нового журналиста", русского Рембо/Рэмбо, незаурядного гомосексуального деятеля и едва ли не единственного за последнее время политбеженца из России в США. Важнее, однако, что он стал русским поэтом.

Причем - что особенно интересно заметить из Иерусалима - окончательно это произошло лишь в Америке, "Несколько сл(н)ов" Могутина о которой и являются, собственно, текстами, обосновывающими подобную нешуточную констатацию.
Публичный человек, Могутин не спешит оставить нас наедине со своими текстами: тридцать три отзыва прессы об авторе, десять рецензий-послесловий, прослоенные автобиографией и родом объяснительной записки, - крепко сжимают стиховую массу. Право, нет резона быть тридцать четвертым и/или даже одиннадцатым, тем более что некоторые из ангажированных автором (Д.Кузьмин, Д.А.Пригов и, особенно, А.Сумеркин) высказались по могутинскому поводу достаточно внятно.

Отмечу лишь, не повторяясь, что витальная энергия центона (оправдывающего в случае Могутина свою грамматическую прописку по мужскому роду) питается в его лучших вещах открытым и болезненно-острым чувством, сексуальным и социальным одновременно, и ключевые "любовь и ненависть" в подзаголовке книги отсылают, скорее, к прямому, "органическому" и "эмоциональному" утверждению и восприятию Кузмина (Слова "любовь" и "честь" - они смертельны!), нежели к метафизической рефлексии Ходасевича (Порок и смерть! Какой соблазн горит / И сколько нег вздыхает в слове малом!), характерной, например, для замечательной гомоэротической поэзии Дмитрия Волчека.

...И об Америке хочется сказать несколько слов:
Как она выплывает из разных снов
опять и опять
Ничего нельзя изменить
и не надо менять
Америка может убить
она должна убивать
Но иногда любофф побеждает смерть
и тогда на разных языках по-разному звучит
фраза НЕ СМЕТЬ!
Блядь
Я никого не хочу убедить
и не хочу убеждать
Нужно сидеть и - что делать?
Ждать
Мне с тебя ничего
ни взять
Мне тебе ничего
ни дать
Блядь американская блядь
Сядь ну-ка сядь

Мать
твой сын снова снова опять
за старое хорошо забытое новое
нейлоновый неоновый прошпект американский
Твой ХУЙ ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ
Мой ХУЙ РЕСПУБЛИКАНСКИЙ


Знаменательно, что политкорректная Америка, а не другая империя - развалившаяся на куски Россия - явила собой (как и в случае с Лимоновым) отличную мишень для нашего хуйвейбина, уравновесив и уравняв в его поэзии сексуальное с социальным и неожиданно освободив, таким образов, стихи Могутина от известной "цеховой" необязательности. Тексты Могутина числятся теперь не по разряду более (или менее) занимательных опытов "гендерной", как говорится, лирики, но обрели статус неотменимого, что ли, поэтического высказывания, никогда, к чести Могутина, не гарантированный исключительно(й) радикальностью нарратора-маргинала (ср. тексты Бренера).

Коль скоро Могутину пришлось адресовать мне свой сборник в Иерусалим, а не, скажем, в Северную Пальмиру, - хочется испытать им здешнюю акустику. Как прозвучат в наших пока еще палестинах, среди удручающего поэтического ландшафта, где норовят распустить перья молодые заморские, но, увы, паскудные птицы, и городятся вокруг зеленых гор околичности, эти "упражнения для языка", "стехи без тормозов и газа"?
Впрочем, не все ли равно?

Что они понимают
Что мы все понимаем



  следующая публикация  .  Глеб Морев

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service