Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

напечатать
  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  
Многоточие
Евгений Бунимович. Естественный отбор. — М.: МИПКРО, 2001.

16.08.2007
Знамя
№6, 2002
        Во-первых, он поэт.
        Во-вторых, он – учитель математики, но вид у него такой, будто он всю жизнь преподает французский язык: углубленный в себя, несколько медлительный человек, допускающий оговорки и неточности вопреки строгой математической логике.
        В-третьих, он – депутат Московской городской думы. Наверное, самый спокойный и ироничный из всех депутатов. Таковы и стихи поэта Евгения Бунимовича – спокойные, негромкие, уговаривающие.

        «так что нет земли никакой кроме россии а посередь россии патриаршие пруды бездонные и необъятные а кто от прудов на три шага отойдет да на три дня отъедет тот тоску чувствует неизъяснимую называется которая ностальгия».

        Пространство его текстов приближено к повседневности – вид из окна, контрольные работы, ученики, поездка на отдых. Простые, ожидаемые вещи, выстраивающие вполне определенную линию, по которой располагаются события. Стихи довольно сильно привязаны к месту и не выходят за пределы, которые автор сам для себя определил. «Там в Садовом кольце я зажат, как в прихожей сквозняк. / Мне отечество здесь – за оврагами груда коробок». Автор старается быть незаметным, он как бы немножко стесняется сам себя.

        лучше быть не шишкой
                                                                        на ровном месте,
        а тем самым местом,
                                                                        на котором долго
        из еловой шишки прорастает ёлка...


        Иногда – сожаление о несостоявшемся или неудавшемся. Человек – пленник клетки – города, класса, тетрадки, в конечном счете, – пленник жизни, которую выстроил своими руками. Возможен ли выход из нее (из клетки? из жизни?)?

        но мосты за собою сжигая дотла,
        в концентрических кольцах столицы
        не сыщешь угла,
        кроме края письменного стола,
        кроме прямого угла страницы,

        есть дамоклово чувство
                                                                                        контрольных работ –
        ничего не успеешь, а время пройдёт,
        н-и-ч-е-г-о-н-е-у-с-п-е-е-ш-ь-а-в-р-е-м-я-
                                                                                                                                                                        п-р-о-й-д-ё-т
        жизнь пройдёт, вырвешь лист
                                                                                                                из тетради


        И не понять – то ли это иллюзия выхода, то ли добровольное согласие на неизбежность утраты, на отторжение того, что улетает, – хотя бы не удерживать, если сам не можешь лететь вслед. «Но никто не сведет за спиною мосты, / как умеют у них, / в Ленинграде...»
        Или наоборот – стихи как способ выхода в иное пространство, которое требует отказа от привычного и близкого, но и гарантирует возвращение обратно, так как ни то, ни другое невозможно по отдельности, а соединения не получается, слишком они равновелики, – возможно лишь поглощение, потеря одного из них. Уход в одно из состояний означает слишком категоричное отрицание другого, а иначе не получается. Блуждание между неизбежностью утраты и необходимостью восстановления связей. Существование параллельных пространств заставляет искать способ быть одновременно в нескольких местах, не теряя ни одного из них. Возможно ли такое – и как возможно? Может быть, это происходит, когда обращаешь внимание не только на потери, но и на приобретения.

        ... а ещё, лишаясь площади,
                                                                                                                обретаешь объём
        города, по которому легче бродить
                                                                                                                                одному, чем вдвоём


        Проблема времени сводится к проблеме возраста, к утеканию в невозвратность, исчезновение, – при том, что освободившееся место остается пустым. Пустота и начинает затягивать, насильственно заполняя появляющиеся пробелы. Для автора возможно лишь осознание этого процесса, но не сопротивление ему. Человек понимает, что его сносит, захватывает с собой поток, но не противится ему. Почему? Возможно, для него не очень важна территориальная привязанность внутри определенного круга. Возможно, он понимает, что слишком далеко его не унесет – из микрорайона #17 в микрорайон #3 и обратно. Что этот путь превращается в круговорот, и человека непременно вынесет опять к тому же самому месту, расположенному не дальше пределов Москвы. Но и здесь не все так просто, невозможность побега тоже неоднозначна, и правильно решенная задача может не сойтись с ответом.

        когда бы не след реактивный,
        сквозной,
        меловой,
        шероховатый линолеум
                                                                                над головой –
        небо с разбивкой на два варианта,

        когда бы не бездна, ошибок полна,

        когда б не взошла над ответом –
                                                                                                                                                        она,
        слепящая ненулевая константа...


        Хотя, скорее всего, Бунимович намеренно не старается вырваться из своего круга жизни, который очерчен достаточно определенно. В нем присутствует и школьный учитель, и житель Чертаново, и политический деятель, и поэт. Привязанность становится привычкой, привычка – образом жизни, способом существования. Центр мира находится здесь, расходясь концентрическими кругами возраста, города, времени, пространства. «Потому что мы годы свои узнаем / в концентрических кольцах столицы». Жизнь вписана в город, вросла в него, и нет необходимости разрывать эти годовые круги, потому что здесь есть все, что нужно.
        Бунимович – городской поэт, воспитанный на графике названий, «растворенный» в городской среде, которая воспринимается уже не только как среда обитания, но и как символ врастания в пространство, подчинения города ритму роста, пульсации живого организма. «Да хранит нас Неглинка, текущая в венах, / потому что на карте Москвы ее нет». И может быть, осознание того, что пространство ставит человеку ловушку, в которую неизбежно попадаешь, независимо от того, идешь или стоишь, защищает от разочарований? В стихах есть печаль, сожаление, иногда растерянность – но нет ощущения потерянности или оторванности: от времени, от поколения, от эпохи. Все, в общем-то, идет так, как и положено, – дети растут, жены стареют... Жизнь не проходит мимо, а увлекает с собой.

        Как проходит время? В трудах.
        Дети наши в школу пошли.

        Наш непросыхающий брасс
        надоел московским прудам...

        Жёны наши смотрят на нас
        чуть трезвей, чем хочется нам.


        Бунимовича привлекает незавершенность, длительность мысли, фразы, строчки. Он словно бы говорит – это еще не все, не конец, еще возможно продолжение разговора, диалога, воспоминания, жизни, и для каждого это продолжение – свое. Он приглашает к соучастию, дает читателю возможность вхождения и до-думывания. Не простор для догадок, а именно доверительность беседы, в которой никто ничего не скрывает – просто незачем. Наверное, поэтому многие стихи не заканчиваются, а остаются в состоянии недоумения, неуверенности – многоточия.
        Многоточие – любимый знак препинания автора, обозначающий еще и пропуск в тексте. Возможно, он частично заменяет тире, образуя плавные и ненавязчивые пробелы, глубокие и мягкие параболы, переходящие в синусоиды, по которым сознание легко скользит вдоль оси координат, где состояния падения и взлета, в общем-то, неотличимы друг от друга. Многоточие – это еще и замедленность, возможность остановиться и вдохнуть, набрать воздуха для следующей фразы. Это еще и знак прерывистости речи, постоянно сомневающейся или извиняющейся, снижающей голос до шепота. Иногда текст переходит в бормотание для себя или уговаривание больного засыпающего ребенка, когда важны даже не слова и смысл, а лишь интонация, успокаивающее произнесение.
        Текст для Бунимовича – это еще одна попытка разобраться в жизни, условная форма промежуточной реакции на событие, позволяющая, впрочем, не столько развеять сомнения, но иногда и усугубить его. Вопрос остается вопросом – неважно, в горизонтальной он плоскости или в вертикальной. Иногда от необходимости выбора спасает ирония, позволяя на некоторое время уравновесить «там» и «здесь», балансируя на сведенных в точку гранях пространства.

        Я – москвич...
        Обидно,
        что не ЗИЛ.
        Не хватает лошадиных сил.
        Вял дизайн...
        Мешает лишний вес...
        Извини, красотка Мерседес.
       

        Графика черно-белого пространства, определенного городом, им же и замкнутого. Способ развития не вширь, а по вертикали; поднимаясь, оно отмечает на температурной шкале столицы перепады эпохи. Оно линейно и непрерывно, без провалов и скачков, мягко и бесшумно, почти неощутимо – тем труднее заметить его изменение, переход в другое качественное состояние. Бесцветное, не окрашенное интонационно время – натурального оттенка, как цвет древесного ствола. Поэт исповедует понимание и приятие: другого времени не будет, и нужно научиться жить, не испытывая к нему ни ненависти, ни нежности, принимая его как данность и не пытаясь ни избежать, ни убежать; ни ожесточиться, ни примирить в нем всех. Поэт отвечает только за себя и не собирается учить других правильной жизни. Только математике.

        мне ещё не чужая
        религия полых пространств
        мне ещё не чужой
        безнадежный язык человечий
       

        Для Евгения Бунимовича поэт – это человек, живущий среди людей, идущий с ними рядом, почти не выделяющийся – по крайней мере, внешне. А все, что остается от этого, – простая черточка, пробел между человеком и стихами, вмещающий пространство и время, произнесенные вполголоса. «На скрижалях среди поправок останется мой дефис».


  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service