Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

напечатать
  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  
«Мало пишут о жесткокрылых»
Интервью с Павлом Крусановым

14.08.2007
Литературная газета, 17-23 сентября 2003 г.
№38 (5941), 2003
        – Мы с вами находимся на Московской книжной ярмарке. Вас сюда привела работа. Но о работе потом. Закончилось лето. Вы только что вернулись из отпуска. Где отдыхали? Только не говорите, что на Канарах. И где вообще российскому писателю, по вашему мнению, лучше проводить отпуск?
        – Два месяца я жил с семьей в деревне в Псковской губернии, в тридцати километрах от Пушкинских Гор. Удивительные места. Свидетельствую авторитетно, так как провожу там лето вот уже одиннадцатый год подряд. Щедрая и очень расположенная к человеку природа – даже непонятно, за что. Попробуйте лечь на траву где-нибудь в Перпиньяне – вас от колючек будет не отодрать. Вообще в российской глубинке красот хватает. В июле мы путешествовали с другом на двух машинах. Были на Западной Двине, Днепре, Десне, в верховьях Волги, на Селигере. Мы же в столицах собственной страны не видим. А напрасно. Зрелище роскошное и вместе с тем поучительное. Это я без всякого прекраснодушия говорю. Здесь не просто впечатления – все увиденное, услышанное, впитанное становится частью личного опыта. Даже дождь, бьющий в лицо и по коленям.
        – После столь эмоциональных признаний самое время рассказать о новых замыслах.
        – Еще старые не до конца воплощены. Но есть и новые. Когда я возвращался в Питер, угодил в серьезную аварию. Машина восстановлению не подлежит. С собой я вез три коробки жуков, которых коллекционирую. Сияющие мускусные усачи, плавунцы, жужелицы и так далее – отличные экземпляры. Они уже были расправлены и наколоты на ватные матрасики. Естественно, жуки пострадали – у кого обломан усик, у кого коготок, кто вообще всмятку. Они не то, что люди, они – твари нежные. Глядя на это разрушенное великолепие, я решил устроить выставку: искалеченные жуки под стеклом в витринах, каждый с дефектной ведомостью, где перечислены увечья. Естественно, все это будет снабжено справкой из ГАИ об участии в дорожно-транспортном происшествии. Организовать выставку думаю в Доме-музее Набокова на Большой Морской. Подходящее место. Мне кажется, это напомнит нам о бренности существования. И еще – возможно, как следствие аварии – у меня возник замысел статьи об истоках творчества Борхеса. Думается, их следует искать в рассказе Пушкина «Последний из свойственников Иоанны д’Арк», который Александр Сергеевич не успел опубликовать при жизни.
        – У питерского писателя в жизни и творчестве, мне кажется, должна быть специфика, не так ли? И что самое сложное в писательстве для Крусанова?
        – Петербург требует невероятной самодисциплины. Здесь огромное количество соблазнов и искушений заняться с пользой и удовольствием чем угодно, но только не делом. Бороться с этим невыносимо трудно. Многие тут для закалки духа обливаются по утрам холодной водой. Я для укрепления воли начал есть творог, потому что в нем кальций. Судите сами – вот уже год я пишу новый роман, а написал всего половину. Утешаюсь только тем, что борзопись пока не включена в число добродетелей. Впрочем, мне уже привиделась финальная сцена и финальная фраза, так что дело за малым – весь текст на них вывести. Кроме того, Петербург задает очень высокую эстетическую планку всеми своими красотами и невыразимыми странностями. Дух этого насыщенного великолепия требует, чтобы то, что ты делаешь, в данном случае пишешь, не было похоже на работу, а походило на что-то другое. Например, на чудо. Или на какой-то иной нерегулярный жест. Это самое сложное. А в остальном все просто...
        – К какому лагерю, течению, направлению, если угодно, относит себя писатель Крусанов?
        – Хороший текст, если говорить умозрительно, а мы именно так и говорим, всегда тяготеет к максимальной свободе. В том числе к свободе от жанров и направлений. В идеале, наверное, даже к свободе от читателя, по крайней мере, от его встречного ожидания: «дай нам это», «расскажи нам то, что мы хотим услышать». Я испытываю пристрастие именно к такому тексту. Тем не менее так само собой сложилось, что в Петербурге возник некий литературный лагерь с размытыми очертаниями, который со стороны получил название «петербургские фундаменталисты». В основе этого объединения лежит не какое-то определенное литературное направление, поскольку книги «фундаменталистов» на удивление разнонаправлены, а общая склонность к организации досуга. Мы устраиваем совместные выступления нелитературного свойства: определяем границы Незримой Империи, даем рекомендации президенту по определению государственных приоритетов, демонстрируем изменение реальности концентрацией авторской воли, фиксируем кризис гуманизма и извещаем мир о вступлении в новую постгуманистическую эпоху. Кроме того, время от времени мы вместе ходим в баню на Фонарном переулке. Мы – это Александр Секацкий, Сергей Носов, Наль Подольский, Владимир Рекшан, Сергей Коровин, я, многогрешный, и время от времени примыкающие к «фундаменталистам» Илья Стогов, Вадим Назаров, Лариса Тихомирова и Татьяна Москвина. Последние, правда, в баню с нами не ходят.
        – Существующие разделения писателей на направления естественны или искусственны?
        – Естественны. Даже у кошек разные нравы и привычки. А писатель все-таки – существо, тонко организованное. Почти как жук.
        – На ваш взгляд, писательские «имена», те, что на слуху, явлены нам естественным путем или навязаны?
        – На данный момент отечественные издатели просто не в силах по-настоящему вкладываться в рекламу. В том объеме, в каком требуется, чтобы выжать желаемый результат. Иногда они делают в этом направлении робкие шаги, но в первую очередь относительно жанровых авторов, пишущих детективы, «дамские романы» и прочих Гарри Поттеров, то есть тех, кто по определению готовит многотиражное чтиво. Так что карта писательских «имен» в постсоветское время складывалась более или менее естественным образом, посредством передачи мнения от читателя к читателю, без навязчивого давления со стороны СМИ. Газетно-журнальная критика не в счет – конкуренции с «сарафанным радио» как естественной формой рекламы или антирекламы она явно не выдерживает. Тем более что аналитической критики сейчас мало, а остальная носит котировочный характер – две звездочки, пять звездочек. Книгам раздают звезды за начинку, как постоялым дворам за наличие в номере биде.
        – Тем не менее как вы относитесь к «именам» и творчеству Сорокина, Пелевина, Пригова, Ерофеева?
        – К Сорокину и Ерофееву, если это Виктор, равнодушен. Один проповедует совершенно не близкую мне копрофагию, а другой утверждает, что причинное место русской красавицы пахнет бергамотом. С какой стати? Мне кажется, его дезинформировали. А Пелевин с Приговым – другое дело. По крайней мере, Пелевину, несмотря на пропаганду грибоедения, принадлежит одна бесспорная заслуга – после его «Чапаева и Пустоты» некий абстрактный «массовый читатель» наконец оторвался от переводной бодяги и бросил заинтересованный взгляд на нежанровую отечественную прозу. Именно тогда каждое уважающее себя издательство задумалось об открытии серии современной русской литературы. А Пригов, будучи членом Большого жюри премии «Национальный бестселлер», дал три высших балла роману Сергея Коровина «Прощание с телом», что, бесспорно, свидетельствует о его хорошем вкусе. Что касается текстов... Так ведь бывает, что талант в человеке виден даже помимо результата, который часто просто не находит себе места в реальном мире явлений.
        – Самое время перейти к литературным премиям. Что они отражают, на ваш взгляд? Что должны отражать? И, может быть, хотелось бы самому какую-нибудь учредить?
        – На мой взгляд, самой авторитетной на данный момент премией стала премия «Национальный бестселлер». Она абсолютно не келейна, прозрачна и непредсказуема, так как на последнем этапе судят финалистов не профессионалы от литературы, а, можно сказать, рядовые читатели, вроде модиста Юдашкина, банкира Когана или телеведущего Парфенова. То есть и «Нацбест», конечно, несовершенен, однако здесь достоинства явно перевешивают недостатки. Остальные литературные премии несут в себе что-то порочное – они по большей части корпоративны, чтят какие-то особенные толстожурнальные ценности и требуют от авторов политической и стилистической корректности. Они напоминают Олимпиаду ветеранов спорта: кто-то из бывших прыгнул вверх на норму ГТО – серьезное достижение. А на самом деле жуткое зрелище. В идеале, наверно, общенациональная премия должна быть с несколькими беговыми дорожками: интеллектуальная литература, игры тинейджеров, детектив, исторический роман и т. д. Понятно, что порой определить жанр той или иной книги бывает довольно трудно, но все равно на таких премиальных дорожках было бы меньше толкотни, а стало быть, больше осмысленности. Но пока вся эта система несовершенна и далека от представления о прекрасном. Что касается учреждения собственной премии... Эта идея еще ждет своего осмысления.
        – А что видно на писательских горизонтах? Что нас ждет, какие прорывы в прозе? Какие темы не затронуты? Какие имена обещают многое?
        – Вы предлагаете рассеять мрак грядущих дней? Боюсь, мой комментарий только сгустит туман. Сейчас более или менее внятно обозначены три тенденции: 1) чисто игровая литература, растущая без субстрата, этакая экуменистическая гидропоника, бывающая и занимательной, и интеллектуальной, и никакой, 2) державники, которым можно сочувствовать, но которыми пока нет повода восхититься, и 3) лишенная иллюзий, агрессивная и во многом циничная проза молодых авторов, на своей шкуре почувствовавших, что они живут уже в постгуманистическую эпоху, но ничуть, кажется, об этом не жалеющих. А вообще, интересных, со своим голосом авторов мало. Это эндемики. Даже называть их не буду в целях безопасности – чтобы не вытоптали. Но ведь их и не бывает много. Зачем? Они же не саранча. Что касается незатронутых тем, мне кажется, сейчас мало пишут о жесткокрылых.
        – Поскольку мы с вами на книжной выставке, любопытно узнать: писатель Крусанов и работник издательства Крусанов как уживаются? И каково отношение последнего к тому, что выпускается в родном издательстве?
        – Уживаются с трудом. По натуре я человек мягкосердечный, скромный и доброжелательный, что легко угадать по книгам, скажем, по «Укусу ангела», а сотруднику издательства по самой своей функции нет ничего проще, как испортить отношения с людьми. Можно сказать, это даже входит в его служебные обязанности. Кроме того, работа, несмотря на всю ее занимательность, конечно, отвлекает от собственных планов. Но это проблема личного выбора. Чем-то ведь, в конце концов, надо поступаться, иначе за что бы нам на работе платили деньги? Такова суровая и героическая поэма будней.
        – Каковыми из ВВЦ видятся проблемы книжного рынка?
        – Мне кажется, основная проблема – общая разорванность, разобщенность российского пространства. В том числе информационная. Есть целые регионы, которые вообще не знают, что в современной России есть писатели, а если о ком и слышали, то это Маринина и Донцова. А они, между прочим, не писатели, а издательские проекты. Почувствуйте разницу. С другой стороны, в городе Десногорске, куда я едва доехал по убитой грунтовой дороге, в книжном магазине стоит русская серия «Амфоры» – Носов, Секацкий, Назаров, Стогов, Етоев, Бояшов, Левкин, Курицын, – да и других книг полно. То есть, возможно, дело в региональном оптовике, в его личной инициативе. А вообще, я не специалист по книжному рынку.
        – Тем не менее существовать писателю приходится именно в условиях книжного рынка. Как выжить, с какими проблемами справиться? Что пожелаете собратьям-писателям?
        – Проблема одна – заработать на жизнь пером удается очень немногим. Если только ты не стал издательским проектом или если тебя не начали активно переводить в Европе и где-нибудь дальше. С этим надо смириться и делать свое дело без позы, зависти и суеты. Очень верно сказал Ибн-Зейд, когда на вопрос багдадского халифа, отчего мудрецы проводят свой век в бедности, отчего не совпадают талант, слава и богатство, кратко ответил: ибо совершенство редко.


  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service