Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

к списку персоналий досье напечатать
Александр Лавров
Апология Александра Лаврова
По случаю присуждения ему Премии Андрея Белого

16.01.2009
Досье: Александр Лавров
        Нет нечего более естественного, чем присуждение Премии Андрея Белого крупнейшему исследователю Андрея Белого и его эпохи. Формально премия присуждена за два замечательных сборника АЛ последних лет, но всем понятно, что ими заслуги лауреата отнюдь не исчерпываются. Если б не публикации и комментарии АЛ, мы бы сегодня знали не подлинного поэта, писателя и мыслителя Андрея Белого, а его искаженную, плоскую тень. Посудите сами:
        Мы читаем стихотворения и поэмы Андрея Белого в образцовом комментированном издании АЛ и Джона Мальмстада, впервые позволяющем проследить запутанную творческую историю текстов, многократно переписанных и перекомпонованных автором для сборников разных лет.
        Мы читаем автобиографическую трилогию АБ с трехсотстраничными комментариями АЛ — компендиуме точных сведений о людях и книгах Серебряного Века, позволяющих, насколько это возможно, отделить вымысел от правды, миф от реальности, индивидуальную память от памяти исторической.
        Мы читаем изданную АЛ переписку АБ и Александра Блока не в фальсифицированном варианте, изготовленном в советское время, а такой, какой она была на самом деле, без ретуши и подчисток, и, с помощью комментариев редактора — еще одной энциклопедии Серебряного Века, — иначе представляем себе обоих корреспондентов и их драматическую дружбу-вражду.
        Я не говорю уже о многочисленных документах — мемуарных свидетельствах, статьях, рецензиях, заметках, письмах, извлеченных АЛ из архивного полу-бытия и введенных им в обычный исследовательский и читательский обиход.
        За всеми этими публикациями стоит гигантский, упорный труд — тысячи часов, проведенных в архивах (куда АЛ зачастил еще со второго курса филфака), тысячи газетных, журнальных, книжных страниц, проштудированных в библиотеках, тысячи наведенных справок, тысячи выписок. Без этого труда был бы недостижим тот высочайший уровень филологической и историко-литературной культуры, которым отличаются все без исключения работы АЛ, их редкая, образцовая добросовестность — добросовестность не в смысле старательного выполнения служебных обязанности, а в более высоком смысле, зафиксированном в словаре Даля: «добрая совесть, праводушие, честность, правдивость, строгая богобоязненность в поступках». Если заменить «богобоязненность» на боязнь погрешить против императивов научной этики, то эти дефиниции точно описывают принципы, которыми руководствуется АЛ в своих разысканиях.
        Недалекому или неразвитому уму может показаться, что разыскания АЛ сводятся к бесцельному и бессистемному накоплению мелких историко-литературных фактов. Конечно же, это не так. Напомню, что эпиграфом к «Мастерству Гоголя» Андрей Белый выбрал собственную фразу: «Не бесцельны ... скромные работы собирателей сырья» — не бесцельны, потому что, как показал американский философ Эрик Дональд Хирш, накопленная информация о текстах рано или поздно организуется в парадигмы, которыми мы пользуемся в интерпретации и получении новых знаний (поэтому, кстати, все новейшие работы об Андрее Белом отталкиваются от исследований АЛ). Но дело даже не столько в этом, сколько в том, что АЛ, говоря его словами, рассматривает и осмысляет творчество Андрея Белого «как становление некоего единого текста, открывающегося по мере воплощения разными гранями, но неизменно, при всех зигзагах идейной и духовной эволюции и причудах конкретных эстетических манифестаций, тяготеющего к своей целостной и неразложимой сути». Это согласуется с тем, что говорил о своей поэзии сам Андрей Белый: «Все, мною написанное, — роман в стихах: содержание же романа — мое искание правды, с его достижениями и падениями». Каждый частный комментарий АЛ всегда обусловлен и обогащен его глубоким знанием и пониманием этого «единого текста» и окружающих его культурных контекстов, а его общие работы о поэтике и миропонимании Андрея Белого и других символистов — обогащены и обусловлены великолепным пониманием и знанием деталей. Это, на мой взгляд, идеальное воплощение «герменевтического круга» или, что в сущности одно и то же, идеальная филология.
        Я знаю, что есть литераторы, у которых присуждение премии АЛ вызвало несочувственное бурчание. Дескать, Комитет премии изменил своим принципам и традициям, поощрив не новаторские, авангардные, бунтарские тенденции в гуманитарных исследованиях, а «скучное», академическое литературоведение, адресованное лишь горстке узких специалистов и не нужное более широким массам современных любителей и производителей словесности. Подобные претензии основываются на бытующих ныне представлениях, хорошо сформулированных одним из прежних лауреатов премии, который писал: «Новация оказывается на стороне тех философов, которые мыслят себя как филологи, или тех филологов, которые мыслят себя как философы, то есть рефлексируют над понятием филологии». Замечу в ответ, что новация — есть понятие исторически относительное, и когда пространство культуры заполняют толпы полу-филологов, полу-философов, множащих докучные метафоры, быстро становящиеся прописными, а во многих головах, как говорил Андрей Белый, бурлит «бессмысленный кипяток», новаторами оказываются «архаисты» с ясным умом, трезвой памятью и знаниями, достигнутыми по́том и опытом. Так что, на мой взгляд, решение комитета наградить одного из таких архаистов-новаторов кажется мне вполне справедливым и отвечающим духу премии.
        Оно справедливо вдвойне, если вспомнить, что сам склад личности АЛ был сформирован той же средой, в которой родилась сама идея независимой премии. Его научные занятия Серебряным Веком с самого начала были формой этического и эстетического противостояния омерзительному режиму — противостояния не героического, но будничного, когда приходилось бороться за каждое упоминание запретного имени, за каждую цитату из запретной книги, за публикацию каждого «сомнительного» документа. Верность научной этике в этих условиях становилась проявлением внутренней свободы и человеческой честности, которые Александр Лавров сумел сохранить и в наше подлое время.


Александр Лавров

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service