|
Игорь Померанцев. NEWS. Стихи. Проза - Киев: Факт, 1998.
Игорь Померанцев выпустил свою пятую книгу. Первая издана в Лондоне, вторая и третья - в Санкт-Петербурге, четвертая маркирована «СПб./Нижний Новгород», в выходных данных пятой стоит «Киев, издательство «Факт». Первая книга, «Альбы и серенады», прозаическая; вторая, «Стихи разных дней», - понятно, поэтическая; третья, «Предметы роскоши», - опять проза; четвертая, «По шкале Бофорта», - эссеистика. Последняя, пятая, включает в себя все вышеперечисленные жанры. Книга называется «News».
Литературная судьба Игоря Померанцева причудлива. Он существует на трех пересечениях: географическом, культурном, жанровом. Уроженец Саратова, юный натуралист галицийщины, вольноопределяющийся Украины, немецкий беглец, лондонский анфан террибль, плохой пражанин, он умеет в литературе почти все - точнее, как сказал бы Борхес, он и есть литература. Померанцев пересаживается с жанра на жанр, как Джеймс Бонд с красотки на «роллс-ройс», а с «роллс-ройса» - на подводную лодку. Только, в отличие от агента 007, он жанры не использует, а создает; точнее, воссоздает заново. По Шкловскому, литература воссоздает смысл вещей; Померанцев воссоздает еще и смысл жанров.
Померанцев панически боится одного - повторения, монотонности, заезженности. На слово никому не верит. Поэтому: «Сказать себе: напишу-ка я хороший рассказ - это уже сдаться, поверить кому-то на слово. Вот, мол, правила игры, и ты, следуя этим правилам, постараешься стать чемпионом. Но ведь был же кто-то первый, кто придумал эти правила! И для него эти правила были приключением, порывом, жизненным открытием. Как же так случилось, что обретенная свобода оборачивается раболепием? Почему от урока свободы остается гибкая инструкция?» («Вещь» и «жанр»). Постмодернист таких вопросов не задает. Слова «приключение» в его глоссарии нет. Игорь Померанцев - один из последних, отчаянных модернистов русской словесности.
Вышеприведенная цитата - из предыдущей книги Игоря Померанцева, но она почти полностью выражает смысл нынешней. «News» - это и журналистские «новости», и украинская «новина» («добра», надеюсь), и просто «новость». Автор вспоминает пастернаковское «талант - единственная новость,/ которая всегда нова». В свою очередь, «новый», «неизведанный» по-английски – «novel», а это слово означает и «роман». (Вот, по-моему, единственный жанр, в котором Померанцев не работал, который не воссоздавал.) Получается, что название новой («new») книги – «News» есть еще одно пересечение - разных авторских устремлений: радиожурналистика («новости») плюс литература («Но про самое главное в выпусках новостей никогда не говорилось: про то, что в Вероне юнец смертельно влюбился в юницу, что в Марракеше англичанин среднего возраста не может оторвать глаз от ключицы мальчика-араба...») плюс любимая малая литературная родина - Украина («...что в Киеве перевели на украинский стихи Поля Элюара: Сьогодш вранщ/ прийшла добра новина:/ ти снила про мене»). Плюс талант, который - единственная новость.
Стихи Игоря Померанцева имеют важнейшее свойство: они существуют в этом мире, реально существуют - как вещи, которые можно пощупать, понюхать, выпить, съесть. Эти стихи имеют вкус, цвет, запах, букет. Их перебираешь, как камушки, и их плотность, выдержанность, отдельность, изящество, вещность рассеивают любую из вечно модных фанаберий и возвращают к бесхитростному, но единственно верному ощущению - жизнь прекрасна и сама по себе, и потому, что есть литература. Померанцев не открывает и не закрывает «бродских» перспектив ни в исподних, ни в космических сферах. Но может пересказать подслушанный накануне мальчиковый шепот:
Между ног у нее ракушка,
а в ракушке - мартышка,
а в мартышке - подмышка,
а в подмышке
душно,
тошно,
страшно.
Может проболтаться в разговоре:
В широком плаще
по ночному парку иду.
Из-за куста
кто-то. Смешной,
думал, что женщина.
Не отчаивайся, брат,
ночь длинна.
Наконец, может запросто рассказать собственный сон, да так, будто мама и папа Зигмунда Фрейда еще не познакомились:
Мне приснился эротический сон:
иду вечером
по незнакомой улице
и слышу сквозь
открытое окно,
как две пани
говорят по-польски.
Нет у поэта Померанцева башмаков-ходулей, нет и услужливых боев, таскающих за ним переносную кафедру. Жалко, конечно, что рабство отменили, ведь:
Теперь придется самому
ходить на рынок...
О чем он - прозаик, эссеист Игорь Померанцев? О том, «что многие слушатели, сидя у радио, совершают кругосветное - нет, космическое путешествие». Что английская погода «меняется несколько раз на день, так что получается, что обычный английский день - это сразу несколько дней, а значит, англичанин проживает в несколько раз больше жизней, чем итальянец или эскимос». Что последний британский палач Сид Дернли «считал себя профессионалом высокого класса, так как путем усердных тренировок научился вешать в течение семи секунд». Что сам он, Игорь Померанцев, предатель, «зрадник», «предал свое черновицко-буковинское отрочество», «стал невозвращенцем, попросил литературного убежища - пусть самого скромного - нет, не в русской, а в австрийской словесности. Той самой, где когда-то нашли приют украинец Стефаник, поляк Шульц, хорват Крлежа, итальянец Звево, американец Брох». Борхес утверждал, что каждый писатель создает своих предшественников. Считаю, что в цитированном списке не хватает одного шотландца, эмигрировавшего в английскую словесность. Иначе откуда бы взялось нижеследующее: «Помимо германских кукол в этом музее есть мексиканские духовики, склеенные из пальмового листа, японские самурайчики, индийские слоны из Кондапалли, богородские дергуны и кузнецы, итальянские марионетки из терракоты»? Как тут не узнать детского классификационного восторга героя «Острова сокровищ». Последняя, прозаическая вещь книги называется «Музей английского детства, или Я ненавижу сына». Ей предпослан эпиграф: «Когда я стану взрослым, большим, гордым, то скажу всем девочкам и мальчикам: «Не трогайте моих игрушек». Между прочим, из Стивенсона.
|
