|
|
|
Города России
Страны мира
|
|
|
|
|
 следующая публикация . Геннадий Каневский |
|
Шаг в глубину
|
Каневский Геннадий. Небо для летчиков: Четвертая книга стихов. — М.: АРГО-РИСК; Книжное обозрение, 2008. — 56 с. — (Серия «Книжный проект журнала "Воздух"». Вып. 39).
Стихотворения новой книги Геннадия Каневского «Небо для летчиков» в некоторых отношениях подхватывают темы и образы первых трех сборников автора: «Провинциальная латынь» (2001), «Мир по Брайлю» (2004), «Как если бы» (2005). «Небо, горизонт, море» — «основы мироздания Каневского» 1 — остаются «точкой отсчета», фундаментальными образами и в новой книге:
небо для летчиков, море для моряков.
ходят кругами, прикармливают войну.
а до земли, между прочим, недалеко:
шаг в глубину.
(«небо для летчиков, море для моряков…»)
Небо, горизонт, полет — не только темы, но и способ лирического видения Каневского: «душа моя точно птица... есть точка на трех ветрах». Тема неба появляется в стихотворении, в котором игра рифмами детской песенки («коровка — коробка — небко») создает хрупкий уют домашнего, камерного мира:
позвонила бережно
постучала робко
на двоих у нас одна
божья коробка...
(«позвонила бережно...»)
Однако по сравнению с предшествующими сборниками новая книга в гораздо большей степени открыта проблемам политики и истории; частный мир героя Каневского явственно вбирает в себя социальные «измерения» 2. Как отмечает Мария Майофис, в современной поэзии «выбор модуса присутствия политического и его соотношение с приватным миром автора/героя зависит как от особенностей индивидуальной поэтики, так и от конкретной художественной задачи» 3. Среди важнейших задач Каневского — постоянное определение собственной поэтической позиции на фоне множества дискурсивных практик современности.
Сохраняя независимое «единство места, времени и позы» 4, герой Каневского — «летчик-разведчик», «связист», «неучтенный пилот» — движется среди многочисленных географических, культурных, исторических реалий, упоминаемых в стихотворениях. Для поэта характерно панорамное видение, которое охватывает разом Москву, Cаратов и Самару, Калининград и Каму, Европу и Америку и соединено со способностью виртуозно замечать детали. Алексей Цветков подчеркивал, насколько свободен Каневский в использовании поэтических аллюзий: «...когда он прибегает к культурным параллелям, остается впечатление не искусственности, а свободы» 5. Эта свобода проявляется и в языковой структуре произведений, в которых фольклорные ритмы, литературные ассоциации, образы советской эпохи, военные сводки, политические высказывания, современный сленг соседствуют с цитатами из православных литургических текстов и древнерусской литературы:
истинно, братие, близ есть, при дверех.
в небесех знамение, на стенох бе знаки.
егда рече мир, внезапу ста брань.
дали по штуке на рыло, обещали по две.
(«[модель человека]», ч. 1 6)
Подобно циклу «Псалмы» Генриха Сапгира, тексты Каневского сталкивают сакральное и будничное. Смешение «низкого» и «высокого» в его лирике выходит за рамки стилистической игры, «нарочитого контраста и дисгармонии», свойственных поэтике постмодернизма 7. Обращение к истории языка — в том числе и к фольклорной стихии — помогает герою Каневского жить «вопреки»:
свет дают в день на четыре часа.
газ дают в год на четыре рубля.
добро, протопоп, ино еще побредем.
Стих четвертой книги Каневского четче и напряженнее, ритмическая структура и схемы рифмовки — сложнее и разнообразнее. К примеру, среди стихов на «московскую тему» можно отметить такие несхожие тексты, как «[охотный ряд]» и «[москва]». Первое — со стилизованными образами торгового ряда, переосмысленной цитатой в описании мясников, что «гоголем ходят, ходят лесковым резким...», еще одной цитатой, теперь уже из Радищева, травестированной под антураж рынка: «обло мое. стозевно мое. / и лаяй». Второе построено на контрасте двух частей: в первой — ровный пятистопный ямб с подчеркнуто «странными» ассонансными и диссонансными рифмами, во второй — разностопные, варьирующиеся по длине строки, создающие образ грозы над Москвой.
шестикрылая и шестилапая
заходит молниями грозя
гроза
я на трубном
потом
на цветном
отступаю крошу ей за домом дом...
Поиск Каневского указывает как на преемственность поэта по отношению к Лианозовской школе и авторам 1980-х годов 8, так и на неисчерпанность «московской» темы — «вот она от мкада и до мкада / розыгрыш наколка буффонада».
Для новых стихотворений Каневского характерна установка на неустойчивое, подвижное состояние современного языка — это актуализирует поэтику словесной игры, шуточного и серьезного диалога. Ощутимо стремление воссоздать атмосферу ближайшего литературного круга с его «домашней семантикой». Среди адресатов стихотворений Каневского — Владимир Гандельсман, Мария Степанова, Игорь Белов, поэты младшего поколения — Юлия Идлис, Дина Гатина, которой посвящено стихотворение «[тютсhief]»:
сидел на полу.ru
разгребая совком.com
писем груду...
Общими для Каневского и большинства его адресатов являются внимание к интернет-тексту, межъязыковая игра, введение современных заимствований (ср. слова «джоггинг» и «дауншифтинг» в тексте Каневского о поездке по провинции, который назван уже латиницей: «[downshifting]»). Цитированное выше стихотворение сочетает аллюзии к стихотворению «Она сидела на полу...» и к «денисьевскому» циклу Тютчева в целом и фонетическую игру: «chief» — «глава, руководитель, главный», а «mischief» — «игра, шалость, шутка», реализованная в тексте.
Оформление стихотворений без знаков препинания и отказ от прописных букв в начале строки и в именах собственных, в настоящее время практикуемые поэтами разных направлений, у Каневского связаны с принципиальным отказом от какой-либо иерархии 9:
перемешанная с числами
мандельштамовская нота
над полями да над чистыми smoke on the water...
(«перемешанная с числами...»)
Рок-музыка семидесятых, былинная интонация, Мандельштам — неожиданное, но оправданное в поэтике Каневского соседство. Хотя стихи Каневского апеллируют к широкому литературному контексту, именно Мандельштам оказывается постоянным внутренним адресатом-собеседником поэта. Если «Мир по Брайлю» включает аллюзии к произведениям Мандельштама («Мы не увидим знаменитой "Федры"...») и посвящение поэту («Понимаешь, он так говорит...») 10, то в новом сборнике диалог с Мандельштамом продолжается в теме истории как опасности:
пахли медом и пачулями
сны и родинки на коже
под собой страны не чуяли
да и нынче тоже
К поздней лирике Мандельштама восходит и поэтика обращения как поэтической модальности, способной «создавать особый модус бытия» 11, усиливать присутствие лирического cубъекта. Неопределенность безличных предложений, номинативных и инфинитивных рядов, некоторая «расфокусированность взгляда», свойственная стихотворениям Каневского 12, преодолевается эмоциональной силой стихотворения как личного обращения, окликания близкого существа:
плотно ли, хорошо ли сидит на тебе январь?
как на тебя шили, сидит как влитой.
красные кровяные, киноварь, государь.
волоски, эпидермис, маленький мой.
(«[царевич]»)
Эти обращения-оклики у Каневского часто основаны на нагнетании существительных-приложений, что усиливает общую напряженность интонации и «тесноту» образного ряда:
желтая жизнь, крамольная карамель,
ты, леденец на палочке, петушок,
ты, под луной лежащая нагишом,
ну, напиши донос, отхлебнув боржом,
в ведомство берии — и повернись ко мне.
(«[фря]»)
Когда весь текст воспринимается как подобное единое обращение, возникает эффект замедления времени, выпадения из исторического нарратива. Акцент смещается «с семантики образа на сам момент коммуникации» 13. В поэтике Каневского к обращениям близки императивы, маркирующие активность поэтического субъекта: «ляг скорее, зима, подоткну тебе одеяло...» Не только лирический субъект сборника, но и его герои, историко-литературные персонажи: Салтыков-Щедрин («я говорит салтыковщедрин»), безымянные солдаты из стихотворения «мы легли на грунт, — говорит, — мы легли на грунт...», летчик Покрышкин («[покрышкин]»), — оперируют императивами, утверждая свой голос среди отчаяния и карнавала эпохи политических и культурных перемен:
опускай шлагбаумы ступай со двора
фонарем на станции вослед посвети
передай начальнику апостола петра —
эшелон проследует по первому пути
(«[покрышкин]»)
Темы войны, истории, политики в новой книге Каневского, пользуясь определением Данилы Давыдова, отражают тенденцию к «деавтоматизации самосознания» в рамках нового направления в современной литературе, которое можно было бы назвать метасоциальным 14. Свобода Каневского в работе с различными дискурсами, не отменяющая ощущения лирической причастности истории и современности, представляет несомненный знак роста поэта — шаг в глубину.
_________________________________________
1 Слепухин С. Пути и перепутья // ВОЛГА—ХХI век. 2007. № 11—12 (http://magazines.russ.ru/volga21/2007/11/ss29.html). Ср. также замечание Игоря Караулова в предисловии ко второй книге Каневского: «Взгляд на небо, устремление к небу — одно из любимых его занятий» (Караулов И. Небоязнь // Каневский Г. Мир по Брайлю. СПб.: Геликон Плюс, 2004. С. 4.
2 См. вступительную статью И.К. к разделу «Между эстетикой и политикой: Возвращение нонконформизма»: НЛО. 2008. № 91 (http://magazines.russ.ru/nlo/2008/91/re12.html) и другие материалы этой рубрики.
3 Майофис М. «Не ослабевайте упражняться в мягкосердии»: Заметки о политической субъективности в современной русской поэзии // НЛО. 2002. № 62. С. 326 (http://magazines.russ.ru/nlo/2003/62/maiof.html).
4 Каневский Г. Как если бы. СПб.: Геликон Плюс; Амфора, 2006. С. 41.
5 Цветков А. Два слова вдогонку // Каневский Г. Как если бы. С. 95. Добавим, что в новой книге Каневского фокус смещается с античности и библейского мира к историческому и культурному наследию России.
6 В сетевой публикации цитируемое стихотворение посвящено памяти Г. Сапгира: http://polutona.ru/?show=1128173237.
7 Зубова Л. Современная русская поэзия в контексте истории языка. М.: НЛО, 2000. С. 112.
8 С. Слепухин указывает на взаимосвязи творчества современных московских поэтов — Каневского, Караулова, Рупасова, Квадратова — с поэтикой группы «Московское время».
9 Характерно, что Каневский не использует прописные буквы и при обращении к религиозным образам.
10 Каневский Г. Мир по Брайлю. С. 21, 39. В первом случае процитировано стихотворение «Вариации-2» (ч. 2).
11 Панова Л. Поэтическая грамматика времени // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2000. № 4. С. 32.
12 Кузнецова А. [Рец. на кн.: Каневский Г. Как если бы. СПб., 2006] // Кузнецова А. [Авторская рубрика «Ни дня без книги»] // Знамя. 2007. № 4 (http://magazines.russ.ru/znamia/2007/1/ku21.html).
13 Culler J. Apostrophe // Diacritics. 1977. Vol. 7. № 4. P. 59.
14 Давыдов Д. Политизация и послание [Рец. на кн.: Очиров А. Ластики: Стихотворения. М., 2008] // НЛО. 2008. № 93.
|
|
|
 |
 |
Герои публикации:
Персоналии:
06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
28.12.2019
Дмитрий Кузьмин
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов
|
|
|
|
